Самой красивой девушкой в Академии в том году была признана мисс Руби Джиллис; в продвинутой группе «пальма первенства» по красоте досталась Стелле Мэйнард, хотя истинные ценители, которых, увы, оказалось меньшинство, охотнее отдали бы её Энни Ширли. У Этель Марр, по мнению самых строгих судей, мастерски получались стильные причёски, а Джейн – простая, скромная Джейн, с её несколько тяжеловатой походкой – была признана лучшей на занятиях по домоводству. Даже Джоси Пай удалось выделиться: в Академии никто не мог состязаться с ней в острословии. Так что смело можно было утверждать, что «птенчики» мисс Стэси быстро «оперились» в Академии, прокладывая свой путь во взрослую жизнь.
Энни училась старательно. Её соперничество с Гильбертом Блифом приобрело ещё больший накал, чем в эвонлийской школе. Впрочем, в Академии о нём догадывались лишь немногие. Но в нём уже не было никакой озлобленности со стороны Энни, которая не хотела больше победы ценой унижения Гильберта. Нет, скорее её прельщал поединок с достойным противником, коим он являлся. Конечно, приятно «почивать на лаврах»; однако, к своим поражениям, если таковые и были, девушка стала относиться философски.
Несмотря на свою занятость, студенты старались находить время для досуга. Энни часто проводила свободные часы в Бичвуде; по воскресениям она ходила в церковь и обедала вместе с мисс Берри. Последняя, хотя немного и сдала, как отметила про себя Энни, но в её чёрных глазах по-прежнему светилась мысль, а язычок её нисколько не утратил своей остроты. Но она никогда не направляла его против Энни, которая так и оставалась в высшей степени «интересным созданием» в глазах пожилой леди, на всех смотревшей с пристрастием.
– Эта девочка Энни всё совершенствуется, – говорила она. – От других девчонок я быстро устаю. Раздражают они меня своим однообразием. А Энни – словно разноцветная радуга! Так и переливается всеми гранями своей натуры, и каждая грань – по-своему интересна. Трудно сказать, продолжает ли она меня изумлять сейчас так же, как когда была маленькой, но она заставляет любить себя, мне такие люди действительно импонируют. Они внушают любовь, тем самым облегчая нашу задачу в поисках столь необходимых привязанностей.
А потом, прежде чем наши студенты успели оглянуться, вдруг наступила новая весна. На прогалинах в Эвонли засеребрились звёзды сон-травы, а леса и долины словно окутались зелёной «пеленой». Но в Королевской Академии Шарлотта-Тауна всех волновало только одно – предстоящие экзамены, о которых только и шла речь.
– Верится с трудом, что учебный год уже миновал, – вздохнула Энни. – Ведь осенью казалось, что до конца занятий ещё уйма времени – целая зима, насыщенная лекциями и семинарами! Но вот ведь уже и экзамены на носу – на следующей неделе! Девочки, иногда мне кажется, что экзамены – это переломный момент в нашей жизни, но когда я бросаю взгляд свой на огромные, набухшие почки каштанов и голубую дымку в конце улиц, – то обо всём на свете забываю!
Джейн, Руби и Джоси, которые заглянули к Энни, пропустили её слова мимо ушей. Уж для них-то экзамены были куда важнее почек каштанов да майских туманов… Конечно, Энни можно было не волноваться, – она вряд ли бы завалила экзамены. Но когда будущее, как считали другие студентки, поставлено на карту, – станешь тут философски относиться к экзаменам!
– Я сбросила семь фунтов за последние две недели, – заявила Джейн. – И не уговаривайте меня, чтобы я не волновалась! Всё равно от этого легче не станет! А вот когда волнуешься, напряжение немного спадает, словно волнение – своего рода панацея… Но это будет настоящий удар, если я не сдам экзамены; не видать мне тогда диплома, как своих собственных ушей. Это после того, как проходили в Академию всю зиму и истратили кучу денег!
– А мне – до лампочки, – презрительно фыркнула Джоси Пай. – Не сдам в этом году, – вернусь в следующем. Мой отец обещает оплатить все расходы. Кстати, Энни, Фрэнк Стокли сказал, что профессор Тримейн считает, что Гильберт Блиф безусловно получит медаль, а Эмили Клэй, вероятно, – стипендию Эйвери.
– Я этого не переживу, Джоси! – усмехнулась Энни. – А вообще-то, честно говоря, стоит мне представить, как фиалки покрывают фиолетовым ковром низины Эвонли, и как проростки папоротников пробиваются сквозь слой почвы близ Аллеи Влюблённых, – вся важность момента куда-то исчезает. Получу я стипендию или нет, – ну и что! Начинаю понимать прелесть «диалектики жизни». После усилий и победы вновь следуют усилия, а за ними – провал! И это вполне логично. Так что, девочки, не стоит говорить об экзаменах! Взгляните на этот бледно-бирюзовый небосвод над теми домами и вообразите его над тёмно-фиолетовым буковым лесом в Эвонли!
– А что вы оденете в первый день сессии, Джейн? – спросила практичная Руби.
Джейн и Джоси ответили ей одновременно, и разговор зашёл о модах. Но Энни, облокотив локти и подперев руками нежные щёчки, обратила мечтательный взор к золотому куполу закатного неба и витала в мыслях своих высоко над городом. Она строила из волшебной субстанции юношеского оптимизма своё будущее. Оно принадлежало ей; несомненно, новые возможности, словно прекрасные розы, раскроются со временем в последующие годы, и она, своею рукой, вплетёт их в неувядаемый венок, венчающий её светлую головку.
Глава 36. Триумф и мечта
В то утро, когда в сводке новостей Академии должны были появиться окончательные результаты экзаменов, Энни с Джейн шагали вместе по улице. Джейн счастливо улыбалась, все тревоги остались позади, и она была абсолютно уверена, что всё сдала. Всё остальное мало волновало Джейн. Она не питала особых иллюзий относительно своих способностей, и девушку мало волновало, что творилось в душе её спутницы, которая не находила себе места.
За всё хорошее, что мы получаем в этом мире, всегда приходится приносить жертву.
Амбиции дорого обходятся нам. Цена им – упорный труд до самозабвения, сомнения, а порой и разочарования. Энни шла бледная и молчаливая. Через десять минут она узнает, кто получит медаль, а кто – стипендию Эйвери. Эти минуты, казалось, тянулись бесконечно.
– По крайней мере, вам достанется хоть что-то одно! – заверила подругу Джейн, которая не могла и помыслить, что Энни не получит ни того, ни другого. Это было бы несправедливо!
– Ну, на стипендию Эйвери я и не претендую больше, – сказала Энни. – Всем и так ясно, что её получит Эмили Клэй. И я вовсе не собираюсь торопиться с просмотром сводки новостей. Пусть прежде в него заглянут другие! А мне что-то не хватает духа! Пойду-ка прямо в женскую раздевалку. А вы, Джейн, прочтите сводку и потом известите меня. Умоляю вас, ради нашей дружбы, сделайте это как можно скорее! Если я… провалилась – так прямо и скажите, без обиняков; что бы там ни было, не старайтесь смягчить удар. Обещайте мне это, Джейн!
И Джейн серьёзно пообещала; но, как оказалось, необходимости в этом не было никакой.
Когда они поднялись по парадной лестнице Академии, то увидели, что весь зал полон студентов, которые качали Гильберта Блифа и скандировали:
– Да здравствует Блиф – медалист!
На мгновение Энни почувствовала горечь поражения и разочарование. Итак, Гильберт затмил её! Мэтью расстроится, – ведь он так в неё верил…
И вдруг!
Кто-то крикнул:
– Гип-гип ура мисс Ширли, стипендиатке Эйвери!
– О, Энни! – воскликнула Джейн, пока они пробирались в раздевалку среди ликующих сокурсников. – О, Энни, как я вами горжусь! Разве это не чудесно?
А потом их окружили подруги, и Энни оказалась в центре весёлого, поздравлявшего её кружка. Энни дружески хлопали по плечу и энергично трясли её руку. Девушку тянули в разные стороны, обнимали, но всё же она нашла возможность прошептать Джейн:
– Как же будут счастливы Мэтью и Марилла! Я должна немедленно написать домой.
Вскоре состоялась церемония награждения лучших студентов. В большом актовом зале Академии были произнесены речи, прочтены студенческие сочинения, спеты песни, вручены дипломы, призы и медали.
Мэтью с Мариллой тоже присутствовали на этом торжестве и не отрывали любящих глаз лишь от одной студентки из всех награждённых, – высокой девушки в светло-зелёном платье с пунцовыми щеками и сиявшими, словно две звёздочки, глазами, которая написала лучшее из лучших сочинение. По залу тихо передавалось из уст в уста, что она и есть та самая стипендиатка Эйвери.
– Полагаю, ты, Марилла, рада-радёшенька, что оставила её! – изрёк Мэтью, впервые открывая рот после того, как они очутились в актовом зале. Энни только что прочла своё сочинение.
– Я радуюсь не впервой, – парировала Марилла. – Что вы заладили одно и то же, мистер Мэтью Катберт?!
Мисс Берри, сидевшая позади них, наклонилась вперёд и слегка кольнула Мариллу в спину зонтиком.
– Разве вы не гордитесь сегодня этой девочкой Энни? – спросила она, заранее зная, каков будет ответ…
