— Дженни Пендлтон.
— Добро пожаловать в мой мир, Дженни.
Они легко отыскали Джеймса Джаклина. Он родился в больнице Ленокс-Хилл в 7:35 утра 3 сентября 1938 года. Родители — Гарольд и Ева Джаклин.
— Что вам известно о его отце?
— Не много, — ответила Дженни. — Кажется, он из Нью-Йорка и во время Второй мировой войны был крупной шишкой.
— Поищем в Сети. — Хочкисс исчез за стойкой. Через несколько минут он вернулся. — Родился в тысяча девятьсот первом году. Конгрессмен от Третьего района Нью-Йорка. Помощник военного министра. Служил в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности заместителем главы Комиссии сенатора Джозефа Маккарти. Гарольд Джаклин был самым настоящим нацистом. — Присев, Хочкисс вытащил нижний ящик под номером четыре из того же шкафа, нашел нужный микрофильм и ловко заправил его в ближайший аппарат. — Посмотрим здесь. Тысяча девятьсот первый год. Не совсем то. Вы уверены, что он родился в Нью-Йорке?
— Его семья наряду с Морганами, Асторами и Вандербильтами принадлежала к высшему свету Нью-Йорка. Уж если они не плоть от плоти Нью-Йорка, тогда кто?
— Ньюйоркцы до мозга костей, говорите? Где тут у нас тысяча девятьсот пятый год?
Еще десять минут и несколько подходов к аппарату для чтения микрофильмов, но поиск дальше не продвинулся.
— Не волнуйтесь, мы только разогреваемся, — усмехнулся Хочкисс.
Дженни присела рядом с ним около аппарата.
— А где еще могут быть записи?
— Перепись населения за тысяча девятьсот пятнадцатый год, — подумав, ответил Хочкисс.
— Ну и?.. — спросила Джении, улыбаясь больше от захватившего ее интереса, чем по обязанности. Хочкисс продолжал стоять как вкопанный. — Так давайте найдем эти материалы, — сказала она. — Сами же сказали, сейчас мы только разогреваемся.
— Простите, леди, но по вашему билету дальше дороги нет.
Дженни вручила ему последнюю двадцатку.
— Вот мой билет, — сказала она, придержав банкноту, которую Хочкисс уже с энтузиазмом тянул. — И билет этот до конечной станции.
Хочкисс выдернул банкноту.
— Договорились.
Вскочив, он театрально промаршировал за стеллажи и чуть погодя вернулся со стопкой фолиантов в изъеденных молью кожаных переплетах.
— Итак, в путь! — И Хочкисс с шумом опустил свою ношу на соседний стол. — Это материалы переписи населения. Имейте в виду, в девятьсот пятнадцатом году у них не было ни компьютеров, ни баз данных. Все делалось вручную.
Дженни открыла верхнюю книгу. Страница делилась на несколько колонок — имя и фамилия слева, потом улица, род занятий, пол, возраст и гражданство. Вверху страницы каллиграфическим почерком было выведено «По месту жительства».
— Нам здесь работы на всю ночь.
— Не обязательно, — возразил Хочкисс. — Мы же знаем, где жил Гарольд Джаклин, когда у него родился сын. Если повезет, то его отец проживал по тому же адресу.
С помощью Хочкисса Дженни отыскала книгу с фамилиями тех, кто в 1915 году жил на Парк-авеню. Список занимал три страницы. Напротив адреса: Парк-авеню, дом 55, который значился как место проживания Гарольда Джаклина и его сына Джеймса (свидетельство о рождении такое-то), уже выцветшими чернилами было аккуратно вписано другое имя — Эдмунд Пендлтон Джаклин. Родился 19 апреля 1845 года. В графе о роде занятий указывалось «банкир». Ниже шла запись о его жене, Юнис, и их детях — Гарольде, 14 лет, Эдмунде-мл., 12 лет, и Кэтрин, 8 лет.
— Пендлтон… Это же вы? — спросил Хочкисс.
Дженни кивнула.
— Тысяча восемьсот сорок пятый год, — заметил Хочкисс, покусывая губу. — Становится все интереснее и интереснее.
— Мне не нравится тон, с которым вы это говорите.
Стэнли Хочкисс бросил на нее обиженный взгляд:
— Я никогда не отступаюсь от своего слова. К тому же вам удалось меня заинтересовать. Ладно, тысяча восемьсот сорок пятый год. Что касается ведения архивных записей, то тогда было настоящее средневековье. Постоянных больниц не было, и проверить по больничным записям мы не можем. Все рождались дома.
— А свидетельства о рождении? Мы же знаем, когда родился Эдмунд Джаклин.
— Не пойдет. Городской каталог свидетельств о рождении доходит только до тысяча восемьсот сорок седьмого. Похоже, наш поезд ушел без нас.
— А другие переписи?
— Есть переписи, которые проводились в тысяча восемьсот шестнадцатом, девятнадцатом и двадцать первом годах, но они вряд ли помогут. Ясно, что тогда Джаклины еще не могли жить в доме пятьдесят пять по Парк-авеню, потому что в то время и дома-то такого не было. В те годы Нью-Йорк насчитывал около тридцати тысяч жителей. — Склонив голову набок, Хочкисс уставился в слепящую глубину флуоресцентных ламп. — Газеты! — наконец догадался он. — Раз ваша семья, как вы говорите, была такой крутой, они должны были дать в газете объявление о рождении ребенка.
— И какая же газета тогда издавалась?
— Сделаем ставку на «Нью-Йорк американ». К тому же в микрофильмах у нас только она и есть.
На столе появилось еще несколько микрофильмов. Хочкисс отмотал один из них до дней, следующих после 19 апреля 1845 года.
— Ничего нет, — сказал он. — Давайте-ка поднимемся повыше.
Дженни встала. Если надо еще куда-то идти, то лучше поскорее.
— Сидите, это я про Вашингтон, — успокоил ее Хочкисс. — Федеральная перепись. Правительство проводило ее каждые десять лет. Посмотрим тысяча восемьсот пятидесятый год. Но особых надежд не питайте. Бросим кости еще раз: а вдруг нужные нам сведения уже перенесены с бумаги в базу данных. Судя по первой странице, здесь все по алфавиту.
Хочкисс прошел за стойку и пододвинул стул для Дженни, чтобы она села рядом с ним перед компьютером. Зайдя на сайт ancestors.com, он открыл федеральную перепись населения 1850 года, штат Нью-Йорк, Манхэттен, затем ввел имя — Эдмунд Джаклин. Таких оказалось двое, но только одному было пять лет. Эдмунд П. Джаклин, сын Джосаи Джаклина, 32 года, и Роз Пендлтон, 20 лет. Адрес: Уоллстрит, 24.
— А у вас здесь есть городские справочники? — спросила Дженни.
Городские справочники были сродни современным телефонным книгам: в них перечислялись имена, адреса, род занятий граждан, и списки составлялись также по названиям улиц.
Хочкисс, похоже, даже удивился, что ей известно о существовании таких справочников.
— Разумеется. А какой вам нужен год?
— Тысяча семьсот девяносто шестой.
— А разве не хотите посмотреть год, когда он родился? Тысяча восемьсот восемнадцатый.
— Нет, сделайте мне одолжение, — попросила Дженни.
Женский голос откуда-то из-за стеллажей окликнул Хочкисса по имени и довольно резко попросил его закругляться с тем, чем он там занимается, — пора закрывать контору. Хочкисс не ответил, а вместо этого отправился за нужным томом городского справочника. Вернулся он с книгой 1796 года. Переплетенный в кожу том толщиной всего полдюйма находился в таком плачевном состоянии, что его страшно было брать в руки — вдруг рассыплется.
— Отнеситесь с почтением, — попросил Хочкисс.
Очень осторожно Дженни взяла книгу. Она аккуратно переворачивала каждую страницу. Ее внимание привлекала толщина и качество бумаги, а также золотой обрез по краю листа. Довольно быстро она отыскала Уолл-стрит, где в доме двадцать четыре проживал Натаниэль Пендлтон по прозвищу Шотландец Нат.
В соседнем доме — номер двадцать пять — жил Александр Гамильтон, его лучший друг.
«Сбились в шайку, как воры», — вспомнила Дженни слова Саймона Бонни.
Она опустила глаза. Значит, все так и есть. Клуб Бобби Стиллман и в самом деле существовал.
49
Было пять часов. Время смотреть «варьете», и Джеймс Джаклин, он же Шотландец Нат, торопливо прошел через весь кабинет и включил телевизор. Каждый день в пять часов Пентагон объявлял о военных контрактах ВВС, армии и флота. В офисе Джаклина эту передачу прозвали «варьете в пять часов». Многие компании в портфолио «Джефферсон партнерс» зависели от правительственных контрактов, и Джаклин старался по возможности эту передачу не пропускать. А сегодняшний обзор стоило посмотреть обязательно: как минимум четыре его компании ожидали решения по контрактам на общую сумму в миллиард долларов. Для двух из них эти контракты были жизненно необходимы: если они уплывут, то обеспечить доходное будущее будет нечем. Придется закрыться и свернуть все операции, а компании «Джефферсон партнерс» — попрощаться с вложенными в них деньгами.
— Сигары, джентльмены? — предложил Джаклин, открывая коробку любимых кубинских «Коиба». — Они всегда приносят мне удачу. Берите — не стесняйтесь. И вы, Ла Ванда, тоже.
Рядом с ним сидели несколько его ближайших советников. Ламар Кинг, бывший генерал с четырьмя звездами на погонах и заместитель начальника штаба. За ним Хэнк Бейкер, десять лет возглавлявший Комиссию по ценным бумагам. И Ла Ванда Мейкпис, его последнее «приобретение» и гарант сделки по компании «Трендрайт». Мужчины взяли по сигаре. Миссис Мейкпис вежливо отказалась.
