– Идем в Лурре, – сказал он. – Это вы и так поняли, но я напомню. Ваша там задача главная – меня охранять да слушать внимательно, что прикажу. Потому что сказать точно, как дела пойдут, – не могу, много там всего… сложного, – добавил он. – А вообще у нас дело такое: в Лурре заговор зреет. Там людей Орбеля хватает, вот они и мутят воду. Ищут недовольных, гадят довольным… И кто-то из Городского Совета их поддерживает.
– Валаш в Лурре много что покупает, – сказал Голодный, голый по пояс, с накинутой на голое тело перевязью с кобурой. – Там их всегда до демона было, валашцев-то, даже свое торговое подворье есть.
– Вот именно. Часть Совета с Риссом торговать хочет, а другая часть, меньшая, готова с Валашем обниматься. А для нас Лурре – это как окно открытое, отпади он от нас, и вся торговля со Свободными городами прекратится. И тогда все.
– И нам все это исправить надо? – усмехнувшись чуть ехидно, спросил Злой.
– Верно, надо.
– Не маловато нас?
– Хватит, как я думаю, – ответил Круглый, подтаскивая к себе сумку. – Наши еще подъедут, а если надо будет, то мы еще местных привлечь сможем, несколько надежных людей у нас там есть. По торговой части, разумеется, порядочные и честные партнеры.
Открыв клапан большой кожаной сумки, Арио достал оттуда несколько листов бумаги с литографическими оттисками какой-то карты и отдал их Злому.
– Ты и вы двое, – указал он на Тесака с Голодным, – город знаете хорошо. Чтобы время не терять, с остальными по картам позанимайтесь, расскажите, где там и что. Господа вольные, а из вас в Улле был кто?
Мы дружно ответили «нет». Никому не довелось.
– Вот и займитесь как следует. И сразу скажу: пострелять нам там придется. Задача у нас для понимания проще некуда: агентуру Орбеля выявить и вырезать. Исчезнет давление, а те, кто выгоду от контактов с валашскими агентами имеют, – испугаются, заткнутся. А дальше… вам пока рано знать, что дальше. Есть вопросы?
На этом постановка задачи и закончилась. Похоже было, что делиться дополнительными подробностями Круглый с нами пока не намерен.
Удивительно спокойно по реке путешествовать, тем более что в этих краях никаких проблем не ожидалось. Сильная в нижнем своем течении проходит только через дружественные земли, где ни пиратов речных быть не может, ни врага. Народ на баржах отдыхал, часто и помногу ел, пил вино и пиво, звенели где-то струны, и пьяный и визгливый женский голос, фальшиво выводя слова, пел веселую и немного скабрезную песню. Иногда на нас нагоняло угольного дыма и пара от буксира, тогда все смеялись и начинали отмахиваться.
Помощники Арио занимались с нами по картам, не только показывая, что там и где, но и пытались описывать наиболее важные места. Где собор, где ратуша городская, какие скульптуры у ратуши на фасаде, и все, что им удавалось вспомнить. Попутно и Арио не забывал нам объяснять, что мы делать должны, а чего не должны.
– Сочинять не надо ничего, – говорил он. – Тебе, взводный Арвин, надо всю правду рассказывать. И если спросит кто, и ответить тому следует, то просто говори, что в охрану моих караванов прямо в Рюгеле устроился. Дошел со мной до Лурре, а там война началась, задержались. А как торговля снова оживилась – так мы с грузом и пошли.
В этом он прав, чем меньше врешь, тем меньше на вранье попадаешься. А в тех делах, в которые я по воле Арио угодил, слово «попасться» обязательно что-то очень плохое значит. Противники Вайма Рисского вроде и не делали ничего, а ведь как «попались». Потом уже слышал, что на второй день казней толпа зевак бунтовать начала, не выдержав такого живодерства, потребовала милосердия. И последних жертв просто обезглавили топором, быстро и суетливо, во избежание беспорядков. Повезло им, можно сказать, в отличие от тех, над кем зверствовали в первый день триумфа нового князя.
Даже когда вечер спустился на реку темнотой и весь наш отряд отдыхал, развалившись, в голове все равно звучало голосом Злого: «А если от храма пойти направо по широкой улице, то куда упремся? А оттуда до трактира «Три пьяницы» как пойдешь?»
Караван шел вниз по реке, которая становилась все шире и шире. Бормотала впереди пароходная машина, плескала в борт вода, в темноте было видно, как время от времени из высокой трубы парохода вырывались облака красноватых искр. Дорожка от висящей в небе полной луны бежала за баржами, не отрываясь от нас и никуда не деваясь, лишь переливаясь серебром в мелкой волне. Вроде даже тише стало как-то, словно звуки чуток придавило большой периной. А может, мне просто так кажется.
Постепенно и сон пришел.
СонНочь над степью, и в небе луна. Под ее светом река – словно лезвие сабли, которую кто-то бросил на черное лохматое одеяло. Ни ветра в степи, ни звука, даже птицы ночные молчат. Не бывает такого, а вот сейчас вот так.
– Ищешь нас? – тихий голос сзади.
Или не сзади, а в моей голове?
Нет, я даже теплое дыхание чувствую на шее у себя, но вот обернуться почему-то не могу.
– Ищу. Только вас и ищу, – отвечаю я таким же шепотом, словно боясь распугать эту удивительную тишину.
– И знаешь дорогу к нам?
– Знаю, – отвечаю я. – Думаю, что знаю.
– Не ошибись, настоящая дорога одна, а вот ищешь ее не ты один.
– А кто еще?
Тихий вздох за спиной.
– Не ты один, – повторила она. – Не только ты, тот, которого мы знали.
– А кто еще? – снова повторил я. – Святой человек, с которым я говорил, сказал, что кто-то к вам идет. Но больше ничего не сказал. Кто к вам идет?
– Глупый вопрос. Тебе ответ ведом лучше.
Зашуршала трава, и она ушла, оставив меня одного смотреть на реку. А я все всматривался в темноту, силясь разглядеть дорогу и того, кто шел по ней тогда. И так и не разглядел, темна была ночь.
6
Велик Улле. Пусть владения Свободного города невелики, на пару дней пути конному в любую сторону, а вот сам он велик. На подходе к нему берега реки заняты фабриками, из труб валит дым, а ветер доносит до барж запахи то горелого угля, то краски, которой красят сукно, то кислый запах самих сукновален. Громыхает где-то железо под паровым молотом, стучит «баба», заколачивая в речное дно сваи под новую пристань – растет торговля.
И движение на реке в этих краях немалое, в обе стороны связки барж тянутся, а в стороне от главного фарватера десятки лодок туда-сюда снуют, какие на веслах, а какие под парусами. Река Сильная, разливаясь во все стороны, врывается в гавань Лурре, заставленную судами так, что вдоль причалов словно лес вырос из мачт. Мало того, Лурре мастеровой город, так он и столица торговая этих краев. По Сильной речные суда поднимаются во многие земли и княжества, собирая там товар, а в Лурре он перегружается на суда морские, и везут его дальше, в другие места. А оттуда товар идет сюда, и снова везут его по Сильной. Кто владеет гаванью Лурре, тот контролирует всю торговлю на много-много дней пути к северу, хоть пусть туда даже единый луррский купец ни разу не зайдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
