Найдя поутру хрыча в кабине мирно храпящим, ронин решил про себя, что тот гораздо хитрее и проницательней, чем он о нем думал. Жен, сладко спавшая сейчас на диванчике в заднем отсеке, даже не подозревала, кому она обязана своим счастьем — этой их первой (не исключено, что и последней) сладостно-горькой, ненасытной, хмельной ночью.
Ронин подавил воспоминание о ее теплых обвивающих руках, которые он осторожно убрал со своего тела прежде, чем подняться. Перед самым ответственным в своей жизни предприятием он спал всего пару часов, тогда как точно знал, что его организму для полноценного отдыха необходимо как минимум четыре. Жалел ли он о случившемся? В какой-то мере да: и без того непростые отношения с Жен приобретали теперь глубоко личный характер. Она вторглась в его индивидуальное пространство, нарушила его внутреннее одиночество — то, чего он всегда боялся и избегал в отношениях с людьми и, в частности, с женщинами, наученный один раз горьким опытом с Саней. Вот и сейчас — стоило ему вернуться мыслями к Жен, как жесткая решимость любой ценой довести до конца начатое дело, пренебрежение к грядущим жертвам и даже инстинкт самосохранения, тот самый «синдром дичи», отступали перед страхом за ее жизнь. И это теперь, когда многоходовая партия близилась к развязке, а чтобы выйти в этой партии в ферзи, следовало действовать быстро, решительно и предельно расчетливо, крепко забив на лирику.
Поэтому ронин постарался прогнать остатки ночных впечатлений и посторонних мыслей. «Что у нас там сегодня на повестке дня? Так. В первую очередь — Грабер».
За окнами кабины стоял полумрак, под потолком тянулись косые полосы утреннего света — старое солнце пока еще исправно выполняло свои обязанности и даже порой радовало обитателей развалин древней столицы безоблачными восходами.
Оставив хрыча досматривать утренние сны, ронин вышел из машины. Поежился и потянулся, расправляя плечи — снаружи оказалось куда прохладней, чем внутри. Грабера он увидел не сразу, хотя и не сомневался, что тот где-то здесь, если не спланировал в темноте вниз на арену. Разумеется, в обнимку с заветным кейсом. Что ж, тогда придется всего-навсего спуститься вниз и подобрать кейс с тела, как это и было ему обещано.
Грабер, как ронин и предполагал, оказался жив-здоров и даже на прежнем месте — просто его бритая голова больше не сизела над спинкой дивана. Он спал тревожным сном, неловко подвернув под себя ногу — очевидно, забылся только под утро. Кейс положил под голову и приник к нему щекой с застывшим на лице комическим выражением утомленной страсти. Если бы не очевидная нелепость такого предположения, можно было подумать, что Грабер занимался здесь со своим обожаемым кейсом всю ночь примерно тем же, чем ронин с Жен в машине.
Сон бывшего шефа оказался удивительно чуток стоило ронину обойти диван, как Грабер зашевелился, открыл глаза и тут же принял сидячее положение, немного пьяным со сна движением взял двумя руками кейс и положил к себе на колени. Собственно, ронин не ставил себе целью двигаться бесшумно — кейс и так был все равно что у него в руках; Понимал ли это Грабер? Ронин надеялся, что после сегодняшней ночи один на один с кейсом это до него наконец дошло. А если нет, то объяснить недолго.
Некоторое время Грабер молчал, потирая ладонью щеку, на которой от лежания на кейсе отпечатался красный рубец. Ронин первым нарушил молчание:
— Вы смелый человек, Отто, я готов это признать. Но в последнее время ведете себя крайне глупо. — В этот момент Грабер бросил в него кейс. Ронин кейс поймал, перехватил за ручку.
— Теперь вы можете меня убить! Но не смейте читать мне перед этим нотаций! — заявил Грабер, вставая и принимая позу под названием «партизан на расстреле». Ронин про себя хмыкнул — сколько патетики! Какая храбрость! И все скруджу под хвост.
— Не нервничайте, Отто. Ваша игра пока еще не проиграна, — сказал ронин, с этими словами бросая кейс обратно Граберу. Тот поймал его двумя руками и прижал к животу, обалдело моргая. Ронин продолжил: — Что в нем лежит, я и так знаю, так что можете держать его при себе до сборки — я убедился, что вы достаточно надежный хранитель. Помните, вы выставили мне условия — по завершении сборки аппарата вы отдаете «сердечник» и становитесь первым клиентом профессора? — Конечно, Грабер это помнил, хотя и не ответил — уже по привычке вцепившись в кейс, он ожидал продолжения. — Первую часть этих условий я выполнил и против второй ничего не имею.
Лицо Грабера выразило попеременно непонимание, сомнение и напряженную работу мысли. Он силился сообразить, в чем тут может быть подвох. Ронин сурово сдвинул брови:
— И не вздумайте отпираться — вы сами предложили себя на героическую роль испытателя нашего прибора. Честь вам и хвала! — Грабер сморгнул, после чего челюсть его отвисла с легким чмокающим звуком — понял наконец, на что самолично подписался. Ронин кивнул и сказал уже милостивей: — Сейчас я приглашаю вас в машину позавтракать, потом мы с вами займемся разгрузкой аппаратуры, я думаю… вот на это самое место. — Он щелкнул каблуком по сухой прозрачной плоскости, на которой стоял. — Затем профессор при вашем посильном содействии займется сборкой. И уж, пожалуйста, сами выдайте ему «сердечник», когда это будет необходимо, потому что мне придется отлучиться на некоторое время по делам. Нашим общим делам — не сомневайтесь, — добавил он, по привычке предупреждая недовольные реплики со стороны Грабера. — Да, и отдайте мне свой второй коминс — вам он все равно ни к чему.
Забрав у Грабера коминс, Ронин пошел к машине. Грабер двинулся следом, не требуя, как ни странно, никаких пояснений, куда именно и зачем ронин собирается отлучиться в такой ответственный момент. Очевидно, многоопытный лис оценивал мысленно гораздо более важный для себя вопрос, а именно — свои теперешние шансы остаться в живых.
«Очень скоро следует ждать гостей», — думал ронин. «Еще день, может быть, два — и они начнут прибывать в Москву-433, очевидно, с небольшими интервалами друг от друга. Зацепка для поисков у них в этом городе одна — клан Ветра, в котором я вырос. Ну что ж… Пожалуй, пора встретиться с нашими гончими лицом к лицу. Самое главное, чтобы эта встреча состоялась так, как этого хочу я, а не так, как всем им мечтается».
* * *
Маджик неотрывно смотрел, как отсвечивает на солнце молочно-зеленоватая поверхность Купола, Словно готовый вот-вот прорваться фурункул. «Дать бы кумулятивным, — думал он — Да где ж его взять?.. Может, этот пришлый поспособствует?..»
Человек, явившийся к ним сегодня поутру на флаере и назвавшийся Моби Диком, ожидал сейчас в убежище разговора со старшим — то есть с ним, Маджиком.
«Похоже, что это и впрямь один из наших бывших — предъявил клановую татуировку на сгибе локтя, да и Еж его вроде бы признал за старого друга детства. Осталось только выяснить, что ему надо». Ясно было, что парень вернулся не с тем, чтобы навсегда остаться в клане: из наймитов никто и никогда не возвращался жить на родину, по крайней мере Маджик о таких случаях ничего не слышал. «Стало быть, у этого Дика какие-то проблемы, которые он надеется решить с помощью земляков. И это не в самое лучшее для клана время. Ну да разберемся, пускай пока подождет».
И Маджик вновь стал думать о своем, насущном:
«Все же заварухи не избежать. И батареи на исходе, да и жратвой разжиться не мешает. Рисково, конечно, — вон и топливная что-то опять лютует, начальника у них сменили, что ли? У этих молодцов разговор короткий — не больше чем на три патрона. Но и не идти тоже нельзя — люди должны есть не только свои шампиньоны, мать их!.. Ну и времена настали! Никогда еще так плохо не было, так и до края недалеко. Вон он, край-то — всего в метре от рубчатых подошв добротных ботинок — „гадов“. Два шага, и еще половинка, мгновение невесомости, секунда облегчения, и все. Край. А „гады“ свои киксовые — ведь ни у кого в клане таких нет — еще и отслужить надо. Перед кланом и перед собой тоже. И пока что, приятель, тебе это удавалось».
— Мадж! Мадж! У Когтя опять!.. — Подлетевший Мультик никак не мог отдышаться, выталкивал слова сквозь горловые спазмы. — Опять… Он… Ох… Там… Опять приступ!
Маджик развернулся так резко, что мелкого чуть не смело со стены. Тот отшатнулся, зная, как вожак не любит, чтобы его беспокоили во время размышлений. Маджик тут же спохватился, привычно зажал плещущую через край силу, не желая причинить вреда пусть и никчемному, но все же члену клана.
— Готовь «демонстратор», — бросил он, автоматически затянул пряжки хаура и побежал вниз по приваренной к стене металлической лестнице. «Опять Коготь замонстрил! И ведь рано или поздно наступит время, когда „демонстратор“ перестанет помогать». И в который уже раз мелькнула мысль, что пора бы с Когтем кончать. «Пора, — думал Маджик, в темпе перемещаясь через двор, мимо стоявшей там в центре машины пришлого, ко входу в жилище. А все же жаль. Лучший ведь берс в клане и на охоте просто незаменим. Такие бойцы и сгорают раньше прочих». Где-то за стеной противно завыла сирена. «Опять топливная, дери ее напрочь!» Вожак замер — сирена смолкла, и за спиной стало. слышно прерывистое дыхание Мультика. Маджик привычно проверил надежность крепления поручней и шагнул в тамбур навстречу запахам жилья. Мультик просунулся было вперед.
