– Кто-то вломился в дом, – обернувшись, прошептал он Мине, которая преодолела робость и подошла посмотреть.
– Может, грабители? – шепнула она в ответ.
– А что им здесь красть? – Всю пригодную мебель и оборудование в этом здании давным-давно подчистили, и внутри остались либо абсолютно бесполезные вещи, либо то, что невозможно вытащить.
Двое подтащили из фургона большую штуку, похожую на бочонок, что-то с ней сделали и закинули в окно. Джин услышал, как она покатилась по полу. Странный едкий запах разлился в ночном тумане; Форлынкин отпрянул от края и выругался.
– Это не грабители, – процедил он сквозь зубы, – а поджигатели! – Он схватил Мину за руку и принялся отчаянно оглядываться вокруг.
Один из людей в черном кинул что-то в окно, и все они бросились к машине. Наверное, водитель ждал их за рулем, потому что машина сорвалась с места, брызнув гравием из-под днища, и пронеслась в распахнутые, затянутые железной сеткой ворота, когда задние двери еще не успели до конца закрыться.
Полыхнул оранжевый свет. Крыша под ногами Джина затряслась, когда по зданию ударила взрывная волна, громовым раскатом пронесшаяся вдоль улицы. Жирный пузырь пламени вырвался из окна, и языки огня взвились метра на два.
– Огонь! – вопила Нефертити. Вся ее шерсть стояла дыбом, а глаза были размером с чайные блюдца. – Огонь! Опасность! Огонь!
– Нам нужно немедленно отсюда выбираться! – крикнул Форлынкин. Мина пискнула, когда он стиснул ей руку. Он бросился к башням. – Какая лестница дальше от огня?
– Не сюда! – закричал Джин. – Лестница на стене здания, она ведет в переулок с другой стороны.
Форлынкин кивнул и побежал к парапету, волоча Мину за собой. Джин подхватил Нефертити и бросился за ним. Сфинкс у него в руках вырывался и шипел. «Может, мы успеем засунуть ее в переноску? Нет, наверное». Форлынкин добежал до противоположного края крыши и отыскал стальные скобы.
– Я должен лезть первым, опустить низ лестницы! – прокричал ему Джин.
– А потом Мина, – согласился Форлынкин.
– Я так далеко не дотянусь! – Было похоже, что Мина сейчас разревется.
– Я тебя опущу вниз и буду держать, пока ты не достанешь до ступеньки ногами, – пообещал Форлынкин. – Давай, Джин!
– А кто понесет Нефертити?
Форлынкин выдохнул нечто нечленораздельно короткое и добавил:
– Я понесу.
Джин выпустил Нефертити, надеясь, что та не метнется прочь, перепрыгнул через парапет и полез по скобам так быстро, как никогда в жизни не лазил. Он дернул защелку и стукнул по лестнице, молясь, чтобы она не застряла. Лестница загремела и с лязгом развернулась на полную длину.
– Нормально! – крикнул Джин наверх.
Над его головой показались брыкающиеся ноги Мины, потом она нащупала скобу и полезла вниз, всего раз перепуганно пискнув. Действительно, расстояние между скобами было для нее слишком велико. Джин услышал сверху ругань Форлынкина, скрип его шагов по крыше и вопли сфинкса.
– Огонь! Опасность! Огонь! – кричала Нефертити и, явно перепутав от волнения слова из своего небогатого словаря, добавила: – Отдай!
Где-то вдалеке Форлынкин взвыл от боли и снова выругался. Джин спрыгнул на землю и протянул руки, чтобы схватить Мину, чьи кроссовки болтались в воздухе – ступеньки кончились слишком высоко для нее:
– Все хорошо! Прыгай!
Она упала на Джина, и оба покатились по земле, но тут же вскочили на ноги, глядя наверх.
В этот миг Джин узнал, как сфинксы умеют летать. Нефертити перевалилась через парапет, отчаянно хлопая крыльями, и слетела вниз. Она не упала камнем и не спланировала, а приземлилась на все четыре лапы, как кошка, достаточно тяжело, чтобы ухнуть, ударившись пузом о землю, но не так, чтобы что-нибудь себе сломать.
Темный силуэт Форлынкина наконец-то мелькнул над парапетом; с последних двух метров лестницы консул спрыгнул, согнув колени, как сфинкс лапы, и пошатнулся, но устоял. По его лицу бежала кровь из глубокой тройной царапины под левым глазом.
– Джин! – голос консула прозвучал резко и твердо, с таким не поспоришь. – Бери Мину и бегите к маме, а там слушайтесь доктора Дюрона. Если огонь распространится, возможно, придется эвакуировать всех людей из этих зданий. – Он поднес к губам наручный комм и принялся быстро проговаривать код связи.
Джин бросился к Нефертити, но та с криком порхнула в сторону.
– Брось эту чертову зверюгу! – рявкнул Форлынкин через плечо, вглядываясь куда-то вглубь переулка. – Бегите, вы, оба!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тед Фува, предполагаемый владелец старого криоцентра, выглядел примерно так, как Майлз и ожидал: высокий, издерганный тип под пятьдесят, который уместнее смотрелся бы на строительной площадке, чем на совещании, пусть даже в таком странном месте, как апартаменты госпожи Сюзи в полночь.
Чего Майлз не ждал, так это появления консульского адвоката – внимательной, собранной, стройной женщины с седеющими кудрями, ростом чуть выше самого Майлза. Он не удивился, когда узнал, что ее уговорила приехать сюда в нерабочее время Карин. Госпожа Ксиа разглядывала Майлза с не меньшим, хотя и вежливо скрываемым, интересом, подозревая в нем источник потока тех все более и более странных юридических запросов, что поступали всю последнюю неделю от ее прежде вполне ординарного и скучного клиента. Майлз полагал, что сегодня ночью ей удастся удовлетворить все свое накопленное любопытство.
Майлзу не хватало Форлынкина, которому он приказал оставаться с Сато и детьми, а Сюзи не нравилось, что Танаке пришлось уйти из-за срочного медицинского кризиса. Так что, как ни считай, силы сторон получились примерно равными: Сюзи и Тенбери против Марка с Карин; Майлз в качестве независимого свидетеля и при нем безмолвный Роик; адвокат, время от времени подкидывающая комментарии и вопросы, которые давали сторонам хоть небольшую паузу; и Фува против всех. Хотя последний сочувствия у Майлза совсем не вызывал.
Мадам Сюзи скрестила руки на груди и пристально уставилась на Марка.
– Вы так и не дали мне гарантий будущего обеспечения для бедняков.
– Я не занимаюсь благотворительностью, знаете ли, – раздраженно ответил Марк.
– А я – занимаюсь, – отрезала Сюзи.
– Да, но как долго вы еще собираетесь это делать? – спросил Марк. – Рано или поздно, причем скорее рано, наступит ваш черед отправляться в подвал. И больше вы не сможете ничего здесь контролировать. Какое-то время Тенбери и Танака еще удержат ваш криоцентр от развала, но потом… что?
– То, чего я жду, – мрачно вставил Фува. Сюзи смерила его презрительным взглядом и выпрямилась в своем большом кресле, словно намекая, что ему придется подождать еще. Майлз бы не смотрел на вещи так оптимистично. Кожа у Сюзи была дряблой и мертвенно-бледной – явный предвестник угасания. Даже сейчас, раскрасневшись от гнева, она не выглядела пышущей здоровьем.
– Если здесь не обоснуется Группа Дюрона, – заметил Марк, – неизбежным финалом игры станет передача криоцентра или городу, или префектуре, или господину Фуве. В любом случае, поступление новых клиентов прекратится. Жизнь одного человека слишком коротка, чтобы довести ваше рискованное начинание до конца.
– Хотя в будущем все может измениться, – прибавила Карин.
– Или криозаморозка может стать устаревшей технологией, и вся эта демографическая путаница, создавшаяся на Кибо, рассосется сама собой, – подхватил Марк.
– Я не был бы так уверен, – заметил Майлз задумчиво. – Если люди станут ложиться в заморозку в восемьсот, а не в восемьдесят лет, игра продолжится, просто установится новое равновесие. Хотя мне сложно вообразить, как будет мыслить восемьсотлетний человек. В двадцать я не мог представить себя сорокалетним, так же, как сейчас – восьмидесятилетним.
Сюзи фыркнула.
Марк пожал плечами:
– Это им самим решать, через сколько-то там десятилетий или столетий. Полагаю, смерть всегда останется дешевой и общедоступной, несмотря на любые высокие технологии.
– На первоначальном этапе, – сообщила Карин, переходя от умозрительных спекуляций к практическим реалиям, – лечение будет бесплатным, если пациент пожелает подписаться на проведение эксперимента и законно откажется от претензий. Это может сделать любой вновь прибывший. – Из чего следовало, что им не потребуется сотрудничество с Сюзи и ее людьми. – Я полагаю, сначала Группа Дюрона будет работать с живыми и более здоровыми испытуемыми, и лишь потом займется более сложными случаями с осложнениями от травмы или криооживления. Хотя такие данные им тоже понадобятся.
Сюзи заворчала. Тенбери почесал бороду.
Карин посмотрела на свои ногти, подняла взгляд, улыбнулась. Майлз подумал, что вряд ли кто-то, кроме него, уловил крошечный жест Марка: держа руку на животе, он выпрямил два пальца и снова подогнул. Майлз с восхищением оценил, как эта парочка довела игру в хорошего и плохого полицейского до настоящего искусства. Причем лишь наивный наблюдатель решит, что все идеи "плохого" исходят от Марка, а "хорошего" – от Карин.
