и водка «Столичная»… Вот и все, пожалуй. А еще я знаю, что у вас самая изощренная и жестокая мафия в мире. Так что прощайте и разбирайтесь сами в своих делах.
Он вышел из номера, пообещав немедленно поговорить о моем переселении в другой отель.
Я запер за ним дверь и рухнул на постель. Мне определенно следовало поспать. В таком ритме я жить не могу. Слишком много свалилось на мою бедную голову.
Спустя два часа меня разбудил стук в дверь.
«Не открывать, — мелькнуло у меня сразу в голове. — Там стоит Гера. Он скажет мне, что пришел на минутку, и я впущу его. А через несколько часов отсюда будут выносить мой холодный труп. Или я вывалюсь с балкона вниз головой по собственной неосторожности?»
Все же я встал. Подошел к двери.
«Не открывать, — решил я. — Ответить, что я не могу, что не хочу… Что угодно, только не открывать. Зачем я вообще стал с ним разговаривать? Вот дурак!»
Как только я не ругал себя в эти мгновения. Права была моя мама — я действительно «исторический» человек. Только как бы эта дурацкая история не стала последней…
— Откройте, синьор, — послышалось из-за двери. Это был не Гера.
— Что вы хотите? — спросил я дрогнувшим голосом.
— Это администратор, — ответили оттуда. — Мне сказали, что вас следует переселить в другой отель, и я пришел помочь вам донести вещи.
— Вы один? — на всякий случай поинтересовался я. Теперь я уже кое-что знал про коварство и всевозможные уловки…
— Конечно, один, синьор, — удивленно ответил администратор. Пришлось поверить и открыть.
Что ж, я не ошибся. Он действительно был один. Впрочем, если бы я ошибся, то не писал бы сейчас этих строк…
Быстро я упаковал свой чемодан, и парень помог мне спустить его вниз по лестнице в холл.
— Для вас оставлена комната в отеле «Дон-Жуан», — объяснил мне портье. — Это на соседней улице и вы легко найдете. Или вас проводить?
— Нет, не стоит, — сказал я и пошел к выходу.
— Эй, синьор, извините, — окликнул меня портье. — Для вас есть записка.
Он протянул мне вчетверо сложенный листок бумаги.
С дрожью в руках я взял этот листок. Это Эстелла перед своим отъездом написала мне что-то… Может быть, она хотела проститься, а может быть, написала свой адрес в Барселоне. Интересно, за сколько времени можно добраться отсюда до Барселоны на автобусе?
Записка была не от Эстеллы. Она была написана по-русски, косыми падающими буквами…
«Никогда не лезьте не в свои дела. Оторвать можно не только яйца, но и голову. Слишком умные долго не живут, красавчик».
Подписи не было. И без подписи было понятно, кто это написал. Но что все это означало? Я ничего не понял. Только облегченно вздохнул, вспомнив, что сейчас я уйду из этого отеля…
— Кто это мне оставил? — на всякий случай спросил я все же портье.
— Это русский синьор, — ответил тот равнодушно. — Высокий, большой синьор. Он оставил для вас вот это и уехал.
— Куда? — спросил я, все еще ничего не понимая.
— Он сел в такси и уехал. У него был чемодан.
— Он уехал насовсем? — задал я следующий вопрос, и в сердце моем колыхнулась радость.
— Не думаю, — протянул портье. — Я проверил. Синьор из той группы, что приехала совсем недавно. У него оплачен номер вперед на десять дней.
Но я уже понял, что Гера не вернется сюда… Наплевать ему на оплаченный номер.
— А давно он уехал?
— Часов в девять, наверное, — сказал портье. — Я только что заступил на работу.
«Ну да, все правильно, — понял я. — Гера спешил в Барселону в аэропорт. На рейс в Россию. Теперь он в воздухе и уже подсчитывает свой гонорар. Интересно, ему заплатили за оба убийства, или Федю он „кокнул“ просто по необходимости?
Бедный Витя думал скрыться от „разборок“ на заграничном курорте… И тем только облегчил задачу своему убийце. Ведь тут вообще никто не стал разбираться в этом деле…»
По холлу прошла толстая баба в цветастом платье, обтягивавшем ее корявое тело — это была руководительница нашей туристской группы. Почему все эти блатные морды совершенно не меняются со временем?
Раньше эта потная базарная тетка называлась инструктором райкома партии, а теперь она просто какая-нибудь поганая шалава из туристской фирмы, которые выросли как грибы в каждой петербургской подворотне…
Все-таки я подошел к ней и сказал, что переезжаю в другой отель и позвоню ей накануне вылета обратно, чтобы попасть в автобус, который повезет группу в аэропорт. Она кивнула и ничего у меня не спросила. Она была раздражена. Следом за ней тащилась Люся — заплаканная и подавленная. За руку она вела своего мальчика все с той же электронной игрой в руках.
Это все и выводило из себя руководительницу. Вместо того, чтобы лежать на пляже или мотаться по магазинам в поисках дешевых шмоток, она была вынуждена помогать этой Люсе в ее печальных делах. Полицейский морг, справки, бумаги, документы… Потом еще отправка гроба на самолете…
Я попрощался с ними. И даже пожал руку Люсе. Вот уж кто пострадал больше всех. Сначала «грохнули» любовника, спустя день мужа. Хоть и пьяница был, а деньги все же зарабатывал. Кому она, Люся, теперь нужна? Витю ведь не случайно убили. Теперь его «дело» будет «разорвано» конкурентами…
Я пожал руку Люсе и потрепал по голове мальчика-сироту.
— Пока, — прошептала Люся.
— Супер-нинтендо, — выкрикнул мальчик, нажимая очередную кнопку на своей дьявольской машинке…
Теперь, после отъезда Геры, мне можно было бы и не переселяться. Но я решил не возвращаться обратно. «Нельзя войти дважды в одну и ту же воду», — сказал какой-то восточный мудрец. Не помню, какой…
Оставшиеся дни я провел сравнительно спокойно. Купался в море, и даже купил себе надувной матрац. Ярко-оранжевый. Как у Эстеллы. И больше я не заговаривал с незнакомыми женщинами на пляже. И вообще нигде. Мне было достаточно…
Всех женщин все равно не перелюбишь,
Всего вина не выпьешь все равно…
Это сказал Игорь Северянин, и я с ним совершенно согласен. Я не хотел портить свои воспоминания. Я лежал на надувном матраце, покачиваясь на мелкой средиземноморской волне, подставив свой живот солнцу, и думал. Не о криминале, нет. Бог с ними, с унылыми убийцами и кровожадными террористами…
Я думал о том, что больше никогда не увижу эту прекрасную женщину. И что она больше никогда не увидит меня.
В недобрый час мы встретились с ней и расстались по-дурацки, мгновенно, не успев сказать
