все. Вам это ясно, синьор?
Никогда я не боялся всяких властей. Еще с юношеских лет. И не потому, что я очень уж смелый. Нет, конечно. А просто потому, наверное, что я — логичный человек.
У меня развито логическое мышление и я способен анализировать события и ситуации. И мне всегда бывает понятно, что я ничего плохого не делал, не замышлял, улик против меня никаких нет и, значит, я могу не бояться никаких представителей закона…
Еще в институте нас почти всех вызывали по очереди в отдел кадров, и мрачного вида дяденька в штатском предлагал стать осведомителями КГБ. И докладывать о настроениях своих товарищей… Бесплатно, разумеется… В качестве почетного права…
И я тогда наотрез отказался. И дяденька попытался применить видимо испытанный прием. Он загадочно посмотрел на меня и сказал:
— В этом случае у вас могут возникнуть трудности.
— Какие трудности? — наивно спросил я у облеченного доверием товарища.
— Трудности с пребыванием в институте, — ответил он и надел на лицо еще более загадочное выражение… Прямо «железный Феликс» да и только…
Но у меня как-то хватило тогда то ли нахальства, то ли наивности объяснить дяденьке, что я отличник, по всем экзаменам у меня пятерки, я не прогуливаю занятия, не пью и не хулиганю. И что поэтому никаких трудностей с пребыванием в институте я не предвижу. Даже если он, дяденька, очень постарается.
Наверное, это было наивно, но подействовало даже на мрачного товарища. Так что не боюсь я всяких надутых чиновников.
«Я от бабушки ушел, — сказал я про себя. — Я от дедушки ушел. А от тебя, испанский полицейский, я и подавно уйду. И не пугай бывшего советского человека. Мы и не так уже были пуганы, и то не слишком пугались…»
А вслух я сказал:
— Мне все ясно. Но мне также ясно и то, что я никакого отношения к убийствам не имею. И вы знаете это. И никаких улик у вас нет и быть не может. Что же касается второго убийства — отравления, то это, конечно же, сделали ваши террористы… Вот у них и спрашивайте об этом.
— Вы не поняли меня, синьор, — ответил Овьедо. — Я вовсе не то хотел сказать…
— Я даже заранее знаю, что вы хотели сказать, — прервал я его. И улыбнулся покровительственно. За два последних дня я как-то перестал бояться и стесняться.
— Что же? — насторожился синьор Овьедо.
— Вы хотели мне сказать, чтобы я забыл как можно прочнее все, что тут произошло. Чтобы я никому не говорил ничего, не писал, не давал интервью. Чтобы я забыл имя синьоры Эстеллы Роман и никогда не упоминал его ни в какой связи… Я правильно все излагаю? Ведь именно это в конечном счете вы и хотели мне предложить?
— Честно говоря, вы догадались правильно, — ответил полицейский. — Конечно, я не собирался говорить все так категорично, как вы это изложили, но в целом — да.
— А если я все же стану болтать, то вы «накрутите» мне убийство… Доказать вы ничего не докажете, до суда дело не дойдет и в конце концов вы меня отпустите, но нервы потреплете здорово и несколько недель моих будут испорчены… И это я верно говорю?
— И это верно, — улыбнулся наконец полицейский. — Какой вы проницательный человек.
— Да нет, — вздохнул я. — Просто все полицейские приемы во всех странах одинаковы… Хоть бы что-то новое придумали. А то даже скучно. Шантаж, угрозы… Банальности.
Синьор Овьедо заерзал на стуле. То ли ему было пора идти, то ли ему было неприятно мое общество.
— Ну, так или иначе, а вы меня поняли, — резюмировал он. — Так я могу быть спокойным? Вы будете вести себя сдержанно?
— Буду, — сказал я. — Только при условии, что вы ответите мне на два вопроса. Я их для вас заранее приготовил.
— Вы знали, что я приду? — удивился Овьедо.
— Вы или не вы, — пожал я плечами. — Честно говоря, я ожидал скорее увидеть синьора Романа собственной персоной, но…
— Вот как? — вскинул брови испанец. — А почему он должен был к вам приходить и вообще встречаться с вами?
— Сами прекрасно понимаете, — ответил я. — Во всяком случае, я на его месте поступил бы точно так же.
— А вам приходилось бывать на его месте? — быстро спросил Овьедо. Я задумался на секунду и рассмеялся. Испанец оказался не так глуп и очень удачно ответил мне.
— Вы правы, — сказал я. — Это я необдуманно заявил про синьора Романа. Так вот, мои два вопроса. Будете отвечать?
— Я отвечаю, и вы замолкаете навсегда? — уточнил деловым тоном синьор Овьедо.
— Не знаю, как в Испании, а в России выражение «замолкаете навсегда» звучит довольно зловеще, — заметил я. — Надеюсь, вы вкладываете в эти слова несколько иной смысл?
— Естественно, — уже раздраженно ответил полицейский. — Так я жду ваши вопросы и потом ухожу. Пожалуйста.
— Итак, первый вопрос… Вы — тот самый человек, которого синьор Роман пригласил из Мадрида для того, чтобы вы помогли ему избежать огласки в этом неприятном деле?
Овьедо выпучился на меня, потом хотел что-то спросить, но подавил в себе этот порыв. Он поправил галстук с искоркой и откашлялся. Ему стало не по себе.
— Допустим, — сказал он. — Я не спрашиваю вас, откуда вы знаете такие подробности. Вообще, для иностранца вы как-то слишком любопытны и осведомлены… Но я понимаю, откуда вы знаете такие детали. Хотя мне и неприятно, что все так получается.
— И все же? — настаивал я.
— Это так, — подтвердил он. — Мы с синьором Романом провели вместе детские годы и были друзьями. Прошло уже немало лет, но я все же я дорожу старыми друзьями. Поэтому я согласился принять участие в этом деле и приехал. Я хочу помочь синьору Роману выпутаться из неприятной истории, в которой он совершенно неповинен. Даже несмотря на свою жену. Он же не виноват, что его супруга оказалась недостойной женщиной.
— Поэтому вы все же хотите спасти доброе имя этой семьи и честь синьора Романа? — уточнил я для полной ясности.
— Для меня это очень важно, — ответил Педро. — А вы что, сами не понимаете таких побудительных причин? Вам вообще известны понятия чести и благородства?
— Наверное, — сказал я. — Отчасти. Вы действительно считаете, что синьора Эстелла — недостойная женщина?
— Оставим это, — ответил Педро. — Я ответил на ваш первый вопрос утвердительно и даже дал некоторые дополнительные комментарии. Вам должно быть этого достаточно.
— Ладно. Не буду дальше настаивать, — согласился я. — Уговор есть уговор. Теперь второй вопрос. Почему вы довели ситуацию до того, что синьора Эстелла оказалась в настоящей
