— Ты не пьешь никакого кофе, кроме костариканского. А в «Сэйнсберис» такой был только в фильтр-пакетах.
«Терпение, Брайан, терпение. Она не виновата, что так глупа. Сосчитай до десяти».
— Он нормальный, если не размешивать.
— Удивляюсь, как тебе вообще удалось закончить педагогический колледж. — Он вылил густую темную жижу в мюсли и отодвинул от себя эту дрянь.
За дверью послышался шум, и Сью встрепенулась:
— Наверно, почту принесли.
Брайан не двинулся с места. Сью колебалась. Как глава семьи, почту всегда брал он. Это могло быть что-то важное. Но, к ее удивлению, муж сказал:
— Ну так иди, возьми! Не сомневаюсь, что там новые счета. Вы вдвоем делаете все, чтобы пустить меня по миру.
Воздержавшись от замечания, что счета за продовольственные товары не присылают по почте, Сью вышла в прихожую. Пришло одно письмо, длинный белый конверт с безукоризненно отпечатанным адресом. Она принесла его на кухню, и Брайан тут же протянул к нему руку, устало пробормотав:
— Ну, давай уже. Приготовимся к худшему.
— Это мне.
— Что?
— Из Лондона.
Сью, которой стало дурно от предчувствий, так и стояла с конвертом в руке. Он был сравнительно небольшой, то есть недостаточно большой, чтобы в него поместились ее рисунки и рукопись. Она отклеила клапан дрожащими пальцами, вынула листок плотной бумаги и, наморщив лоб, прочитала. Потом пробежала глазами второй раз. И, обессилев, упала в кресло.
— Ну так что?
— Это «Мэтьюэн».
— Кто?
— «Мэтьюэн». Издательство, выпускающее детские книги.
Брайан был озадачен и раздражен.
— Я посылала им рассказ «Новый пони Гектора» и рисунки к нему.
— Ты не говорила мне об этом.
— Они хотят его опубликовать. О-о-о, Брайан…
— Ну-ка дай посмотреть!
Неохотно, будто опасаясь, что, если на секунду выпустит из рук свое сокровище, содержание письма изменится или, того хуже, оно исчезнет, Сью передала ему конверт.
Быстро и энергично просмотрев письмо, Брайан вернул его со словами:
— Я так и думал. Слышала звон, да не знаешь, где он. Это вовсе не означает, что тебя собираются напечатать.
— Что?! — Его жена растерянно вглядывалась в письмо, будто ей пообещали радость и обманули. — Но редактор пишет…
— Она просто предлагает встретиться.
— Она приглашает меня на ланч. — Голос Сью зазвучал неожиданно твердо.
— Ну хорошо, ланч, — досадливо и отрывисто бросил Брайан. — Видимо, они разглядели какие-то смутные достоинства в набросках и решили немного поощрить тебя. Если ты вычитываешь из этого что-то большее, очень глупо.
Сью прочитала письмо в четвертый раз. Да, в тексте не было слова «публикация». И все же…
— Я это говорю только потому, — продолжал Брайан, — что ненавижу, когда ты строишь воздушные замки, а потом разочаровываешься.
Сью не ответила.
— Им надо время от времени проделывать такие вещи. Присматривать за людьми, не лишенными, по их мнению, хотя бы крупицы таланта.
— Понятно.
Сью действительно все было понятно. Переполненная волнением, она склонила голову, чтобы не раздражать его еще больше, но все равно ничего не смогла поделать со своей радостно возбужденной физиономией.
— Неудивительно, что этот дом похож на грязную нору, — Брайан с трудом вылез из-за стола, — если ты целыми днями только и делаешь, что малюешь.
Он уже натягивал теплую клетчатую куртку и проверял сумку с надписью «Puma», направляясь к выходу.
— Брайан!
Сдавленное рычание в ответ.
— Почему ты так странно ходишь?
— Что значит «странно»?
— Как будто тебе связали коленки.
— Фу, какая ты грубая! — Брайан оглянулся и сверкнул на жену глазами. Мочки его ушей загорелись жарким пламенем.
— Но это действительно так выглядит.
— Я ударился коленом о дверцу машины, если это вообще кого-то касается.
Он вышел, хлопнув дверью. Сью сидела неподвижно, пока не услышала, как отъехал его «фольксваген». Тогда она встала, широко раскинула руки и испустила радостный вопль. Выпрыгнув из своих тяжелых сабо, она пустилась в пляс: по кухне и гостиной, вверх и вниз по лестнице, из одной спальни в другую.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она танцевала и пела. Пела всякую ерунду: старые песни, новые песни, отрывки из рассказа про Гектора, музыкальные фразы из рекламы, полузабытые взрослые и детские стихи, обрывки оперных арий. Она пропела письмо из «Мэтьюэн», несколько заголовков «Гардиан» и рецепт лукового соуса «субиз».
Старая коричневая юбка развевалась, волосы мотались туда-сюда, и когда наконец, совершенно лишившись сил, она упала в старое кухонное кресло, мысленно все равно продолжала танцевать.
«Что же мне делать? Не могу же я просто так сидеть в своей норе. Нет, только не в такой день!» Через несколько минут, снова полная энергии, она вскочила и подбежала к окну.
Никогда в жизни она не видела такого красивого дня. Серебристые гвоздики дождя стучали в стекло. И уже проглядывало солнце. Два облачка во вкусе Ватто, снежнобелые, с фестончатым краем, распушились и раздались, как надутые ветром шаровары. Чуть отодвинувшись, Сью поймала свое отражение в зеркале и застыла.
Ее щеки были розовыми, как персики, глаза сияли. Длинные волосы цвета молочного шоколада, обычно сбившиеся в пряди и жалко поникшие, лежали блестящей шелковой волной.
— Какая ерунда! — сказала она, смеясь. — Все это ерунда.
Сью отошла от зеркала-обманщика и снова спокойно села, стараясь вести себя разумно. Но странным образом она уверилась, что в ней произошла значительная перемена. Что именно произошло, она не постигала, потому что начисто лишилась способности анализировать. Но в том, что это случилось, у нее не было ни малейшего сомнения.
Утренняя девятичасовая летучка прошла интересно. Ночная смена варила кофе, сонная, но довольная собой, потому что вернулась с ощутимыми результатами.
Несколько ночных бабочек, обычно работающих только у себя («Я уж забеспокоился, не трансвеститы ли они», — признался сержант Джонсон), навещали, если их вызвать по телефону, одиноких бизнесменов в дорогих номерах отеля «Золотое руно» и оказывали услуги на дому у клиента.
Большинство этих бывалых профессионалок знали друг друга, по крайней мере в лицо, и зорко следили за возможными конкурентками. Две из них видели женщину, которую описали им полицейские.
— Как вы можете быть уверены, что это одна и та же женщина? — спросил Барнаби.
— Она очень подходит под описание, сэр, — сказал Джонсон, извлекая из кармана куртки целый рулон зафиксированных показаний, — вплоть до маленькой шляпки с вуалью. Всегда носит черное. Миссис… — он развернул свиток, — Фионнула Доббс говорит, что видела ее по крайней мере раз десять за несколько месяцев. Всякий раз в фойе отеля. Не знаю, бывали ли вы в отеле «Золотое руно», сэр?
— Только если кто-то другой платит.
— Оно и понятно. Там роскошный холл. Мягкие диваны, кресла, столики с журналами и газетами, и тут же шикарный бар. Дама обычно спокойно сидит, читает что-нибудь и пьет кофе. Занимается своими делами, можно сказать.
— Курит?
— М-м… — Он покраснел. — Не спросил, сэр.
— Продолжайте!
— Девушки, кажется, находят ее довольно привлекательной, разве что зубы слишком крупные, чтобы она могла составить им серьезную конкуренцию. В любом случае администрация отеля очень внимательно следит за проститутками, которые работают на их территории. Бармен уверен, что она в эти игры не играет. Говорит, что к ней никто не подходил, а если подходили, она их вежливо отшивала. Персонал меняется сегодня утром в десять, хотя не думаю, что другая смена сможет добавить еще что-то интересное, — заключил сержант.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ни одна из женщин, которых вы опрашивали, с ней не разговаривала?
— Нет. Касательно их визитов есть негласная инструкция, которая очень строго соблюдается. Переступив порог отеля, девушки идут прямо в комнаты клиентов, а выполнив свою работу, сразу уходят. Хоть одна попытка пообщаться с коллегами — и больше их не пустят.
