мишень. Мощные символы идеалов страны. И проекцию мощи Америки за рубежом».
«Все верно. Но все же, зачем нападать на ваших послов? Янки, идите домой?» — спросил Конгрив. «Возможно. Но я думаю, что нет».
— Эмброуз? — сказал Алекс, видя задумчивое выражение лица мужчины.
«Куда все это ведет?» Конгрив задумался. «Эти нападения не случайны; они носят систематический характер, начиная с первых двух нападений на посольства в Африке. И они приведут, в конечном итоге, к полному параличу. Так почему же этот эмир ради аргумента желает парализовать своего врага? Очевидно, не так ли? Парализованный враг не может дать отпор. Не может реагировать. Неспособен нанести ответный удар, когда убийца или убийцы наконец приближаются к конечной и, возможно, катастрофической цели».
«Да», — согласился Паттерсон. «Глядя на наши недавние цифровые перехваты мобильных телефонов, я бы сказал, что катастрофа — это довольно хорошее описание. Ни для кого не секрет, что наши посольства являются нашими основными разведывательными платформами по всему миру. Вы парализуете наш дипломатический корпус и наносите вред многим нашим службам по сбору разведывательной информации. Черт, я почти каждый день вижу пробки, намекающие на какой-то великий «день расплаты»».
«У каждой собаки свой день», — сказал Конгрив.
«Мы просто должны быть уверены, что дни этой собаки сочтены», — сказал Хоук.
— Шеф Паттерсон? — сказал молодой техник.
«Да?»
«Срочное электронное письмо для вас, сэр, только что пришло от начальника вашей станции в Париже. С пометкой «Совершенно секретно».
«Собери и проверь. Потом просто декодируй и распечатай, сынок», — сказал Паттерсон. Из-за почти постоянной связи Блэкхок с Государственным департаментом США и британской МИ-6, все коды США и Великобритании, кроме самых конфиденциальных, были постоянно загружены на ее компьютерные серверы.
Минуту спустя член экипажа вручил ему единственный лист бумаги в черной папке с надписью «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», написанной красным.
«Ой, черт возьми», — сказал Паттерсон, быстро осматривая эту штуку.
— Расскажи мне, — сказал Алекс.
«С сожалением сообщаю вам, — прочитал Паттерсон вслух, — что специальный агент Рип Макинтош погиб при исполнении служебных обязанностей сегодня в 12:20 в отважной попытке спасти жизнь посла Дьюка Мерримана».
Подбородок Паттерсона опустился на грудь.
«Он был лучшим из лучших, — мягко сказал сотрудник DSS. — Потрошитель был лучшим парнем, который у меня был».
«Мне очень жаль, Текс».
«Этот сукин сын вырывает сердце из моей организации, Алекс».
«Нет, это не так. Ты сердце, Текс».
«Это то, что я имел в виду.»
Глава двадцать девятая
Эмират
Б. МАЛЕНЬКИЙ И ПРОКЛЯТЫЙ. «ВОТ МОЯ ЖИЗНЬ, СУДЬБА, которую я создал для себя», — подумал Снай бин Вазир, глядя на прекрасное лицо своей Розы. Паша и Роза, развалившись на шелковых подушках, разбросанных по паркетному полу, наблюдали за двумя потеющими сумо внутри дохё, ринга, наблюдали, как они сталкиваются, громко кряхтя при этом.
Снай бин Вазир тоже наблюдал за Роуз, остро осознавая ее реакцию на частную демонстрацию, которую он устроил для них двоих наедине в прекрасном храме, который он построил для своих сумо. Ее губы были приоткрыты, и она часто дышала. Грудь ее ритмично набухала. На лбу у нее выступила легкая капелька пота. Вид и звуки двух почти обнаженных гигантов, сражающихся друг с другом, не оттолкнули ее, она, казалось, была явно взволнована.
Вид ее стоячих сосков, совершенно рельефно выделявшихся на тугом желтом шелке сорочки, все более заметно действовал и на Пашу.
Паша посмотрел на растущее проявление страсти под своей мантией и вздохнул. С мощной смесью желания и разочарования он всегда плохо справлялся.
Все его последние попытки переспать с этим самым ценным из всех хашишийюн в его серале убийц провалились. С тех пор как Франческа приехала в его дворец из Рима, он осыпал ее драгоценностями, огромными рубинами и бриллиантами. Один сапфир размером со сливу. Дары соболя, смирны и золота. Казалось, ничто не имело никакого влияния на это возвышеннейшее из существ. Она была, как он постоянно напоминал себе, одной из самых красивых и желанных женщин в мире.
Франческа. Даже ее имя волновало его, воспламеняло, зажигало фейерверк фантазии глубоко в его мозгу. Франческа. Две недели назад, спя один в пустыне, он написал это слово на песке возле своей бедуинской палатки. Проснувшись, он увидел, что ветер стер ее имя. Почему он мучил себя? Это была глупость. Это его отчаянное желание только унижало его. Она была всемирно известной кинозвездой со значительным личным состоянием. Существо такой необыкновенной красоты, она могла моргнуть одним из своих огромных карих глаз и мгновенно заставить любого мужчину, которого она пожелает, пресмыкаться у ее ног.
Безнадежно!
Он не мог навязать ей себя, она была слишком ценна. Если он потеряет ее, эмиру придется жестоко поплатиться, который по праву считал ее большим достоянием. Франческа родилась в семье римлянина и матери-сирийки. Она выросла, занимаясь попрошайничеством на закоулках Дамаска. В детстве она подвергалась жестокому обращению со стороны своего жестокого отца-итальянца и с детства питала горячую ненависть к нечестивым людям Запада, правившим миром. Ее обложка знаменитостей, достигнутая за последнее десятилетие, была идеальной. Бешеный святой воин в образе гламурной итальянской кинозвезды. Это было слишком вкусно, чтобы выразить словами.
Тем не менее, это означало, что он не мог купить ее привязанность драгоценными камнями или золотом. И все же между ними было что-то мощное. Связь. Жажда, голод связали их вместе. Какая-то похоть, да. Жажда крови?
Он боялся, что этот отказ был вызван его недавно приобретенным обхватом и теперь огромными размерами. Но нет, глядя на нее, наблюдающую за массовыми соревнованиями по сумо, было ясно, что проблема не в этом. Ах хорошо. Это был не первый раз, когда он сталкивался с этой неразрешимой и самой мучительной дилеммой. И это не будет последним. Разумеется, он мог иметь столько жен, сколько пожелал, при условии, что они были одобрены Ясмин. А Ясмин одобряла только рабочих и собак. Таким образом, Франческа оказалась запретным плодом.
Он был так же навеки связан с Ясмин, как море со своим дном, как земля со своей орбитой, как мотылек связан с пламенем. Да, он любил ее, предполагал он. По-своему. И она его. Но это была любовь без страсти.
Его гнев на эту позолоченную стальную ловушку, называемую его жизнью, напротив, пылал страстью. Подпитывался каждый день тысячью крошечных способов, когда его жена Ясмин подливала масло в огонь. Взгляд, слово, взгляд.
Дочь эмира была одновременно его спасением и гибелью. Несмотря на все свои деньги и власть, он все еще оставался рабом Ясмин. Узник здесь, в собственном дворце. Пока он
