кличут меня Хази[91].
– Прекрасно, Хази. Вполне возможно, что нам сейчас придется бежать, петляя как зайцы. Поэтому соблюдай дистанцию!
Вскоре мы вышли к перекрестку, лежавшему на самой высокой точке по отношению к окружающей местности, и откуда открывался великолепный обзор. Байгвитц лежал в двух километрах вниз по дороге в седловине, и с нашего места просматривались только его крыши. Дорога в направлении Стефансдорфа была абсолютно пустынной, а вот возле Мекендорфа[92] творилось что-то непонятное. Вглядевшись через бинокль, я увидел танки. Их силуэты не оставляли сомнения в том, что это были русские боевые машины. На полпути же до месторасположения моих самоходок, примерно в километре от Зенгвитца, виднелись фигуры в униформах защитного цвета, шагавшие прямо по полям.
К своему ужасу, я обнаружил, что едва не проглядел Иванов на развилке дороги в двухстах метрах от нас. Их было всего четверо – по всей вероятности, разведгруппа.
– Спрячь голову! – прошептал я юному истребителю танков.
И вовремя – в насыпь, за которой мы лежали, с характерным звуком стали впиявливаться пули.
– Ты заметил, откуда они стреляли? – спросил я Хази.
Тот кивнул.
– Хорошо. Изготовься к стрельбе и пали по ним что есть мочи! Огонь!
Мы начали стрелять из своих автоматов, посылая одну очередь за другой. Две каски сразу же исчезли, и только чья-то рука прочертила в воздухе. Затем двое русских бросились прочь, пытаясь укрыться в придорожной канаве. Мы перезарядили магазины и выпустили еще по две очереди.
– А теперь ноги в руки и бегом! – рыкнул я, поскольку заметил, что к нам со стороны Мекендорфа устремились два русских танка.
Мы вскочили и побежали вниз по дороге к «Фольксвагену», чей мотор уже урчал. Едва я со своим помощником запрыгнул в машину, как она рванула с места и помчалась в Зенгвитц.
– Внимание! – еще издалека крикнул я. – Танки!
Однако поднимать по тревоге никого не пришлось – заслышав выстрелы и увидев мчавшийся на всех парах «Фольксваген», экипажи самоходок все поняли и так и уже изготовились к бою.
Неожиданно для нас на развилке, где застряла неприятельская разведгруппа, оба русских танка свернули в сторону Стефансдорфа и внезапно появились в двухстах метрах левее, подставив при этом нашим самоходкам свои бока.
Первым опомнился фельдфебель Шлихтинг, чья самоходка стояла возле часовни. Однако наводчик поторопился и промахнулся. Если бы не унтер-офицер Эльзнер с другой боевой машины, то русским танкам удалось бы укрыться за складкой местности. Эльзнер оказался быстрее – прозвучал выстрел, и танк загорелся.
Экипаж самоходки ликовал, а юные истребители танков, наблюдавшие за ходом боя, пришли в полный восторг.
Между тем второй танк остановился и, двигая башней, попытался сориентироваться. Однако на этот раз наводчик Шлихтинга оказался точнее – раздался гром выстрела, от которого задрожали кирпичи на куполе часовни, и русский танк исчез. Его на самом деле более не существовало, поскольку произошел тот самый редкий случай, когда от прямого попадания взорвался боекомплект. Взрыв был такой силы, что боевая машина разлетелась на куски.
– Ребята! – проговорил кто-то. – Рассказать кому – не поверят. Танк как будто испарился!
– А от его экипажа даже мокрого места не осталось! – подхватил другой солдат.
Такое замечание заметно приглушило радость от достигнутого успеха. Конечно, русские были нашими врагами, однако перспектива сгореть заживо или пропасть во взорвавшейся самоходке могла ожидать каждого из нас. Не случайно в «Песне танкистов» есть такие слова:
Если смертельная пуля
Уготована нам судьбой,
То станет общей могилой
Славный наш танк боевой.
– Наша позиция совсем не идеальна, – проворчал унтер-офицер Хельман, когда я прибыл к его самоходке. – Мы хотя и контролируем дорогу на Стефансдорф, но совершенно не видим, что творится за ней.
– У меня тоже это не выходит из головы. Ехать дальше в сторону Байгвитца в такой обстановке слишком опасно. Мы можем остаться здесь и оборудовать наблюдательный пункт на дороге, или… – оглядываясь, ответил я. – Или займем позицию вон там наверху. Надо ее посмотреть.
С этими словами я подозвал к себе Пфайля, восседавшего вместе со своей любимой собачкой на мотоцикле с коляской, и поехал вверх по грунтовой дороге на небольшую высоту. Мы спешились, а шпиц, последовавший за нами, погнался за зайцем.
– На карте этот холм значится как «Заячья гора», – невольно рассмеялся я. – И для вашей псины он представляет собой настоящий рай.
После короткого обследования Заячья гора была признана мной для огневой позиции хорошим местом – отсюда открывался великолепный обзор, а небольшой лесочек предоставлял дополнительные возможности для укрытия. Стефансдорф и Мекендорф были как на ладони, просматривалась также и Ныса. На удалении не более километра виднелась железная дорога, на которой стояло несколько эшелонов с разгружавшимися немецкими войсками. Как мне позднее стало известно, под Нысу в срочном порядке были переброшены 20-я танковая дивизия и дивизия «Герман Геринг»[93]. Некоторое время мы стояли молча, наблюдая за давно забытой картиной и поражаясь, как из эшелонов на белый свет появлялись все новые и новые воинские подразделения. Наконец я заставил себя оторваться от созерцания столь великолепного действа, ведь трудно было даже представить, что могло произойти, если бы русские ударили по этой неупорядоченной кишащей массе!
– На нас свалилась огромная ответственность, Пфайль, – сказал я. – Роту необходимо срочно передислоцировать сюда. Зовите свою собаку, и поехали!
Прибыв в Зенгвитц, я отдал необходимые приказы, оставив на восточной окраине населенного пункта команду юных истребителей танков в качестве передового пехотного прикрытия. Затем на Заячью гору попарно были отправлены все четыре самоходки, которые заняли на ней огневые позиции. Небронированные же машины сосредоточились у подножия этой высоты в небольшом лесочке.
После завершения расстановки наличных сил и средств мною по радио было доложено командиру дивизиона обо всем, что произошло с нами за последние несколько часов. Не успел я окончить разговор, как раздался возглас наблюдателя:
– Танки со стороны Мекендорфа!
– Странно, они сворачивают в сторону Стефансдорфа. Неужели русские ничего не заметили? – удивился унтер-офицер Эльзнер.
В этот момент послышался голос унтер-офицера Хельмана:
– Бронебойным заряжай! Расстояние 1500! Ждать, пока они замедлят скорость возле подбитого танка!
Его предположения оказались верными – на месте взрыва танка валялись довольно крупные обломки, и поэтому головная боевая машина остановилась, а метрах в тридцати за ней встал также и второй танк.
– Огонь! – скомандовал Хельман.
– Огонь! – последовали его примеру остальные командиры экипажей.
Один за другим послышались четыре хлестких выстрела, и наши снаряды устремились к цели. Головной танк получил пробоину спереди, люк на его башне открылся, и из него выпрыгнул
