— Да, я и торопилась к тебе в больницу, чтобы узнать адрес Эгема. Его Иоакимис связал и запер.
— Нет, вы поглядите на нее! Она знала! А человек там страдает связанный! — раскричалась Ольга, а следом все заговорили, перебивая друг друга. Никита объяснял Сереге, что у меня тоже травма головы, Кравцов обвинял, что я дала путаные показания, Тема ревел, как пожарная сирена. Ксения жаловалась, что соскучилась, и перебирала длинные, спутанные волосы матери, утратившие холеный блеск.
— Тихо! — хлопнул папочкой по подоконнику капитан. — Волков, так где вы спрятали деньги?
— Как — где? Вы же изъяли сейф, — вместо Сереги ответила я.
— Изъять-то изъяли, но сейф оказался пуст, Екатерина Максимовна.
— Ну, я же вам говорил: моя фирма обанкротилась, нет у меня денег, — устало прикрыл глаза Серый Волк. — И вообще, клады, монастыри, греки — это какая-то полная чушь, несуразица!
— Не гони! — громогласно перебила мужа Лялька, обращаясь к Федору Игнатьевичу. — Я вас уверяю, он перепрятал деньги, чтобы они нам с Эгемом не достались.
— Короче, без бутылки не разобраться, — повторил Кравцов уже слышанную мной ранее фразу и вздохнул.
— Ос-споди, да вы и с бутылкой не разберетесь! — самым хамским образом наезжала жена моего любовника. — Поезжайте лучше к Эгему, записывайте адрес: улица Станиславского, 3… Ос-споди, даже представить, блин, боюсь, что с ним!
— Погодите, — уцепилась я за Кравцова, — не уезжайте! А как же Сергей Владимирович? Ему нужна охрана!
Поскольку и я, и Лялька кричали, капитан вертел стриженой, лопоухой головой то в одну, то в другую сторону и, не выдержав, тоже заорал:
— Молчать! Не сметь командовать офицером!
— Правильно, — усмехнулся Волков и опять прикрыл глаза, тихо прошептав: — Как вы мне все надоели… Не надо меня охранять.
Лицо у него было настолько изможденное, что впору изучать строение черепа, но Лялька не проявляла ни грана сочувствия, жалела только себя, причем настолько, что расплакалась. Ксения застрекотала: «Мамочка! Мамочка», Сережка сморщился, будто тоже хотел заплакать, а Тема и не прекращал ныть. Служивый, вероятно опасаясь, что его утопят в слезах, вызвал по телефону наряд из дежурной части и поспешил откланяться, поехал вызволять Эгамбельды. Никита то ли в шутку, то ли всерьез пообещал по возвращении сибирского пленника выкатить пузырек чистого медицинского спирта.
В палате стало тихо. Ксюха молча, с расстояния рассматривала бинты на груди у отца. Темочка с соплями до колен ходил вдоль его кровати, придерживаясь ручками за ее край. Ольга нервно ковыряла облупившийся маникюр и кусала губы. Синев красноречиво стрельнул глазами на дверь: пойдем, мол, перекурим! Оставим семейство наедине. Конечно, я послушалась.
— Катрин, ты куда? — встревожился Серенький.
Мелочь, а приятно… Призналась, что, пока караулила его после операции, пристрастилась к курению. Волков посоветовал отвыкать.
Мы с Никитой удалились в дальнюю рекреацию, где было наименее людно. Идальго склонился надо мной, будто хотел поцеловать, опалил жарким дыханием:
— Усекла? Я же тебе сразу сказал: заставь своего любовника ревновать, и он будет твой со всеми потрохами. Жми на ревность!
— А ты жми на зажигалку…
— Облом, да? Устроили бойню вокруг пустого сейфа!.. Но есть у меня подозрение, что твой Волков всех нас накалывает. Зачем он это делает? У савана карманов нет…
— При чем тут саван? Окстись! Никто помирать не собирается!
— Кэт, ты чего так реагируешь? Я же рассуждаю в широком философском смысле. Жизнь — это пьеса со смертельным финалом…
Едкий сигаретный дым встал у меня поперек горла. Действительно, пора завязывать с этим пагубным занятием, приближающим человека к роковой черте. Разумеется, все мы смертны! Но чудилось, Никита совсем не то имел в виду… Мы вернулись в палату. Супруги о чем-то спорили, но при нашем появлении замолчали. Лялька проявила наблюдательность:
— Чего-то ты хреново выглядишь, Катерина.
— А ты прекрасно! — Я прижала к себе Артемия. Только это маленькое сердечко во всей компании способно воспринимать меня без критики, без фиги в кармане.
— Слушай, Кать, сделай доброе дело, пригласи ко мне в больницу маникюршу. Ну не могу я с такими ногтями ходить! И принеси мне косметику.
Никита усмехнулся и под предлогом того, что ему надо позвонить другу, удалился. Понимаю, ему надоела тягостная, напряженная атмосфера, повисшая в палате. И Ксеньке надоела — она отправилась скакать по коридору. Сергей лежал неподвижно, похоже, задремал. Ольга же поминутно оглядывалась на дверь и прислушивалась. Уже и мне передалось ее нетерпеливое желание увидеть Эгамбельды. Наконец он прибыл — смуглый и гибкий восточный человек с широкоскулым лицом, подернутым щетиной, и стрекоза чуть не сверзилась со стула, всем корпусом потянувшись к чемпиону по айкидо и завопив: «Эгем, любовь моя!» Он подхватил колченогую модель на руки и расцеловал, не стесняясь ни законного супруга, ни меня, ни Темы. Между тем в глазах Сереги плескалась такая горечь, что впору отравиться!..
— У вас все спокойно? — уточнил несколько опешивший капитан Кравцов.
— Да, спокойно…
— Ну, тогда я, пожалуй, пойду, а то час поздний, семья заждалась. Охранник предупрежден, что надобно следить за палатой. Надеюсь, обойдется без эксцессов.
— И мы пойдем в мою палату, — заявила Ольга и простонала: — Ос-споди, целых два дня не виделись! Я чуть не сдохла!
— Катрин, теперь ты представляешь, как я жил все эти пять лет? — спросил Волков.
Он еще рассчитывал на мое понимание! Да катитесь вы ко всем чертям, семейка Адамс! Ради чего я колочусь, за что терзаюсь?!
Встала и величественной походкой вдовствующей императрицы направилась к двери.
— Та-та, — позвал меня Тема, протянув ручки.
— Эй, ты куда? — вскричала Лялька. — Детей-то забери!
— Спасибо вам, Катя, Федор Игнатьевич мне рассказал, как вы отважно боролись за спасение сейфа. Я вижу, вы и о детях хорошо заботились. — Эгамбельды, не выпуская из рук стрекозу, склонил голову в поклоне. — Прошу вас, останьтесь с ними, пока Оленька не поправится!
Да, он не красавец, но что-то привлекательное все же есть, некое благородство и загадочность, которые вкупе ценнее, чем смазливость… Спортсмен унес любовницу, а мне довелось потчевать жиденькой ячневой кашей — больничным ужином — раненого и его отпрысков. Ели все неохотно. Ксюша ныла, что ей скучно без телевизора, и просилась домой, Артем клевал носом.
— Не уходи, посиди со мной, — попросил Серый. — Положи мне руку на лоб. Помнишь, Катрин, как ты гладила мои волосы на набережной? Больше никто так не делал…
