дела сегодня вечером? Мы просто хотим приехать и осмотреться, вот и все».
«Извините. Он закрыт», — сказал парень с тяжелым нью-йоркским акцентом. Один взгляд на парня и два слова пришли в голову Стоуку. Собралась толпа. Да, это был один серьезно настроенный человек.
«Забавно, мы только что видели, как туда кто-то вошел», — сказал Сток. «Это туристическая достопримечательность, да? Музей? Я имею в виду, что он открыт для публики».
«У тебя проблемы со слухом, придурок? Я сказал, что он закрыт».
«Вы хотите посмотреть, кого вы называете засранцем, засранцем», — сказал Сток, все еще улыбаясь.
«Слушай внимательно, засранец. Это частная собственность. Частная резиденция».
«Вы работаете на этого человека, да? У вас есть какое-нибудь удостоверение личности? Может быть, протокол? Все эти тюремные наколки на ваших запястьях? Выглядите для меня как какой-то придурок, только что вышедший из тюрьмы. Парень, который отсидел больше времени, чем часы., ты знаешь, что я говорю?»
«Ты хочешь трахаться со мной?»
«Может быть, позже. Клянусь, я знаю этого тюремщика, Проповедника. Думаю, может быть, я даже однажды его отправил. Глупость при отягчающих обстоятельствах. Эй! Это музей Бискайи, не так ли, тяжелый случай?»
«Правильно. Но это уже не музей. Парень, который владеет им, теперь стреляет в нарушителей и извиняется позже».
«О. О, понятно. Это расовая принадлежность. Эй, сзади еще один парень. Он белый. Он может войти?»
— Ты что, умник, что ли?
«Стокли Джонс, полиция Нью-Йорка», — сказал Сток, сверкая своим старым щитом и забывая добавить слово «пенсионер», как он иногда делал в ситуациях стресса.
«Да? Верно? Полицейский в штатском, да? Похоже на Бентли, преследующий босса. Может, тебе все-таки лучше зайти», — сказал парень, вытаскивая из-под пончо двуствольный обрез и нажимая на кнопку. дуло в висок Тревора. К чести Проповедника, он даже не вздрогнул.
Большие черные ворота распахнулись внутрь.
«Бада-бум, бада-бинг!» Сказал Сток, забираясь прямо в гриль парня, стараясь не слишком улыбаться, когда он это говорил.
Разозлившийся парень оторвал дробовик от головы Тревора. Стоук увидел, как шевелятся губы Проповедника, и решил, что он молится.
Сток посмотрел мимо Проповедника и улыбнулся бандиту. «Теперь ты прислушиваешься к разуму, понимаешь? Я знал, что в конце концов ты придешь в себя».
«Пошел ты», — сказал парень.
«К тебе или ко мне?» — сказал Сток.
Он показывал ему множество жемчужно-белых автомобилей, пока Тревор разгонял большой «Линкольн» по извилистой дороге. Стокли перекинул массивную руку через спинку сиденья и посмотрел на Росса, увидев на его лице широкую улыбку.
«Чему ты улыбаешься?»
— Ты, приятель, — сказал Росс. «Только ты, Сток».
«Дерьмо», сказал Сток. «Такой парень? Такой парень не может стать настоящим человеком, поэтому он пытается стать персонажем».
Глава двадцать восьмая
Остров Нантакет
МБРОУЗ КОНГРЕВ сидел на столе в ШАПОЧКАХ. Мужчина, все еще в пижаме, почему-то был одет в стеганый черный бархатный смокинг с алым крапчатым платком в нагрудном кармане. Он курил трубку и смотрел на большой телевизионный монитор, свисающий с потолка. Графика на экране гласила:
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ FOX!
— Доброе утро, Эмброуз, — весело сказал Хоук. «Ты очень рано встала. Что-нибудь хорошее по телевизору?»
Конгрив повернулся и улыбнулся вновь прибывшим сквозь дымку голубого дыма. «Обычно я не смотрю телевизор в такое время, как ты знаешь, Алекс. Обычно я не смотрю ничего в этот чертов час, кроме ангелов моей мечты. Но твой дорогой друг Конч позвонил из Вашингтона в адский час шесть и вытащил меня из моей очень теплой постели. Очевидно, с вашим послом в Париже, мистером Паттерсоном, происходит что-то тревожное.
«Присаживайся, Текс, — сказал Хоук, — и не обращай на него внимания. Он всегда ворчливый до полудня, когда он открывает глаза». Конгрив краем глаза пристально посмотрел на Хоука, а затем снова сосредоточил свое внимание на мониторе.
«Это может быть чертовски интересно, Алекс», — сказал Паттерсон, когда все заняли стулья.
«Что он?».
«Вот оно», сказал Паттерсон.
Телеканал Fox TV сменил кадр с репортером на общий план посла и двоих его детей в саду посольства. Он наклонился и что-то шептал двум блондинистым мальчикам, прижимая рот к каждому из их ушей. Затем он выпрямился, широко улыбнулся и подошел к трибуне.
«Bonjour et bienvenue», — начал он.
Камера медленно приблизилась к лицу посла, пока он говорил, уловив пылающий патриотизм и силу его убежденности в его ясных голубых глазах.
«Свобода и страх находятся в состоянии войны», — начал он. Через десять минут, закончив свою речь, посол начал отвечать на вопросы прессы.
«Господи всемогущий, герцог, о чем, черт возьми, ты думаешь?» — сказал Паттерсон экрану, хлопнув раскрытой ладонью по столу, когда речь закончилась.
«На самом деле я восхищаюсь его позицией», — сказал Хоук, задумчиво глядя на лицо посла. — Он прав, ты знаешь.
«К черту право», — сердито сказал Паттерсон. «Сейчас не время рассуждать о том, кто прав, а кто нет. Моя команда призвана защищать жизни этих людей! Теперь этот парень говорит своим коллегам по всему миру, что… черт возьми, что теперь?»
Все в военной комнате с ужасом смотрели на изображения, разворачивающиеся на мониторе. Американский посол корчится на земле, из его ботинок валит белый дым. Потрясенные, недоверчивые лица двух его маленьких мальчиков, отчаянно пытающихся броситься на помощь отцу, но сдерживаемые агентами службы безопасности, пытающимися защитить их от вида ужасающего пламени, вспыхивающего у его ног.
— Белый фосфор, — сказал Текс Паттерсон, — Господи! Кто-то добрался до его ботинок и…
Эмброуз увидел страдальческое выражение лица Алекса, прикованного к видениям двух маленьких мальчиков, наблюдающих, как их отец умирает у них на глазах. «Выключи это!» — сказал Эмброуз, поднимаясь на ноги. — Выключи эту чертову штуку!
Кто-то ударил по пульту, и экран погас.
Мужчины, собравшиеся вокруг стола, молчали. Все знали, что Хоук стал свидетелем пыток своего отца и матери во время круиза на Багамы.
— Текс, — сказал Алекс, поднимая голову и обращая горящий взгляд на сотрудника службы безопасности. «Вам предстоит настоящая битва. Тщательно организованный джихад. И это личное. Пес убивает ваших ребят по одному. И ему нравится драться грязно».
«Знаешь, что самое худшее, Соколиный Глаз? Мы больше не умеем драться грязно».
«О, возможно, нас еще осталось несколько», — сказал Алекс.
«Предположение?» — сказал Конгрив. «Если у кого-то нет более неотложных дел, никто не должен покидать этот корабль, пока мы не достигнем очень четкого понимания двух вещей. Как схватить этого несчастного Пса. И как его уничтожить. Мистер Паттерсон?»
Текс откинулся на спинку стула, незажженная сигарета свисала с его обветренных от солнца губ.
«Да. Позвольте мне начать с самого
