Самое интересное, что песчаники несколько раз приходили, топтались вокруг грузовичка, в тени под его брюхом дневной зной пережидали. Пальцами все борта ощупали, два молодых щенка на крыше долго пыхтели, пытались тент погрызть, но открыть так и не смогли. А „комарам“ приказа не было такого, чтобы из-за песчаных собак весь груз и саму машину гробить. Умно! Очень умно сделано!“»
Перед глазами Егора снова прошел мулла-батюшка… Маринка, маленькая еще, проскакала с новеньким калашом. Косички так по спине и прыгают… экая егоза… и Мама-Галя… и оба глаза у нее! А зеленые-то какие!
И — оба!
«Опять сплю… — подумал Егор. — Подремать еще, что ли? Утро! Солнце едва встало».
* * *
УДАР!..
И не спасли «комары», не спасли ведь!..
— Нет, все-таки Савва успел сдать назад. Он как на гребень вывалил, так и засек этот проклятый дот. Времени только не было из кабины вывалиться. Вот и влепили…
— О-о… он н-н-не хот… хот-тел… — пробормотал Ромка-джи с всхлипыванием. — Н-н-нас п-п-прикрывал, а назад с-с-сдать не ус-спел…
— Смерть, значит, как мужик настоящий принял, упокой его, Господь-Аллах, на тенистых пажитях, — согласно пропыхтел Егор. — Стой, отдохнем маленько, а то мне совсем нехорошо.
«Хитрый» дот еще минут десять забрасывал их развороченный грузовик навесными минами… прямо через гребень бархана. Слава Господу-Аллаху, достал он грузовик на пределе зоны охраны — и прямо в кабину, гад, врезал, не промазал! Компьютер дота, видимо, счел нерациональным долбить наугад и теперь просто ждал, появятся ли на гребне другие враги. Он так может и год простоять, озираясь. А может, и сразу в песок ушел, только рецепторы выставил повыше. Старинный дот… без «комаров». «Комаров» у него не было, это точно… иначе бы им не уйти никогда. Дождался бы наиболее точной информации, определил, что цель одна и… хоп навесным огнем!
Ужас, ужас, ужас…
Вошел снаряд в кабину прямиком и грохнул внутри. Заднюю стенку кабины выдавило вместе со стенкой фургона… вынесло одним страшным ударом все наружу… как из трубы выдуло. Грузовичок вскинулся и рухнул набок, скатившись по бархану обратно вниз. Егор на песке очухался. Все тело болит… но цел. Рядом Ромка-джи лежит. Только тем и спаслись, что у задней стенки оба находились, тюками прикрытые. И задний борт у фургона открыт был, и полог откинут, как обычно по ночам и по утрам делали. Все прохладнее.
И в шлемах оба были. В них спать удобно, когда качает. Да и шлемы у обоих новенькие, с прохладным поддувом. А то раскроило бы обоим головы…
Тянуть на себе кусок боковой обшивки фургона, на котором лежал умирающий Зия, было тяжело. Да еще много чего там уместилось… весомого. «Бери все, что унести сможешь! — говорил дед Егору. — В пустыне живем — каждая мелочь может пригодиться». Нарыли в обломках несколько уцелевших вещей, отыскали баллончик с нанопленкой, вытащили несколько узлов из печи, прихватили бурдюк с водой и рюкзаки Зии и Саввы. Ну оружие, конечно, патроны… и прочее, и прочее, и прочее. Все вроде бы в дело, да только груз получился неподъемным. Одно дело тащить на самодельной волокуше этот груз километр-два, а другое — ковылять до самого дома.
Егор плюхнулся на песок и деактивировал ларинги. Зия бредил… и слушать его бесконечный монолог было невыносимо. Ромка-джи, правда, свои ларинги не отключал, слушал. Но это — известное дело — Ромка-джи, что с него взять! Контуженный — по сию пору под себя по-маленькому ходит, как прижмет. Бредит-то еле-еле, заикается… да еще приступы эти… а все слушает и слушает.
— Умрет Зия, — устало пробормотал Егор.
— Ум… м… мрет, — тихо согласился Ромка-джи. — П-по… по…
— Позвоночник! — не выдержал Егор. — Позвоночник переломан, да?
— Угу… — буркнул Ромка-джи.
Солнце палило неимоверно. Комбинезон едва справлялся. Егор почти сразу после обстрела перевел его в режим сбора влаги, и теперь за спиной неприятно хлюпал влагосборник. Дышать через повязку, переведя ее в режим улавливания влаги, было погано… но куда деваться? Почти вся вода и ген-кумыс давно впитались в песок пустыни… испарились невидимыми капельками… паром небесным, ангелам в радость. Палатку бы! Да, оказывается, это чудо технологии не просто так ставится. Пароль-доступ нужен, а не то и вовсе настроен компьютер на какие-то личные параметры владельца. Во всяком случае, палатка дуться не желала. Приходится теперь маяться в пекле, как грешники в аду…
Савву по клочкам Егор сам собирал, слезы утирая. Страшно было. Большой, сильный, добрый Савва…
Что нашел, сложил в кабину, закрыл раскуроченную заднюю стенку кабины пологом, который полностью уцелел, заботливо по бокам подоткнул. Кое-как дверцу на место приладил. А затем потратил остатки баллончика с нанопленкой, обильно растянув ее на месте лобового окна. И выбитую дверцу — а точнее, щели между ней и корпусом… и везде, где только можно. Будет у Саввы хорошая могила. Ни стервятники, ни песчаники не доберутся. Спи, Савва. Вкушай на небесах покой и довольство. Все тайны теперь открыты для тебя. Те, что ранее тебя тревожили.
Самая жара стояла, когда потихоньку собирать разбросанное стал. Ромку-джи и Зию в тень от лежащего на боку кузова положил. Страшно было Зию трогать, едва дышал. И тело его все перекручено и изломано было. Думал, умрет Зия, но тот дышал и дышал. И когда Егор закончил с могилой Саввы, то Зия был еще жив. И Ромка-джи, очнувшись, плакал и пытался что-то сказать. Но губы не слушались, только пузырилась на них кровавая слюна.
Егор провозился до самого вечера. И уходить не хотелось, все казалось, что выйдет сейчас из-за ближайшего бархана Савва и скажет: «Сидим? Ну-ну! Давайте-ка, дикарята, и я к вам подсяду, пусть отдохнет немного старый Савва!»
Ночью не спал, дозорил. А точнее — просто сидел неподалеку, слезы утирал, к пустынным звукам прислушивался и смотрел-смотрел-смотрел… Хорошо, что со стороны «хитрого» дота никто не подберется, в одну сторону только и надо глядеть. Вот только слезы мешают…
«Эх, Савва, Савва! На смерть свою ты решил этот крюк сделать. Что-то там в твоей карте было такого, что осмотреть захотелось», — размышлял Егор.
— С-с-спи, — выдохнул Ромка-джи.
«Ага… спи! Как же! Начнет Ромку-джи припадок от контузии крючить, и кто ему поможет? — думал про себя Егор. — Да и сторож из него в такой момент, как из верблюжьего дерьма — пуля. Да и Зия очнется как всегда не вовремя, а когда Егор трупом лежит… нет, нельзя спать! Встали… пошли! Пошли, говорю! Что ты там роешься? Не видишь — одни клочья остались от Саввы, упокой Господь-Аллах его душу среди праведников! И голову, голову оставь, дурак, зачем же ты голову берешь?! Что? Нет, Маринка, мы атом-радиацию несем… комбинат-мастер нам ее подсунул… но мы ее в песке, в песке спрячем. Да вы не волнуйтесь, Мама-Галя, двухлеток продали… будет вам глаз… и Маринка умывается… капли под солнцем дрожат на ресницах и носике. Скоро ей пятнадцать, Мама-Галя… замуж пора… а дед дутара не любит, зря Зия ему включил… ангелы…»
«„Ангелы в небесах — всю Россию крылами объяли“, — сказал мулла-батюшка. В повязках окровавленных глаза бешеные. Отбиться — отбился, да только раны его где-то в самой душе запеклись. Мама-Галя, вы его жалеете… а он угрюмо молчит… Сердце мучением сжато… совсем как у меня сейчас…»
Егор проснулся оттого, что Ромка-джи мычал. Натужно мычал, страшно. Выгибало его дугой, сворачивало все худое тело жгутом… «Эх, шайтан, язык! Язык бы не прикусил! — волновался Егор. — Ах, как же это я заснул-то, а?»
У него болело все тело, а особенно ломило в висках… вот беда.
«Ромке-джи мы поможем… и Зию дотащим, хватит сил… — размышлял Егор. — Кто вот только поможет мне? Дед, ты помоги! Умоли праведников просить за меня Господа-Аллаха! Один я… тяжело… а ты там, в небесах сияющих, — помоги!»
* * *
Старосте Володе Егор звонил, сказал коротко, но все, как было: грузовик теперь напрочь из строя выбыл, Савву в клочья разорвало, да и Зия не жилец. Что могли, мол, собрали, тащимся теперь к Городу. Староста Володя только охал. У них там тоже не празднично. Дядько Саша загибается, скорее всего, помрет… и пока что один Господь-Аллах вам в помощь. Но ждите! А мы, дескать, только дня через три подойдем. Быть может, Егору лучше у тракта дожидаться? Где-нибудь в сторонке затаиться и ждать?
Егор обещал подумать.
А что тут думать? До Города и до тракта — приблизительно одинаково. Но до тракта тащиться через поганые места… да и шатун-банды всегда у тракта пасутся, караваны перехватывать…
«Нет уж, — решил Егор, — пойдем мы напрямки, и пусть староста там муллу-батюшку предупредит, чтобы получше за мониторами следил и не позже чем через полтора-два дня выслал нам навстречу хотя бы одного, а лучше двух, человек. И с водой чтобы… и с верблюдом одним! С верблюдом, слышишь? Нет, три дня могу не протянуть. Сам-то выживу, а Ромку-джи потеряю. Друга потеряю. Как Савву, который временами на деда моего походил. Нельзя мне его терять, никак нельзя!
