помешали, но вы хотите дело довести до конца. Поэтому отправляете меня в магазин…
– Заткнись! – рявкнул на него Абдула. – И не смей больше так думать. Даже если я когда-то и решу с собой что-то сделать, то только после того, как похороню друга.
– Тогда объясните мне, что у вас на уме. И не спорьте, вы что-то задумали!
– Мне нужно притупить боль, но не уколами. От них мой разум мутнеет. Я как контуженный становлюсь. А мне нужно вспомнить!
– О том, как отряд духов, частью которого была Фатима-Шайтан, напал на Красный Крест?
– Откуда ты узнал об этом? – Он так поразился, что перешел на шепот. – Если я только вчера вспомнил о том эпизоде?
– Смог достать и изучить архивные документы с той войны, – не стал углубляться Правдин. – Единственный выживший в той бойне Бахтияр (Иван) Ахмоллаев. Вы несколько суток провели в палатке Красного Креста, прежде чем попали в госпиталь.
– Мне рассказывали об этом. Но я помнил только взрыв, боль… И все. Чернота. И выныриваю я из нее уже в госпитале.
– Давайте прервемся. Я сбегаю в магазин, а то вам совсем худо. Но объясните, как вам поможет водка?
– Я ею запью анальгин. Боль поутихнет. На войне так облегчают страдания. Мне повезло попасть после взрыва к Красному Кресту. Это международная организация, у них были сильные лекарства, хорошее оборудование. Меня к ИВЛ подключили, потому что у меня проблемы с дыханием начались. Доктор сказал, что в обычном лазарете я бы не выжил.
– Вы верите в судьбу?
– Я верю в Аллаха. И если я тогда единственный выжил по его воле, значит, не зря. Поэтому я обязан вспомнить что-то такое, скорее всего, незначительное, что поможет найти Шайтана.
Димон кивнул и побежал в магазин.
Глава 4
Он смотрел в окно и наблюдал за тем, как бесформенное облако, гонимое ветром, растягивается и начинает видоизменяться. Вот оно уже похоже на рыбку. У нее длинный хвост и плавник на брюшке…
– Господин Мурадян, вы меня слышите? – раздался недовольный голос следователя Пинжиева прямо над ухом Артура. Он и не заметил, как тот подошел. Только как уплыла его рыбка.
– Вы спрашивали, бывал ли я в той пещере, где обнаружили труп Дарьи Хромовой, – ответил следователю Артур. Его только что свозили на это место. – Я вспоминаю.
– И? – Пинжиев вернулся за стол.
– Может, и был. Я люблю ездить в горы.
– Лучше бы вам ответить утвердительно, – шепнул ему адвокат отца по фамилии Шульц. Юристы у него были исключительно иудеи. – Жертву убили в другом месте. Тело привезли и бросили в пещере. А сережку вы потеряли там давным-давно.
– Я не мог ее потерять в горах, – так же тихо возразил ему Артур, – потому что это произошло не там.
– Мой клиент был в той пещере, но не уверен, что сережку потерял именно там. Эта вещь ценности не имеет, поэтому внимание на ее пропаже не заострялось.
– Она разве не памятная?
– Нет, – ответил Артур. – Обычная серебряная безделушка. – Сейчас он врал. Серьга много для него значила. Но давно. А потеряв ее, он даже обрадовался. Он единственный дурак из троицы, который столько лет носил ее.
– Господин Пинжиев, давайте уже дальше продвигаться, – переключил внимание на себя Шульц. – Что вы докопались до этой ерунды? Главное, у моего клиента есть алиби. Его подтвердили два человека. Соседка Артура и продавец круглосуточного магазина, у которой он покупал колу и чипсы, спустившись за ними в тапочках.
Это было неправдой. Он никогда не вышел бы из дома в домашнем. Но отец решил подстраховаться и предоставить следствию еще одного свидетеля. Соседка же на самом деле видела, как он выходил на балкон в тот вечер, когда была убита Дарья. Она сама позвонила отцу, сообщила об этом. Естественно, ее за это отблагодарили, но, по уверению старушки, она сделала это исключительно из чувства гражданского долга.
– Фото, предоставленное вами, тоже не может являться уликой, – продолжал напирать юрист. – Теперь о звонках с якобы угрозами. Они приходили на телефон директора, который прослушивала его помощница. Она же стерла их, помня о том погроме, который устроила госпожа Хромова в клубе. Ее свидетельские показания у вас также имеются.
– Хорошо быть богатым, да, Артур Ованесович? – Пинжиев вперил в подозреваемого тяжелый взгляд. – Всех можно купить.
– Я Дашку не убивал.
– И это подтвердил полиграф. – Шульц и про это не забыл. – Что остается?
– Анализ ДНК. Артур Мурадян может являться отцом Давида Хромова.
– С вероятностью пятьдесят два процента? Это сексом на полшишечки можно заняться, а ребеночка заделать в половину силы нет.
– Мы с мальчишкой родственники? – поразился Артур.
– Вас, Мурадянов, в Сочи полным-полно. И все друг другу братья. Родила от кого-то из них.
Шульц открыл портфель из крокодиловой кожи. Кричаще богатый, с обитыми золотом уголками.
– Я подготовил бумаги. Если мы с вами их сейчас подпишем у господина прокурора, то домой мой клиент уже пойдет без этой дряни на щиколотке.
– Нет, сегодня мы ее точно не снимем.
– Да? Как жаль. Не хотелось писать жалобу в Конституционный суд на ваше отделение. Но, видимо, придется.
– Не надо! – воскликнул Артур. – Я похожу еще с трекером. Только могу я попросить увеличить радиус хотя бы до километра?
– Можно и побольше, – буркнул Пинжиев.
Через полчаса Артур сидел на лавке возле здания Следственного комитета. Ему можно было передвигаться почти по всему городу. Трекер оставили скорее для того, чтобы Пинжиев хоть чем-то удовлетворился. Войну проиграл, но один бой точно выиграл.
Артур купил себе квасу. Холодного, ядреного. Он обжигал горло, щекотал пузырьками нос. Артур чихнул.
– Будь здоров! – Это сказал отец. Он подъехал к
