труса, все решивший для себя нукер громко, яростно закричал:
— Бей монголов!!!
Клич кипчака потонул в звуках разгорающегося вокруг боя — после крика Дышгага он начался сразу у нескольких костров, вкруг которых отдыхали нукеры перед сном…
Однако в эту ночь уже никто не сомкнет глаз на стоянке татар! А кто сомкнет — тот не разомкнет их до самого Страшного Суда…
Проснулся Годжур во тьме, сгустившейся над лагерем. Проснулся от какого-то плохого предчувствия, обернувшего кошмаром во сне — и теперь он долго пытался прийти в себя с гулко бьющимся в груди сердцем. Но что это?! Отголосок страшного сна в ушах — или он действительно слышит звон стали и крики сражающихся?!
Еще не до конца проснувшись, темник выхватил из ножен саблю и бегом выскочил из шатра, в душе страшась, что орусуты вновь решились на ночной штурм! Кюган не был трусом и готов был тут же сплотить нукеров вокруг себя, повести их в бой — впрочем, трусов в монгольских туменах, покоривших Китай, огромную державу Хорезмшахов и бескрайнее море ковылей Дешт-и-Кипчак, было крайне мало!
Но оказавшись за пологом шатра, Годжур никак не мог понять, что происходит в лагере, и кто напал на него, почему идет бой! Где его телохранители — пусть и немного их было, всего десяток уцелевших тургаудов, охранявших покой его сна?!
Впрочем, телохранителей он вскоре нашел — перебитых стрелами, зарубленных, лежащих рядом со множеством убитых покоренных… Нукеры, как оказалось, нашли свой конец чуть впереди, на подъеме высоты. Смерть настигла их на боевом посту — но судя по тому, что тургауды не успели облачиться в хуяги, враг напал внезапно…
Зашевелились нехорошие предчувствия в душе кюгана. Но, так и не успев ничего осознать и хоть что-то предпринять, он упал рядом с соплеменниками, пробитый сразу двумя стрелами… И каково же было его удивление, когда Годжур наконец-то понял, что срезни, забравшие его жизнь, ныне по каплям выходящую из ран вместе с кровью, принадлежат кипчакам…
Эпилог
… - Теперь вы можете вернуться в свои кочевья, свои города и селения, и разнести по ним весть: монголы не вернутся из похода на Русь! Все потомки Чингисхана найдут смерть на нашей земле! Здесь погибнет каждый монгол, каждый тургауд! Вы можете вернуться в родные земли и сказать сородичам правду: теперь вы СВОБОДНЫ!!! И не обязаны платить дань монголам, платить выход крови, посылая на смерть в далёких землях мужей своего рода!!!
Князь Михаил Всеволодович на короткое мгновение перевёл дух после громкого крика, но сразу же продолжил:
— А кто желает — идите вперёд, к Батыю, и сообщите своим соплеменникам: пути назад у вас нет! Ни Бурундай, ни Кадан не смогли взять крепостей русских, тумены их разбиты и рассеяны, треть орды легла в землю! Сообщите им это, да скажите — вас БОЛЬШЕ! Вас, покоренных нашим общим врагом половцев, мокши, булгар, буртасов — больше, чем монгол! И кровь десятников и сотников их племени льётся также легко, как и ваша кровь, что враг щедро заставляет проливать в бесплотных штурма наших детинцев!!! Одна ночь — всего одна ночь! — и монголов, ушедших в поход к последнему морю, не станет! Все — в ваших руках!!!
Покоренные, выжившие в ночной резне, молча слушали князя Пронского — и лица их были мрачны, ожесточены. От десяти тысяч нукеров, что вернулись в лагерь после штурма Пронска, уцелело всего три… Слишком хаотичным и страшным был ночной бой, начавшийся с резни монголов, но перосший в полноценную схватку с тюрками, хорезмийцами — а также собственно кипчаками, мокшей, булгарами, кто так и не понял, что происходит! Или понял, но сознательно выступил на стороне покорившего их врага, желая доказать свою верность и не осознав, что на стороне восставших бьётся большинство нукеров тумены…
Сейчас же они молча взирали на возы и телеги с зерном и вяленым мясом, нагруженные на них также торбы с овсом — кажется, что много, но орусуты дали еды лишь на седмицу… А что делать дальше?! Как вернуться домой, как пройти заснеженной степью сотни, если не тысячи вёрст до далёких половецких кочевий, или уцелевших на Итиле булгарских городков да поселений мокши?
Многие степняки и прочие покоренные подумывали даже ударить по крепости орусутов, вновь попробовать взять ее, пока недавний враг расслаблен и уверен, что опасность миновала! А там кто знает, может, и удастся повиниться перед монголами, скрыв, что предали, что сами убили своих арбанаев, джагунов, кюганов и выборного темника! А что — тяжёлый был штурм, лишь пятая часть полуторной тумены сумела ворваться в Пронск!
Но пыл врага остудили пять сотен лучников, замерших на внешнем валу и ловящих взглядами каждое враждебное движение, уже наложив срезни на тетивы. Орусуты готовы к бою! Готовы в любой миг отправить в полет сотни степняцких, собранных вчера стрел, что будут разить дважды предателей, решившихся на дерзкую атаку… Подножье вала и крутой подъем перед стрелками усеян запоздало выкованным чесноком — а подступы к прохожу сторожит княжеская дружина. Также пять сотен отборных гридей в сверкающих на солнце кольчугах и чешуйчатых панцирях, дощатой броне! Батыры орусутов не дремлют, не обмануты они лёгкой победой и мнимой верностью уже раз предавших. Предали один раз — предадут и второй! А потому перевешены ростовые червленные щиты на левые руки воев, ждут своего часа перекинутые за плечи рогатины — не успеют степняки набрать разгон, как тут же сорвётся навстречу бронированный клин орусутов… Нет, лучше не искушать судьбу, лучше взять обещанную еду — и уйти из-под стен "злой" крепости по добру по здорову, надеясь навсегда забыть к ней дорогу…
…Скрипят под моими ногами половицы лестницы княжеского теорема, ведущей к башне, где расположена светлица Ростиславы. Шумят наверху детские голоса — весь терем заселен малышами, и их пока ещё не вернули домой: ждали, чем кончатся переговоры с оставшимися от тумены степняками… Но теперь ушли поганые от Пронска, ушли, сопровождаемые на расстоянии держащимися дозорами! Теперь уже можно вернуть малюток к матерям! Собственно, за тем я и сам отправился… И одновременно с тем страстно желая взглянуть в глаза Ростиславе, пока ещё безмолвно сказать одним лишь торжествующим взглядом: мы победили! Я — ПОБЕДИЛ! Ибо именно я нашёл способ сокрушить многлчисленную тумену, не пролив напоследок ни капли русской крови! И хотя ещё ничего не решено, и хотя Батый ещё силен — но едва ли не треть орды его разбита и уничтожена, а Ижеславец и Пронск выстояли, уцелели!!! И нет теперь у татар хашара, рабов, коих погнали бы поганые впереди себя на штурм прочих
