— Вы его знаете?
— Нет.
— Слышали о Янеке Милоше?
— М-м-м…
— Вы его не знаете. — Гриссел заранее знал ответ. Настроение упало ниже некуда. Он так надеялся, что Стюарт окажется человеком, которого он ищет. Потому что человек, которого зовут Янек Милош, вряд ли родился в семье африканеров. Вряд ли он вежливо грабит банки и называет кассирш «солнышком». Версия рушилась на глазах.
Помощники возвращались ни с чем. Яуберт следил за дверью конференц-зала с растущим отчаянием. Никто не мог найти женщину по фамилии Кларк или Кларг.
Он бросил взгляд на часы. Свидание с Ханной Нортир все приближается и приближается. А у него до сих пор нет никакого оправдания…
Зашел Лау — попрощаться перед дорогой. Он заказал билет на рейс в Порт-Элизабет и Ист-Лондон. Самолет вылетал в половине седьмого. Они еще раз пробежались по вопросам, на которые Яуберт хотел найти ответы. Лау ушел, щуря запавшие с перепою глаза.
Вошли еще два детектива, качая головой.
— Телефон, капитан! — крикнула Мэйвис из-за двери.
Он встал и торопливо вышел в приемную.
— Яуберт.
— Капитан, говорит Бертус Бота. Мы нашли Эстер Кларк. Но она умерла. Умерла от рака. В начале декабря.
— Откуда вы звоните?
— Из дома ее сестры в Фиш-Хуке. Покойной было пятьдесят три года. Старая дева. Художница. Рисовала рождественские открытки и всякое такое для одного издательства в Мейтланде, но работала дома. У нее обнаружили рак позвоночника. Сестра считает, это из-за того, что Эстер целыми днями сидела, и не важно, что говорят врачи. Она говорит, все, что ей известно о маньяке с маузером, она узнала из газет и из телепередач.
— Она совершенно в этом уверена?
— Да, капитан. Мы показали ей фотографии и все остальное.
— Сестра никогда не общалась с Оливером Нинабером? — Яуберт еще надеялся, хотя надежды таяли. Может быть, в Кейптауне не одна Эстер Кларк? Когда же все это кончится?
— Она говорит, что никуда не выходит. По ее словам, на улицах опасно. А всех знакомых сестры она знала.
Яуберт напряженно обдумывал вопросы.
— Как фамилия врача, который лечил ее сестру? Спросите, я подожду.
Он слышал, как Бота положил трубку; потом послышались приглушенные голоса. Бота вернулся и сообщил все нужные данные. Яуберт записал. Больница «Гроте Схюр». Он поблагодарил Боту и снова бросил взгляд на часы. Времени как раз хватит, чтобы съездить в больницу, а потом — к психологу.
38
Как оказалось, врач очень хорошо помнил Эстер Кларк.
— Она никогда не жаловалась. Сильная женщина. Должно быть, ей было очень больно, особенно в последние месяцы.
— Когда ей поставили диагноз?
— Три или четыре года назад. Мы все перепробовали…
— Что вы можете сказать о ее психическом состоянии?
— Сильная женщина, я ведь вам сказал.
Яуберт снова и снова забрасывал удочку в бесплодных попытках выяснить хоть что-то, что прольет свет на это темное дело. Но понял, что и здесь зашел в тупик.
Он поехал в город; по пути вызвал по рации О'Грейди.
Толстяк сообщил, что никаких новых Эстер Кларк не обнаружено. Зато в автоприцепе пастора Яквеса Кутзе нашли кое-что интересное. Под сиденьем лежали сорок тысяч рандов. Наличными. И банковские документы, согласно которым дела у секты шли очень и очень хорошо. Списки прихожан, дьяконов, старост…
Яуберт велел привезти все материалы к нему в кабинет. А Бертуса Боту с напарником отправить назад, к сестре Эстер Кларк. Выяснить, в какую церковь ходила покойная. И еще раз обзвонить родственников всех жертв. Расспросить детей Нинабера. Известно ли им о храме Спасителя.
Перед ним снова забрезжил лучик надежды. Каждое дело, каждое досье похоже на гору, на которую надо взобраться. Иногда достаточно рук и ног, и подъем проходит быстро, а на вершине — ты предъявляешь ордер на арест, аккуратно формулируешь мотив, предъявляешь улики, раскрываешь причинно-следственные связи. Но иногда, как сейчас, гора гладкая и скользкая, нет выступов, на которые можно встать, не за что ухватиться. Ты поднимаешься и падаешь, поднимаешься и соскальзываешь вниз. Никак не двигаешься вперед, не знаешь, как достичь вершины.
И вдруг — крохотный сдвиг. Наконец есть повод желать чьей-то смерти. Причина, по которой маньяк с маузером вышиб мозги у шестерых людей, отправил их к праотцам.
Деньги.
Вот корень всех зол. Движущая сила, мотив, который заставляет воровать, стрелять, бить, резать и жечь.
В приемную психолога он входил упругой, бодрой походкой. В крови бурлил адреналин. Они уже близки к цели. Он раскроет дело. Сегодня же!
Ханна Нортир открыла дверь кабинета. Она улыбалась.
— Входите, капитан Матт Яуберт! — весело пригласила она, и он обрадовался, потому что сразу понял: завтра она пойдет с ним в оперу. — Наверное, сначала надо обсудить завтрашний вечер, — сказала она, раскрывая знакомую зеленую папку. — Чтобы больше уже о нем не думать. Мне нельзя идти с вами. Это неэтично. И несправедливо по отношению к вам, потому что нас с вами ждет еще много работы. В общем, нельзя со всех точек зрения.
Яуберт смотрел на нее, стараясь не выдать разочарования; это удавалось ему с огромным трудом.
— Но есть и другая сторона медали. Мне приятно, что вы меня пригласили. Не могу вспомнить, когда я в последний раз ходила куда-либо с большим, сильным мужчиной. Мне очень хочется пойти. Я очень хочу послушать «Севильского цирюльника». Я хочу куда-нибудь сходить. Я на распутье… Да, наверное, у меня получится отделить личную жизнь от работы. Должно получиться. Но не за ваш счет.
Она говорила быстро, горячо — Яуберт еще не видел Ханну Нортир такой оживленной. Ее тонкие руки жестикулировали, помогая ей говорить, зрачки расширились. Она была так красива, что он не мог отвести от нее взгляд.
— Матт, вы в состоянии отделить лечение от личных дел?
Не спеши, велел он себе. Не умничай.
— Да, наверное, — откровенно и несколько задумчиво ответил он.
— Вы должны быть совершенно уверены.
— Я уверен.
Пожалуй, поспешил!
— Если передумаете, вы еще успеете перезвонить мне завтра.
Так идет она с ним или нет?
— Я напишу вам мой домашний адрес. Когда начинается спектакль? В восемь?
Яуберт кивнул.
— Заезжайте за мной в 7:30.
— Спасибо!
За что он ее благодарит? Он испытывал такую горячую благодарность, что внутри у него все сжалось.
— Как двигается расследование?
Он ответил не сразу. Сначала надо было перестроиться, переключить передачу.
— Хорошо. Очень хорошо. Мы почти у цели.
— Расскажите.
— Сегодня утром произошло еще одно убийство. Убит бродячий проповедник в Крайфонтейне. В его автоприцепе нашли деньги. По-моему, вполне подходящий мотив. В общем, поимка маньяка с маузером — лишь вопрос времени.
— Я так рада за вас! — искренне сказала она, отодвигая от себя зеленую папку. Потом заговорила медленнее. Теперь она смотрела прямо перед собой. — Пожалуйста, расскажите о служебном расследовании.
Вот о чем ему совсем не хотелось вспоминать.
Все произошло через четыре месяца после смерти Лары. Но этого он ей не сказал. Пусть сама догадается.
Ханна Нортир слишком быстро переключилась с личных отношений на профессиональные. Он не успел подготовиться. Он ждал мягкой посадки, а теперь пришлось оживлять воспоминания, тогдашние мрачные мысли, открывать дверцы в голове, слушать голоса. Его окружал сплошной мрак. Он чувствовал невыносимую тяжесть. Кошмар окутал его липким плащом. Трудно поверить, что всего несколько секунд назад сердце было легким как перышко и взлетало, как птица.
Яуберт закрыл глаза.
Ему не хотелось вспоминать.
Нехотя он принялся расставлять образы по порядку, приказывая себе не спешить.
Чернота. Мрак.
Он лежит в постели. Зима.
Зрительные образы. Голову постепенно заполняли старые мысли. Поздно ночью он лежал в постели и вспоминал, медленно вспоминал все до мелочей, даже привкус во рту. Одеяло было тяжелое; он погружался в мир снов, навещал свою жену в царстве мертвых, слышал ее смех, ее голос. Зазвонил телефон; капитана Яуберта вызвали в Пэроу. Он вышел на крыльцо; в тот день дул холодный и промозглый северо-западный ветер.
Дом с бетонными стенами; калитка; тропинка между клумбами; маленький фонтанчик в центре газона; на улице зажглись синие фонари; любопытные соседи в халатах прижались носом к стеклу, смотрят; констебль доложил, что преступник находится в доме — застрелил жену и не выходит; соседи услышали выстрелы, постучали в дверь, он начал стрелять по ним и кричать, и сказал, что сегодня он всех их сотрет с лица земли и отправит в ад; сосед поранил щеку осколком стекла после того, как преступник выстрелил в окно прихожей.
Яуберт подошел вплотную к двери; нет, надрывался сержант, нет, капитан, не надо! По инструкции он обязан был зайти сбоку, прислониться спиной к стене; но Яуберт действовал не по инструкции. У него все внутри выгорело, почернело, покрылось слоем сажи. Он крикнул: я не вооружен; вот, смотри, я вхожу и кладу табельный пистолет на крыльцо. Открываю дверь, вхожу. Крики сержанта: нет, капитан! Что вы делаете, господи? Он совсем спятил!
