Госпожа графиня ненужного любопытства не одобряет. Строга.
Может и прикрикнуть, и нужники послать чистить… было уже такое… когда ее убить хотели, да вместе с ней чуть молодая госпожа не погибла. Ух, как графиня тогда разозлилась.
Убить хотели?
Ой. Тут никто ничего не знает, кто, за что… господин королевский представитель был, тоже все расспрашивал — ан нет.
Вирмане знают, но те молчат.
И господин Антрел. Только он тоже никому ничего не говорит. Зато графиню защищает, как верный пес. А и то… был простым воякой, а стал капитаном замка. Госпожа его всячески обласкала, деньгами жалует… говорят, с одной из кружевниц-мастериц у него все очень даже серьезно… пастер уже намекал на весеннюю свадебку.
Вирмане?
А что — вирмане?
Конечно, всякое бывало. И драки, и ссоры… госпожа всех мирит. Сказала, что если кто посмеет — прикажет высечь на конюшне и выгонит взашей. Все одно дело делаем…
Графиня, графиня, графиня…
Слуг не приходилось подталкивать — они сами говорили. Многое. А вот что из этого было правдой?
Ройс не знал.
Только качал головой. Ему придется сильно потрудиться, отделяя выдумку от правды.
И можно ли такое выдумать?
Для живущих в этом замке все происходило постепенно. А вот Ройсу рассказывали в один день.
И мужчина подозревал, что для женщины столько сделать — непосильно.
Но сделала ведь!
Такое не подделаешь!
Но — как?
Ответа не было. Были только сплетни и слухи. И впервые Релаймо терялся. Отделить одно от другого было невозможно.
Оставалось только ждать встречи с графиней.
***
Хотя встречей это назвать было нельзя.
Его просто пригласили петь, пока благородные господа изволят ужинать.
Спеть несколько песен, повеселить хозяев…
В небольшом зале было тепло и уютно. Стол был накрыт на двенадцать человек.
Сама графиня. Удивительно красивая, с толстой золотой косой, обнимала маленькую девочку. Юная виконтесса Иртон.
Тоже симпатичная. Черные волосы, синие глаза — в отца…
Зеленорясый. И рядом с ним держится похожий мальчик. Сын?
Мужчина — капитан стражи.
Ханган. Пожилой, но очень умный. Глядит остро и серьезно. Все уважительно обращаются к нему господин дин Дашшар. А графиня называет Тахир-джан. Уважительно. Он ее именует также Лилиан-джан. А это у ханганов обращение только к мужчине.
Только!
Или к женщине, которую ставят с собой на равных.
Но — ханган?
Странно.
Заморский целитель, очень нашу госпожу уважает, говорит, что такие как она не каждый век рождаются, — всплыли слова служаночки.
Светловолосый юноша. Одет достаточно дорого, но держится немного неуверенно. Графский лекарь.
Двое вирман. Мужчина и женщина. Он — здоровущий… насквозь просоленный ветрами моря. И она — тоненькая, хрупкая, глядящая на своего мужа с обожанием.
Еще один мужчина средних лет. Кажется, его зовут Тарис. Но кто это — Ройс не знает.
И мужчина моложе. Шевалье. Шевалье Лонс.
На миг Ройсу показалось, что шевалье его испугался. Метнулся в ярких глазах страх. Явно метнулся….
Но почему?
Или показалось?
Ройс решил еще понаблюдать. И — запел.
Пальцы привычно касались струн, слова сливались в песню, а Ройс внимательно наблюдал. Жизнь научила его, что за каждой женщиной должен стоять мужчина. Не бывает иначе. Плющ не живет без дерева, а женщина не может быть без опоры. И это обязательно проявится.
Взглядами, движениями, неосознанными словами…
Ан нет.
Если у Лилиан Иртон кто-то и был — здесь его не было.
Да и…
Трапезу привычно начинал пастер. Он прочел молитву, призывая благословение на дом и вкушаемую пищу.
Таких Ройс повидал достаточно.
В голосе искренний восторг. Молится он от души. В Уэльстере, с легкой руки короля, было принято достаточно критично относиться к зеленорясым. И мужчина понимал — этот верит.
Искренне и от всей души.
При дворе короля был один такой.
Все выступал, обличал всех, ругался… пока случайно не упал с лестницы. Ходили слухи — не без помощи графа Лорта.
А этот… на графиню смотрит, как на икону, не иначе.
Ну да. Графиня его и в замке поселила, и сына учить взяла вместе с виконтессой, и храмы отстроила… зачем на такую дыру как Иртон — два храма?
Но этого все равно мало. Если бы графиня нарушала обеты или что-то еще в этом роде — он вмешался бы. Обязательно. Хотя бы словом.
И кто может за ней стоять?
Шевалье?
Хм-м…
Ройс спел несколько песен, прервался ненадолго, промочил горло…
За столом царила на редкость… странная атмосфера.
Никто не напивался, не буянил, не задирал друг друга — вирманин с ханганом мирно вели беседу, пастер что-то говорил графине, дети, понимая, какую им честь оказали, допустив за взрослый стол, кушали медленно и аккуратно… все кушали вилками!
И пользовались ими вполне умело и изящно. Ройс глазами своим не верил.
В любом другом месте служитель альдоная начал бы обличать язычников, вирмане поругались с местными, ханганы вообще считали всех ниже себя…
Здесь же…
Все были объединены общими интересами. И центром всего была сама Лилиан Иртон.
И с каждой минутой Ройсу было все интереснее.
Она не спорила, не ругалась, она просто выслушивала собеседника, улыбалась, потом говорила всего несколько слов… это было как удар клинком. Прямо в сердце. Но она не фехтовала — и не стремилась одержать победу. Она просто… была.
И была центром этого сообщества.
Странно.
Очень странно.
***
Лонс едва дождался конца трапезы.
Его трясло, колотило, руки были ледяными… сколько сил он потратил, чтобы не закричать — держи его!!?
Останавливало только то, что Релаймо не узнал его.
Такое не сыграешь. Если бы узнал… убил бы, наверное.
Лонс был в курсе всех слухов. И знал, что Релаймо — верный пес Гардвейга.
Что он делает здесь?
Глупый вопрос. Уж точно не ромашки собирает. А вот что делать ему?
Пустить все на самотек?
Один раз так и было. Но что от него зависело в рабском трюме? Только одно. Выжить.
Он выжил.
А вот что будет сейчас…
***
Лиля слушала песни.
С ее точки зрения — ничего сверхъестественного в них не было. Красиво, да. Но слушать одни баллады?
Скучно!
Хотя весь стандартный набор присутствовал. Прекрасные девы, рыцари, подвиги, драконы и демоны, сама Мальдоная — и та отметилась.
Пастер недовольно нахмурился — и менестрель вернулся к более политкорректному репертуару.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
