— К-куда? — аж поперхнулся муж.
— Собачню проведать. Может быть, Фома там.
00.50–01.30
Даже в это позднее время прокуратура не пустела. Следователи иногда засиживались и до утра. Поэтому Чубаристов сначала осторожно выглянул в коридор — пусто. Только после этого быстрым шагом направился к вахте.
— Пойду воды куплю, — бросил полусонному вахтеру.
Выскочив на улицу, Виктор в ближайшем ларьке купил банку «Пепси» и жетон для таксофона. Телефон на другой стороне улицы был свободен, но Чубаристов пошел совсем в другую сторону. Прошел квартала три, перешел через дорогу, завернул за угол, и только там нашел телефон-автомат.
Трубку сняли сразу.
— Это я, — сказал Виктор, оглянувшись по сторонам. — Ты прости, но у меня там люди были. И вообще, на работу больше не звони. Лады?.. Да-да, уже вернулся… Конечно, опять без толку, как в прошлый раз. Да я вообще не знаю, как это могло случиться. Ну что они тут, ихних законов не знают?.. Нет, по всему выходит, что Гольфман. Специалисты вычислили, что только он мог стрелять… Да нет, сдуру, случайно. Наверно перепугался, когда Шальнов с этим охранником драться начал, ну и пальнул… Ты понимаешь, ко мне тут даже баркашовцы подкатывали, предлагали этого Гольфмана просто выкрасть и сюда на аркане притащить. А если не получится, то и вообще грохнуть предлагали… Конечно, отказался. Не хватало мне еще… Послал я их подальше… А что теперь, я и не знаю. Пусть новое начальство разбирается. А что там по поводу наших дел?
На том конце долго что-то говорили. Виктор согласно кивал, внимательно слушая.
— Ладно, — сказал наконец, — лучше нам встретиться. Это не телефонный разговор, сам понимаешь… Давай я тебе вечерком позвоню, на пятый номер. Хорошо?.. Заметано.
Через десять минут он был уже на рабочем месте. Сидел и спокойно изучал документы по делу Долишвили. Телефон больше не звонил…
02.11–03.28
— Ма-а-а-а… я спать хочу, мне завтра в школу, — ныла Ленка.
Федор вцепился в руль, словно, отпусти он руки, они тут же придушили бы его собственную жену. Только сопел, выдавая тем самым внутреннюю борьбу.
Игорь подавленно молчал. Кумир его — Клавдия Васильевна Дежкина — превращалась постепенно в его глазах в обыкновенную вздорную бабу. Мало того что они феерически прокололись с шифровкой (о собственном энтузиазме по этому поводу Порогин как-то забыл), мало того что Харитонова убили и Журавлева теперь будет молчать, как немая бомжиха Верка, так теперь еще посреди ночи они едут куда-то к черту на кулички, чтобы посмотреть — не затесался ли чудом среди бездомных псов несчастный Фома.
Клавдия сцепила зубы. Она почувствовала почти физически это недоброжелательное поле, сгустившееся вокруг нее, когда она решила ехать в собачню. В санэпидстанции им долго не открывали, потом появился полусонный сторож и минут десять не мог понять — он сошел с ума или эти четверо? Но адрес таки назвал.
«А ведь надо было с самого начала, как Виктор советовал, просто дать объявление, — с горькой усмешкой подумала Клавдия. — Не было бы тогда ни трупов, ни пожаров. Следы стали заметать, уже когда я начала расследование».
— Сами будете виноваты, если я пару схвачу…
«Стоп, — подумала Клавдия. — Выходит, кто-то знал, что я расследование начала. Кто?.. Черепец! Вот кто! Ну конечно… Правда, он ни сном ни духом не ведал, что я поеду, скажем, к Хорьку на квартиру. Или ведал? А ведь мог знать! Они же с Самохиным вась-вась. Тот ему и доложил. Может, Игорек и прав — Черепец все придумал? Так-так-так… А вот уже про то, что мы Хорька с Ириной взяли, Черепец узнать у Самохина не мог. Самохин теперь где-то там, при президенте. Значит, Харитонова действительно Гаспарян убил. Ерунда! Разве только Черепец и Стасюка знает. Нет, тут что-то не сходится. Хотя может и знать. Нет, уж какой-то больно вездесущий у нас Черепец. А что, если у него покровитель вездесущий? Кто-нибудь из тетрадки Журавлевой? Ах ты Господи, на какой странице она остановилась?»
Клавдия выдернула из сумки тетрадь и стала лихорадочно листать ее в неверном свете проносящихся мимо ночных фонарей.
«Если я найду страницу, хотя бы страницу, то я вычислю человек семь-восемь. Это уже крут. Может, кто знакомый попадется».
Ленка молчала, видно, задремала. Игорь угрюмо смотрел в окно.
— Тут где-то, — разлепил губы Федор.
Клавдия всмотрелась в темноту, смягченную жидким светом фар. Какие-то бараки, гаражи, заборы бетонные. Ни одной живой души, разумеется. Спросить не у кого.
И вдруг — кучка людей.
— Останови, Федь. Спросим.
— Можно я спрошу? — Игорь приоткрыл дверцу. — Простите, вы не подскажете, где тут собак бездомных держат?
— Здесь это, — ответила какая-то женщина с озабоченным лицом. — Вы тоже свою потеряли?
«Боже мой, — подумала Клавдия размягченно, — не так все плохо на этом свете, если есть люди, которые среди ночи мчатся на окраину города, чтобы найти свое родное животное».
— А нам тут откроют? — спросила Клавдия, вылезая из машины.
— Конечно, — сказал парень, зябко кутаясь в куртку. — Правда, придется им дать, сторожам.
— Я им дам! — сказала Клавдия угрожающе. — Ну-ка позвольте мне. Я следователь прокуратуры.
Кучка почтительно расступилась. Клавдия толкнула деревянную дверь в железных воротах и оказалась в огромном дворе, освещенном стареньким прожектором.
— А-ну, куда прешь?! — вылетел на нее здоровенный дядька с рычащей собакой на поводке.
— Ты кто? — не стушевалась Клавдия. — Ну-ка документы, быстро.
— Я те щас дам такие документы! — наступал дядька. — Я на тебя сейчас вот Полкана спущу.
— Попробуй.
Клавдия в этот поздний час была настроена весьма агрессивно.
— А че ты лезешь? — приостановился дядька. — Кто ты такая? Лезет она, понимаешь…
— Теща я твоя, на блины тебя пригласить лезу! — не очень смешно пошутила Клавдия. — Ты почему этих людей не пускаешь?! Ты что тут вообще делаешь?
— Что я делаю — это мое дело. А сейчас ночь, и вообще — попрошу очистить территорию.
— Так, хорошо, документов у тебя, значит, нет. А вот у меня есть. — Клавдия выдернула из сумки удостоверение. — Читать умеешь? Может, Полкан твой умеет?
Дядька глянул на «корочку» и громко сглотнул комок в горле.
Собака тоже перестала рычать.
— Так, сколько за собачку берешь?
— Какую собачку?
— На шапку чтоб годилась.
Дядька опять сглотнул.
— Игорь! — позвала в открытую дверь Клавдия. — Ну-ка оформи этого любителя животных. А вы, господа, проходите, ищите своих собак.
Кучка людей не заставила себя упрашивать, устремилась к вольерам. Игорь повел дядьку в сторожку — пусть припугнет мерзавца.
А Клавдия, спрятав удостоверение в сумку, стала рассматривать копошащееся, жалкое, глядящее из-за сеток на людей полными тоски глазами четвероногое брошенное или потерянное собачье племя.
«Мамочка родная, кого здесь только нет! — ахнула Клавдия. — Сколько ж их, бездомных и несчастных!»
Действительно, собак было не просто много — в вольерах они были набиты, как селедка в бочку. Пуделя, овчарки, афганы, лайки, спаниели, пекинесы, борзые, водолазы, еще какие-то породистые, которым названия Клавдия не знала. И дворняги, дворняги, дворняги…
— Кутик! Маська мой! Кутик! — закричала женщина, которую Игорь спросил, как проехать.
А в ответ — заливистый, радостный лай.
— Ой, маленький, ой, мой хороший! Кутик, иди сюда! — Женщина плакала и не стеснялась своих слез. — Тут закрыто, замок, — обратилась она почему-то к Клавдии.
— В сторожке ключ возьмите, — подсказала та.
— А он даст?
— Непременно.
Фомы среди всей этой многообразной собачьей живности Клавдия не видела. Было несколько похожих, но Клавдия, достав снимок, сверяла пятна — нет, не он.
Свою собаку нашла семейная пара. А женщина, принеся ключи из сторожки, уже выпустила своего Кутю, кстати сказать, совершенно беспородного пса, и обнималась с ним, словно он был ее сыном.
— Ma, давай возьмем себе какую-нибудь. — Ленка, оказывается, тоже была здесь. И Федор с угрюмым лицом ходил возле вольеров.
Парень в куртке подходил к сеткам и звал:
— Цезарь, Цезарь! Голос!
Цезарь, видно, не откликался, потому что парень шел к другой клетке и снова звал.
— Ох, Лен, я и сама думаю. Только вот возьмем, а кто-то ее ищет.
— Да, бывает, что и не ищут, — вмешался в разговор парень. — Они тут по две недели сидят, потом их усыпляют. Если баба Лиза не заберет.
— Баба Лиза?
— Есть тут одна, Божий одуванчик. Всех подбирает, кому уже и жить не светит. Поеду завтра к ней. Может, она приютила.
