Вождь величественно поднялся на ноги, держась одной рукой за плечо гребца, сидящего перед ним, другую же руку торжественно вытянул по направлению к «Дунстану» (который, кстати, продолжал медленно двигаться вперёд), и разразился громкой, ясно слышимой руганью на незнакомом и очень тягучем языке.
– Ну, и что надо этому упитанному клоуну? – обернулся Егор к дону Сервантесу – И, вообще, какого чёрта они – после пушечных выстрелов – не улепётывают со всех ног, трусливо поджав подлые обезьяньи хвосты?
– Белые не вмешиваются в дела туземцев, туземцы – в дела белых, – нервно пожал плечами испанец. – Естественно, если нет большой войны. Этому правилу уже больше ста лет. Правильное такое правило. По крайней мере, никто пока не жаловался. Вот, этот почтенный чайхи и удивляется происходящему. Да, если честно, и не он один… Действительно, сэр командор («Надо же, благородный идальго запомнил, братец, твоё высокое звание!» – до слёз умилился внутренний голос), зачем вам сдались эти старухи?
Егор, проигнорировав последние слова испанца, отдал помощнику капитана «Святого Дунстана» очередной приказ:
– Енсен, пальните по этим дикарям ещё разок! Пусть пушкари немного сместят прицелы… Только чуть-чуть, Енсен, не увлекайтесь!
Прозвучал новый пушечный залп. Лодки туземцев тут же торопливо повернули назад. В смысле, только три лодки. Да и плотной фигуры, облачённой в чёрный плащ тюленьей кожи, в этих лодках не наблюдалось…
– Извините, сэр командор, но азартные артиллеристы, похоже, немного перестарались, – покаянно сообщил помощник капитана. – Пушечные прицелы – грубы и несовершенны… Моя вина, извините…
– Напротив, Енсен, – довольно усмехнулся Егор. – Вы выполнили мой приказ чётко и досконально. Никаких существенных нарушений я не заметил. Благодарю – за безупречную службу!
Женский ангельский голосок («Наша Сашенция, понятное дело!» – подсказал внутренний голос) не заставил себя долго ждать, заявив:
– Вы, уж, высокородные господа, извините меня! Но зачем, собственно, нам сдались эти две несимпатичные бабушки? Вот, у них-то точно всяких блох, вшей и прочих насекомых – в длинных свалявшихся лохмах – и не сосчитать.… Нет, благородные мои кавалеры, пусть старушек «Артур» забирает на борт, или там – «Буйвол». Почему мы должны опять отдуваться за всех?
И точно, пожилые туземки, трудолюбиво работая вёслами, резко развернули допотопную посудину и, покорно опустив головы вниз, направили хлипкий челн к борту «Святого Дунстана».
– Благородный идальго, – Егор выжидательно посмотрел на Сервантеса. – Объясните-ка мне эту притчу – о бабушкиных временах.
– Всё просто, сэр командор, – охотно откликнулся дон Аугусто. – Чайхи – самые отсталые туземцы из всех здешних племён. Скотоводством и земледелием они не занимаются, их любимая охотничья добыча – речные и озёрные выдры, из шкур которых они и шьют свои уродливые зимние одежды. А летом все чайхи – как мужчины, так и женщины – ходят совсем без одежд. Даже, бесстыдники такие, набедренных повязок не носят… Чайхи никогда не моются, мол, чтобы не спугнуть удачу. Хотя, какая это удача – жить такой скотской жизнью? Да, голодными зимами у этих дикарей принято кушать старых женщин. Умерщвляют несчастных, держа их лица над дымными кострами, пока бабушки не задохнуться. Причём, прирученных собак чайхи съедают только тогда, когда заканчиваются старухи… Почему установлена такая странная очерёдность? Ну, это очень просто. Собаки, ведь, ловят речных выдр и степных крыс, а старухи – нет… Кроме того, многие считают, что зима и голод – это лишь предлог, просто этим изуверам очень нравится человечье мясо…
Егор задумчиво поморщился и, ловя на себе тревожные Санькины взгляды, поинтересовался:
– Уважаемый дон Сервантес, вы, случаем, не владеете ли языком этих странных и несимпатичных чайхи?
– Так, только в самых общих чертах. Не более того.
– Тогда поинтересуйтесь, пожалуйста, у пожилых леди – а какого дьявола им надо от нас? Может, бабушки хотят, чтобы мы их немного подвезли – подальше от этих недобрых мест? Если это так, то пусть пристают к «Буйволу», который следует за «Святым Дунстаном». Мы поднимем на мачте соответствующие сигнальные флаги…
Испанец, свесившись над корабельным бортом, пару минут пообщался с беззубыми старухами, одна из которых крепко держала в морщинистых ладонях утяжелённый конец линя, ловко сброшенного в лодку предусмотрительным Енсеном.
– Бабушки – как вы, сэр командор, их называете – слёзно просят, чтобы мы разрешили им плыть дальше, – сообщил дон Сервантес. – А ещё – чтобы мы, злыдни такие, больше не стреляли в их любимых сыновей, внуков и в прочих родственников.
– А куда сейчас направляются пожилые сеньоры? – деланно поинтересовался Егор.
– Проплывут ещё миль двадцать-тридцать на восток, выберутся на южный берег и спрячутся в диких горах. Дождутся сытного лета и вернутся обратно в племя. Ухаживать за маленькими правнуками.
– Ну, и пусть себе следуют, куда хотят, – весело подмигнув Саньке, решил Егор. – Уговаривать и расстраиваться не будем…
Утром следующего дня «Святой Дунстан», по-прежнему следовавший первым, миновал тёмно-синие воды бухты Сан-Николас. Пролив значимо расширился, над высокими мачтами брига закружили – в причудливом хороводе – несколько сотен грязно-белых, наглых и голосистых чаек.
– Уже совсем скоро мы выйдем в Тихий океан! – взволнованно объявил Лаудруп. – Я раньше и мечтать не мог, что когда-нибудь буду ходить на моём стареньком «Короле» по этим загадочным и благословенным водам…
Неожиданно рядом с бригом сильно плеснуло, перед глазами людей, собравшихся на капитанском помосте, промелькнуло длиннющее чёрное тело, и «Дунстан» тут же сильно завалился на правый борт. Егор едва успел одной рукой ухватиться за бронзовую скобу, вбитую в деревянное ограждение помоста, а другой – поймать за шиворот Саньку, которая не смогла удержаться на ногах и собралась пошло падать.
– Это, наверняка, синий кит! – восторженно объявила начитанная и любознательная Сашенция. – Да, вы не бойтесь, господа! Эти животные очень большие. Длинной бывают до тридцати пяти метров, а весом – до нескольких тысяч пудов. Но синие киты, они мирные, и никогда не нападают на корабли…
– Сплюнь, а то сглазишь! – ворчливо посоветовал жене Егор.
Но его совет запоздал – уже через мгновенье «Святой Дунстан» ощутимо вздрогнул всем своим стареньким корпусом от сильнейшего удара. За первым ударом последовал второй, за вторым – третий[26]…
– Енсен! Поворачивай к берегу! – истошно проорал Лаудруп. – Право руля! На мель, на мель…
Удары следовали один за другим.
– На мель, потому что там китам не развернуться? – спросила Санька, беспомощно глядя на Егора небесно-васильковыми, огромными – от испуга – глазами.
Ответить Егор не успел – по причине грохота пушечных выстрелов. Это «Буйвол», идущий следом за «Святым Дунстаном», оперативно развернулся левым бортом и открыл огонь по водной глади, отгоняя китов от брига. Ядра падали в воду всего в двадцати-тридцати метрах от «Дунстана».
– Может быть, киты просто захотели немного поиграть? – жалобно вздыхая, предположила Санька. – Ну, как наши Петенька и Катенька – в лапту…
– Тонем! Тонем! Тонем! – на всех известных ему языках завопил смертельно испуганный дон Сервантес.
– Отставить панику! – невозмутимо заявила Сашенция и тут же влепила не в меру нервному испанцу звонкую пощёчину.
А «Святой Дунстан», действительно, тонул, медленно погружаясь в воду и чуть заметно кренясь на правый борт.
– К берегу, на мель! – надрывался Лаудруп.
Когда днище старенького бриг, наконец-таки, коснулось дна мелководной безымянной бухточки, борта «Святого Дунстана» возвышались над поверхностью морской воды всего-то на пять-шесть сантиметров. Правда, к этому моменту все дети – вместе с Санькой, Гертрудой и горничной Лушей – уже находились в шлюпках, быстро и слаженно спущенных на воду. Надо отдать должное всем пассажирам и команде корабля – не наблюдалось даже малейших следов истеричной паники и бестолковой суеты.
«Повезло тебе, братец, с народом!», – без устали восторгался благодарный и сентиментальный внутренний голос. – «Замечательные подобрались ребята! С такими орлами – хоть к Южному полюсу…».
Лицо Лаудрупа, который уже успел тщательно осмотреть корабельный трюм, было мрачней грозовой тучи.
– Что там, Людвиг? – негромко спросил Егор у друга, догадываясь, что услышит в ответ.
– Это конец, сэр командор! – смахивая из уголка глаза крохотную слезинку, ответил датчанин. – Конец – моему верному «Королю»… Обшивка бортов уже старенькая, чуть подгнила ниже ватерлинии. После ударов китовыми хвостами образовались четыре большие пробоины… Залатать? Нет, не получиться…
– Подожди, брат! Почему это – не получиться? – не понял Егор. – Мы же ещё в Стокгольме загружали в трюмы хорошие доски – дубовые и сосновые, гвозди всякие, бронзовые скобы. Надо поставить крепкие и надёжные заплаты, хорошенько проконопатить все стыки между досками. Конечно, придётся нырять. Но тут, как я понимаю, совсем неглубоко, справимся как-нибудь. Не вешай носа раньше времени…
