А вдруг он не вернётся уже никогда?
Жаклин почувствовала себя брошенной и одинокой – не с кем было поделиться мыслями, некому излить своё сердце, будущее было снова закрыто перед ней, мир неведом, нет друга, к которому можно было обратиться за советом или помощью, не на кого опереться.
Жаклин испытала острый приступ отчаяния. Но постепенно, по мере того как нарастало ощущение утраченных надежд, сдержанного гнева и разочарования, у неё вдруг пробудилось и другое чувство.
После того как Барков освободил её из подвала, рискуя свободой и собственной жизнью, она воспринимала его как героя и освободителя. Жаклин по-прежнему не любила его, но относилась намного мягче прежнего и… даже допустила в свою постель!
Но сегодня «геройский капитан» утратил в её глазах ореол отчаянного храбреца и победителя и стал для Жаклин обыкновенным неудачником, лишённым блестящей карьеры. Образ Баркова больше не вызывал у неё смешанного чувства уважения и влечения, как это было зимой. Интимная близость с ним казалась теперь Жаклин противной, мерзкой, оскорбительной. Она увидела «капитанишку» таким, каким он был в действительности, и испытала чувство гадливости.
Она отчётливо понимала это сейчас, когда лежала замёрзшая и усталая под одеялом, которое давило, но не согревало её. Несколько раз в течение ночи она намеревалась сама затопить печь. Но вспоминала об отсутствии дров и ещё… вылезать из-под одеяла на ещё больший холод – было свыше её сил.
Жаклин вдруг услышала донесшийся со двора бодрый возглас хозяйки и встрепенулась. Вне сомнений, наконец-то вернулся Барков. Сейчас он войдёт в избу, приблизится крадучись к её постели, и…
Как и предполагала Жаклин, Барков сразу же подошёл к ней. Его лицо светилось виноватой улыбкой, а вид излучал покорность и раскаяние.
– Ваша совесть, Александр Васильевич, вас, кажется, не тревожит! – сказала Жаклин, разглядывая его из-под одеяла.
– Как раз наоборот, совесть меня грызёт и терзает, – мягко возразил он. – Прости, дорогая Жаклин, что я эту ночь провёл не рядом с тобой, а…
– Где вы провели ночь, меня совершенно не интересует! – воскликнула она вне себя от гнева. – Меня перестаёте интересовать и вы, Александр Васильевич, так как ваши тёмные планы и делишки начали меня пугать и настораживать!
В избе воцарилось молчание. Выражение раскаяния на лице Баркова сменилось плохо скрываемой злобой и раздражением. Жаклин по-прежнему лежала под одеялом и, задавая вопросы, смотрела на капитана надменно и брезгливо.
– Так отвечайте же мне, Александр Васильевич! – процедила Жаклин. – Какого чёрта мы всё ещё торчим в этой дыре, когда весна на улице?
Молчание.
– Будете вы отвечать или нет? Вы убеждали меня подождать до весны, и тогда мы уедем! Так в чём же дело, месье Барков?
– И думаю, что придётся подождать ещё немного! – сказал он, смотря куда-то в сторону.
Голос капитана был богат интонациями, и владел он ими в совершенстве; среди прочих в его распоряжении имелся тон елейный тихий и елейный громкий. Сейчас он прибег к первому из них.
– А не перегибаете ли вы палку, месье?
– Милая Жаклин, – сказал Барков. – Я хорошо знаю, скольким я обязан вашему терпению. Я знаю также долг вежливости мужчины по отношению к даме. Но существуют кое-какие обстоятельства, которые я не могу оставить без внимания. Мне необходимо провести в Оренбурге ещё некоторое время, после чего обещаю вам…
– Не утруждайте себя произносить лживые обещания, месье! – в сердцах воскликнула Жаклин и, позабыв о мучавшем её холоде, присела в кровати. – Если вы предпочитаете остаться в Оренбурге, поступайте, как знаете, а я уеду. Теперь, с приходом весны, я вполне могу обойтись и без вашей помощи, месье капитан!
– Хотите ехать без меня? Пожалуйста! – воскликнул, закипая, Барков. – Только хочу предупредить вас, милая Жаклин, что степь кишит сабарманами, или разбойниками, если быть точнее. За стены Оренбурга носа нельзя высунуть. Из вас может получиться прекрасная рабыня где-нибудь в Хиве или Бухаре, если вы поступите так безрассудно, как обещаете!
Его гнусные слова поразили слух Жаклин? Да, всё было предельно ясно! Этот жалкий капитанишка пренебрегает ею.
– Александр Васильевич, – с невыразимым достоинством произнесла она. – Милостивый государь, будьте добры удалиться! Сейчас я не желаю вас видеть!
Капитан Барков начал понимать, что их объяснения уже переросли в ссору. Капризные претензии Жаклин довели его до такого состояния, что он готов был настаивать на своём и, пожалуй, мог бы продержаться до того мгновения, когда решительная победа научила бы его подавлять эту строптивую женщину. Настала минута для полного триумфа или полного поражения. Барков это отлично понимал. Либо он сейчас подчинит себе Жаклин с её невыносимым характером, либо должен будет уступить, чем поставит под удар всю спланированную с графом Артемьевым акцию по поимке скользкого и опасного врага Анжели. Однако после того, что сейчас произошло, никакой компромисс между ними уже невозможен. Если он подчинится её требованию и выйдет из избы, ему можно будет сразу ставить крест на совместном проживании и…
Но ведь не так-то просто остаться, когда дама просит его уйти…
– Месье Барков, – повторила она ледяным тоном, – я хочу побыть одна!
– Боюсь, я не могу сейчас уйти, пока мы не помиримся, – возразил капитан.
– Вы, кажется, намерены препираться со мной, неблагодарный человечишка? – сказала Жаклин. – Если вы немедленно не уберётесь на улицу, я начну кричать и соберу всю округу!
– И поступите напрасно, – улыбнулся Барков. – Битьё жён у казаков – норма жизни. Уверяю вас, Жаклин, что к «нашему» дому не подбежит никто, разве что кроме излишне любопытных двух-трёх казачек. А казаки лишь улыбнутся, заслышав ваши вопли, и ещё больше зауважают вашего покорного слугу!
– Александр Васильевич, – сказала подавленно Жаклин, – не выйдете вы, тогда я уйду из этого адского местечка сама.
– Без денег, без приличной одежды и тем более без надёжного экипажа вы недалеко уйдёте, Жаклин, – предупредил её равнодушным голосом капитан. – Успокойтесь, и мы обговорим свои планы относительно будущего!
Жаклин вскипела. Увы, увы! Сохрани она, подобно Баркову, власть над собой, победа могла ещё бы остаться за ней, как оставалась всегда. Но безрассудный гнев затмил её разум, и «она погибла».
– Так вы не собираетесь оставить меня в покое, месье?
В ответ он лишь неприязненно улыбнулся.
Жаклин закуталась с головой одеялом и закусила зубами пуховую подушку. Но через просвет между одеялом и подушкой она продолжила зорко следить за капитаном, желая знать, как он отреагирует на этот её демарш.
Барков оценил всю глубину своего триумфа и бросил на Жаклин торжествующий взгляд, которого она не забыла и не простила до конца своей жизни.
Это была ошибка. Ему следовало посмотреть на
