– Я на вашей стороне, – сказала я им. – Я не брошу вас в беде и не допущу, чтобы кто-то убил вас. Я не успокоюсь, пока не пойму, как вас освободить.
Куклы молчали, но мне показалось, что они меня одобряют. Не знаю, какая судьба хуже – некоторых из этих кукол убьют, что ужасно, но для них все хотя бы закончится; а вот других, столь жаждавших новой жизни, навечно – ведь феи бессмертны! – запрут в телах, которые не будут принадлежать им и слушаться их. Быть может, такая вечная жизнь сама по себе куда страшнее.
Но эти души будут жить, и я еще смогу найти способ освободить их. Судьба других, уготованных смерти, решится уже скоро. После того как я принесла роскошный моток нити снов, Вайолет не захочет медлить. Не знаю, зачем им столько шелка, – и не узнаю, как и не пойму, кому достанется следующая созревшая душа, разве что эта фея прибудет в Холлихок, чтобы изобразить очередного члена семьи Молинье.
Я смотрела на кукол на верхней полке, в их стеклянные глаза, за которыми полыхала ненависть. Они протягивали ко мне руки… Всего их было четыре, и хотя Руфус не мог сам к ним прикоснуться, он знал, что осталось три. Но запомнил ли он, как они выглядят?
Я чувствовала, что нарушаю распоряжение Молинье, но все же заставила себя подняться на цыпочки и снять кукол с полки. До одной я дотянулась, две другие пришлось снимать, подтянув к шкафу стул, но в итоге я усадила их на диван. Обычные куклы с фарфоровыми улыбками, они сидели там как ни в чем не бывало. Мне пришлось переключиться на фейское зрение, чтобы увидеть их черные, изъеденные ненавистью души. И я ощущала их злобу, она отдавалась в моем собственном теле, когда я прикасалась к ним, поэтому я очень осторожно пересадила их на диван – во-первых, чтобы они не разбередили мои раны, а во-вторых, не догадались о том, что вчера я убила одну из них.
– Не бойтесь, – сказала я. – Теперь вы в безопасности. Никто не причинит вам вреда.
В моем голосе звучала уверенность – ну разве я не великолепная актриса? На самом деле я понятия не имела, как выполнить это обещание. Для начала нужно было усадить каких-то кукол на их место, любые три. Когда Руфус заставит меня взять одну из них, я ошеломленно улыбнусь, просияю и скажу: «Они простили этот мир! Я больше не ощущаю их ненависти! Они такие же, как все остальные. – И взмахну ресницами, как Бланш. – Мне все равно надо пустить их на шелк, или для королевы души дороже нити снов?» Даже если Руфус разгадает мою уловку – а в этом я не сомневалась, – то что он сделает? Конечно, он может навести на меня чары, но я могу сказать, что просто ошиблась, усаживая кукол на шкаф. Я была невнимательна и очень старалась не допустить ошибку, но теперь-то я уверена, что эти души чисты, столь чисты и невинны, как бывают только души… Что Руфус сможет доказать? И как он отличит добрые души от ожесточившихся? Наверное, я навлеку на себя неприятности, но как-нибудь выкручусь. Пока нужно понять, что делать с по-настоящему злыми куклами?
Эту троицу я для начала спрятала за подушками на диване, но так проблему не решить. Вначале я подумала, что стоит перенести их в мою комнату – в прошлый раз у меня это получилось, и если проносить по кукле за раз, то все будет в порядке. Но и там им будет грозить опасность. Я все еще не могла запирать свою комнату, любой мог войти туда, начиная с Бланш, которая не считала нужным стучать в дверь и без зазрения совести рылась в моих вещах, даже когда меня не было в комнате. Вещей у меня было не так уж и много, и, по сути, они не являлись моими, тем не менее. Эти куклы ни в коем случае не должны попасть в руки Бланш! Спрятать их в сундуке с постельным бельем? Под матрасом? Где же найти безопасное место, чтобы спрятать этих проклятых кукол от смерти? Кроме того, пусть я и не стала бы говорить этого куклам, мне не хотелось находиться рядом с ними. Их ненависть пропитывала все вокруг, как черный деготь, а мне и без того снились кошмары. Нужно найти им другое укрытие.
Я не могла отнести кукол в подвал, потому что там их, скорее всего, заметит кто-нибудь из слуг, а мне нельзя доверять никому в этом доме, даже Люси. И я не хотела знать, что случится, если кто-то прикоснется к настолько злой кукле, – я не могла допустить, чтобы с Люси что-нибудь произошло, даже если речь идет всего лишь о печали, которая охватит ее ненадолго. И хотя куклы позволяли мне прикасаться к ним, это не значит, что они чего-нибудь не натворят, если до них дотронется кто-то другой. Нет, лучше всего спрятать их под самым носом у всех, но при этом так, чтобы их не заметили. Может быть, за книгами в библиотеке? Но вдруг Руфус захочет почитать одну из этих книг и найдет кукол? Исключено. А если закопать их – например, в центре лабиринта, куда никто не ходит? Так они не будут свободны или спасены, но, если дать им время, сами выберутся из коконов… Правда, не хотела бы я оказаться поблизости в такой момент.
Бессмыслица какая-то. Я не могла помочь куклам сама. Я должна была вынести их из Холлихока, а в имении был всего один человек, который мог свободно расхаживать здесь, никем не замеченный. Мне нужен был Алан.
На этот раз никто не последовал за мной, когда я вышла из дома. Как всегда, я воспользовалась дверью для слуг – кроме нее меня больше ничего не объединяло с этими людьми. Хорошо, что я никого не встретила в коридоре. И в кухню меня теперь не заманишь. Сама мысль о том, что феи сотворили с Люси, вызывала во мне и печаль, и ярость одновременно. Нельзя забывать, что спасать нужно не только души кукол. Слуг, еще недавно бывших настоящими живыми людьми со своими мыслями и мечтами, освободить будет куда легче, чем несчастные души, которые умерли бы без спасительного кокона. Тем не менее сейчас именно куклы заботили меня больше всего. Я ни в чем не упрекала Люси, но разве она не могла воспротивиться чарам? У кукол такой возможности не было.
Я прошла по саду, оглядываясь и прислушиваясь, не следит ли кто за мной – Руфус или Алан. Пока Алан не вытащит те травы из своего башмака, он останется невидимым для меня. А если он рядом и наблюдает за мной, что мне делать? Я не могла позвать его по имени, ведь это привлекло бы ко мне внимание и мы оба попали бы в неприятности. Итак, для начала я решила обойти места, где мы уже встречались. Первым делом я отправилась к часовне – для меня это было самое безопасное место в Холлихоке, потому что, хоть на ее двери и висел замок, феи обходили ее десятой дорогой, а я даже не решалась заговорить с ними о ее существовании. Меня часовня не пугала, и даже если я не встречу там Алана, то, быть может, сумею облегчить душу, хотя священник меня не ждал и я не могла преклонить колени. Но когда я приближусь к святости этого места, нужные слова сами придут ко мне и я смогу наконец-то помолиться…
У зарослей, окружавших часовню, я никого не увидела. В остальной части сада садовник творил чудеса (я повсюду замечала следы его работы), но участок, примыкавший к часовне, оказался для него чем-то вроде запретной зоны. С тех пор как я собирала здесь ежевику, сюда никто не приходил – как и до этого. На этот раз ягоды меня не интересовали. Я подошла к двери и потрясла потемневшую цепь, а когда войти все-таки не удалось, опустилась на колени, сложила руки, как меня учили, и в последний раз попыталась помолиться. И хотя я не сводила с часовни взгляда, у меня ничего не получалось. Я позабыла, как обратиться к Господу, какие слова произнести, и потому я молчала – просто стояла на коленях, сложив руки, и надеялась, что Господь как-нибудь поймет, что я имею в виду.
Но Бог не слышал меня, и Алана мне так не найти… Мне пришло в голову, что я тоже могу стать невидимой и пройти прямо в дом кучера, ведь зачарованный мистер Ходжсон… или Доджсон… меня не увидит. Где же мне найти незабудки и зверобой? Я знала, как выглядят незабудки, и даже помнила, что уже видела такие цветы в Холлихоке. Но зверобой? Я бы его не узнала, даже если бы прошлась по нему. Придется возвращаться в дом, искать в библиотеке ботанический атлас и надеяться, что никто не увидит, как я рассматриваю в книге травы, защищающие от фей. Мне эта идея показалась слишком опасной. Проще было попросить Алана о помощи – но получался замкнутый круг. Без Алана я не могла найти травы, а без трав – Алана.
Он мог быть где угодно, смеяться надо мной и радоваться, что так может отомстить мне за грубость во время нашей прошлой встречи. Но что поделать? Я должна была его найти. Сейчас хотя бы не шел дождь… Я закончила свою недомолитву, встала, размяла затекшие ноги и, укрываясь в тени деревьев, попыталась пробраться к дому кучера. В какой-то момент я почувствовала чье-то дыхание на своей щеке и услышала знакомый голос:
– Ты что-то ищешь, Флоранс? Я могу тебе помочь?
Мое сердце замерло от радости.
– Алан… – прошептала я, испугавшись, что если произнесу это имя слишком громко, то его может услышать кто-то посторонний.
– Именно. – Он рассмеялся. – Что ты тут делаешь? Что ищешь?
