четыре — он был снаряжен патронами с резиновыми пулями вместо обычных.
— Март! Март!
Старший схватил младшего за плечо
— Тихо!
Тот притих, потом — пробубнил
— Чего это, а… Март!
— Не ори, сказал!
Никого.
— Где телефон, помнишь?
— Ага.
— Дуй туда. Скажи, пусть из дежурки подкрепление пришлют. Шевелись…
— Ага…
Младший, топая по лужам, оставшимся после ночного дождя, побежал назад — там, на столбе, был телефон, один из многих разбросанных по порту. А старший — оглядываясь по сторонам, выбросил на ладонь резиновые, с красной головкой патроны, ссыпал их в карман и один за другим — зарядил боевые. Защелкнул магазин — и почувствовал себя лучше.
А кубыть шпион? Мало ли чего… в порту чего только не наделать можно.
Вот только — куда Март пропал? Это же сущая зверюга…
Через десяток минут — примчалось подкрепление, уже вооруженное не только револьверами, но и дробовыми Винчестерами. Они принялись обыскивать территорию — но так ничего и не нашли…
Собаку — он убил за пару секунд, это несложно было сделать. Ведь атаковала она лоб в лоб. Он ударил ее по носу, а потом — схватил за передние лапы и рванул в стороны, ломая грудную клетку. Собака визгнула и издохла, а он, взвалив ее на спину, как пойманного пленного — побежал дальше, больше прислушиваясь, чем оглядываясь. Врага — надо слышать, прежде чем видеть. Ведь видеть могут все, и если ты видишь врага — то и он видит тебя. А вот слушать по-настоящему — могут немногие.
Собаку — он скинул в какой-то люк, после чего — вскочил на крышу пакгауза, стоящего рядом. Пробежав по ней — перепрыгнул на другой. А потом — увидел, как медленно идет товарный состав и перепрыгнул на вагон, потом — перебрался под вагон…
В городе — он спрыгнул с поезда. Просто выждал момент и место где потише, отцепился, упал на рельсы и подождал, пока вагоны пройдут над ним. Ни капли страха при этом он не испытал — тот, кто может несколько дней скрываться под водой, дыша через трубку — страха испытывать не может. Один из его предков — два дня скрывался в сортире, дыша через трубку — и когда дайме пришел облегчиться, пробил его копьем, ударил его снизу с такой силой, что копье пробило дайме насквозь и вышло из затылка.
Когда поезд ушел — он встал и привел себя в порядок, как смог. Одежда порвалась — но другой не было. Но обувь осталась на месте и кошелек тоже. А это самое важное…
С невозмутимым видом, он выбрался в город. В Урадзио было полно китайцев, и никто не обращал внимания на еще одного, идущего по улице. Он шел, не поднимая головы, потому что знал — человеку проще установить контакт с другим человеком, если он смотрит ему в глаза — а если заглянуть в глаза не удается, он и говорить с ним не будет, и скорее всего не запомнит. Еще один китайский кули, или на немецкий манер — гастарбайтер, как говорят в Циндао. Таких тут полно на заработках. Лишь один китаец, что-то почувствовав, шарахнулся в сторону — это было опасностью, он мог его опознать или, по крайней мере, понять кто он — в отличие от гайджинов, для которых все низкорослые, узкоглазые люди на одно лицо. Если бы он мог — он бы его убил, но тут было много народа. Поэтому, он просто прошел мимо, надеясь, что китаец, наверняка и сам находящийся в городе на птичьих правах — не побежит к городовому.
Выбрав место, где потише, он подошел к таксофону. Он знал, что здесь, в Урадзио есть два их вида. Желтый — звонить по городу, а с красного — можно и по межгороду позвонить. Красные — установлены специально для кули, чтобы те могли родственникам позвонить или куда по надобности. На красный телефон тоже можно было позвонить — а на желтый нельзя, он входящие не принимал. И красный больше монет кушал.
Положив несколько монет в откидной ящичек — он задвинул его назад, и автомат со звоном проглотил монеты. Он набрал один из номеров, который помнил наизусть — номер в Дайрене[104].
— Я слушаю…
— Это Ли Ян, мой господин… — сказал он на северном диалекте — я звоню из Хайшенвея[105]. Мы пришли в порт и разгрузились. Но проклятый Ян не дает за товар больше пятидесяти монет.
— Что? Какие пятьдесят монет!?
— Я хорошо торговался, мой господин.
— Выходите в море, надо работать. Ленивые негодяи.
— Слушаюсь мой господин…
— С Ли Яном говорить буду я. Встретишься с Адзио Мару…
Резидент японской военной разведки в стратегически важном русском порту — в открытую продиктовал координаты точки встречи.
— Слушаюсь, мой господин. А как же жалование?
— Об этом потом.
— Но мой господин, люди…
— Ленивые кретины! Вы выйдете в море сегодня же!
— Слушаюсь, мой господин.
С этими словами он положил трубку. Человек, который говорил с ним на той стороне — действительно занимался ловом рыбы и имел траулеры. Ни одна контрразведка — в таком разговоре ничего не нашла бы.
Найти лодку — было проблемой, если только для маленького ребенка. У любого сколь — либо состоятельного владивостокца, хоть ялик — да есть. Он присмотрел лодку в одном из яхт-клубов, и когда на город опустилась ночь — пробрался на сходни, отвязал лодку и погреб. Только когда он отгреб на достаточно дальнее расстояние — он запустил мотор.
Ориентировался он по звездам. Его предки — покрывали за ночь с десяток ри[106], ориентируясь таким образом. Ему надо было покрыть меньшее расстояние — выйти за пределы системы обнаружения — цепи вражеских датчиков, лежащих на дне и отслеживающих все необычное. Эту систему поставили русские, чтобы японская подводная лодка не подкралась к самому городу. Глупцы… один человек, человек опытный, отважный, осторожный и готовый на все может причинить больше вреда — чем любая подводная лодка.
У него не было никаких датчиков — это было обязательным условием миссии, если при обыске датчики обнаружат… дальше можно не продолжать. У него было немного денег — но немного, всего лишь пару раз перекусить, он сам мало думал о деньгах. Все что у него было — это украденный ялик и украденная одежда — и то и другое он позаимствовал и бросит без сожаления. И он сам — абсолютное оружие Империи…
Море — дышало свежестью и прохладой, волнение было небольшим. В этих местах —
