Несколько раз пес останавливался, прижимал мокрый нос к полу, делал глубокий вдох, на мгновение задерживал дыхание, словно за это время внутри него происходил химический анализ втянутых в ноздри молекул после чего с силой выдыхал воздух.
— Молодец… — подбадривал его хозяин. — Давай-давай, не подведи меня…
Перед лестницей Фома задержался у двери в какой-то кабинет. У Клавдии замерло сердце.
«Вот и все… — с ужасом подумала она. — Ошибся…»
Нет, ошибки не произошло. Фома пошел дальше, чуть сбавив ход. Медленно, обнюхивая каждую ступеньку, спустился на второй этаж. Остановился в нерешительности, поводя ушами из стороны в сторону. Шагнул было обратно. Передумал. Завертелся на месте…
— В чем дело? — спросил его Алексей, будто обращался не к бессловесному животному, а к человеку, и сам же себя успокоил: — Это с непривычки… Ты просто отвык, потерял форму… Это поправимо…
Наконец после продолжительных сомнений Фома все-таки решил продолжить спуск.
Площадка между первым и вторым этажами. Вот и ящик пожарного крана. Но пес не удостоил его своим вниманием, прошел мимо, тщательно обнюхал перила и вновь понурил голову, с шумом вдыхая в себя лестничную пыль.
Клавдии стало грустно.
Когда до первого этажа оставалось три ступеньки, Фома вдруг ощетинился, напрягся всем телом и… громко чихнул.
В следующий момент Черепец вернулся к ящику, распахнул его и, протянув руку за свернутый в огромный круг брезентовый рукав, обнаружил искомое.
— Есть!.. — с облегчением выдохнул он. — Чисто сработано!
— Тут что-то не так, — засомневалась Дежкина. — Тут какой-то трюк… Или вы сами догадались, что наркотик спрятан именно в ящике? Фома же прошел мимо…
— Все правильно! Именно так он и обучен, помните, я вам рассказывал? — счастливо улыбался Алексей. — Собака ни в коем случае не должна мгновенно сообщать хозяину о том, что она обнаружила наркотик. Это происходит на определенном расстоянии от объекта или через временную паузу. У каждой собаки свой особенный, незаметный для посторонних людей знак. Фома, например, чихает, и делает это вполне естественно.
— Так, значит… — Лоб Клавдии Васильевны прорезали задумчивые морщинки. — С нюхом у Фомы все в порядке? Я правильно вас поняла?
— Абсолютно правильно, — подтвердил Черепец, почесывая гордого Фомку за ушком. — Хоть сейчас на работу!
— Ну тогда… тогда… — Дежкина ошарашенно смотрела на дворнягу. — Можете надо мной смеяться, но я ничегошеньки не понимаю!..
17.36–22.14
Игорь жутко нервничал. Волновался и краснел перед каждым заключенным, которого допрашивал. Это был его первый допрос, от которого к тому же многое зависело. Да и времени до отбоя было мало — часа три, не больше. Спасало только то, что ситуация была нештатная и заключенные все были изрядно напутаны сами. Мелькали перед ним, как на ускоренной записи, быстро отвечали на почти одни и те же вопросы, просили закурить и исчезали, уступая место новым. У многих были забинтованы лица, руки, ноги.
— Фамилия, имя, отчество?
— Рубец Иван Данилович.
— Расскажите все, что заметили.
— Ну что, ничего я не заметил. Мы с братвой на нарах лежали, в шашки дулись, а тут как ё…нет!
— Кто принес взрывчатку, вы не знаете?
— Нет, конечно, — пучит он удивленные глаза. — Откуда. Знал бы — сразу стукнул. Жить-то хочется.
— Хорошо. Скажите, Рубец, а с заключенным Харитоновым вы как, поддерживали отношения?
— А че их поддерживать? Он же не баба. Пришел недавно, липнуть ни к кому не стал. Ну и к нему тоже. На голову срать сразу не позволил, и все. Это ж тюряга, тут каждый сам по себе.
— А Осипов, ну который только утром в камеру попал, он ни с кем не разговаривал?
— Не, не разговаривал. Сцепился было с Барином, но до драки не дошло. Этот чмырь вообще какой-то странный был. Попросили его радио включить, так он зажал. Кто ж мог подумать, что он так братву…
— Кто — он? Осипов? Или Харитонов?
— Да хер его знает…
Странное дело. Как взрывчатка вообще могла попасть в камеру? Надзиратели недосмотрели? Вряд ли. Но всех купить просто невозможно. Тут же тройной контроль…
— Фамилия, имя, отчество?
— Рыбин Игнат Владимирович.
— Что можете сказать по поводу случившегося?
— А че говорить, начальник?
— Ну вы заметили что-нибудь?
— Не, ничего не заметил. Я с самого утра подушку давил. А потом как шарахнет, на меня кто-то с верхних нар свалился. И все, что могу сказать.
— А вы случайно не заметили, как…
— Да ничего я не заметил. Я же спал, говорю вам…
А может, взрывчатку кто-нибудь из охранников передал? Вполне возможно. Но как концы найти?..
— Фамилия, имя, отчество?
— Калныньш Эдгар Реснайрович.
— Скажите, где вы находились во время взрыва?
— Ну где, на верхних нарах лежал, кроссворд разгадывал.
— А вы ничего не успели заметить?
— Успел, конечно. Я лежу, читаю, и вдруг слышу, как кто-то на пол ё…нулся. Смотрю, а это новенький, которого вчера привели.
— Осипов?
— Ну да, Осипов. Он на пол свалился, а тут вдруг Харитонов из-за пазухи пакет вынимает. Он у него прямо в руке и разорвался.
— А откуда у Харитонова появился этот пакет?
— Да х… его знает. Я к нему за пазуху не лазил.
— Скажите, а Харитонов с Осиповым не общались?
— Ни с кем Харитонов не общался. Так только, прикурить или еще что-нибудь в этом роде.
— А Осипов?
— А Осипов только пришел. У нас обычно с новеньким только на третий день нормально общаются, пока не узнают, что за хрен с бугра. А вдруг он стукач?
— Понятно, спасибо.
— Начальник, сигаретки не найдется?..
Интересно, а почему использовали именно гранату?
Куда проще заточкой. Ткнул во сне — и всех делов…
— Фамилия, имя, отчество?
— Бербраер Марк Семенович.
— Скажите, Марк Семенович, а вы не заметили, может, Харитонов с Осиповым разговаривали о чем-нибудь?
— Я вам так скажу, молодой человек. Мне этот Осипов сразу не понравился, как только в камеру попал. Очень невоспитанный молодой человек. Отобрал у меня мою подушечку, на которой я сижу, у меня ведь геморрой застарелый, мне уже…
— Простите, а можно по существу?
— Конечно-конечно. А вам так скажу, только по большому секрету. А то у нас, знаете ли, не любят, когда кто-нибудь с начальством откровенничает. Да, я слышал, как эти два юноши переговаривались между собой.
— И о чем же они говорили?
— Да в сущности, почти ни о чем. Осипов только спросил у Харитонова, как он ухитрился попасть в это место. А Харитонов ему очень грубо ответил. Заметьте, очень грубо. Я даже испугался, что может случиться драка, но Осипов только пожал плечами и отошел.
— Больше они ни о чем не разговаривали?
— Не. Точно ни о чем. Знаете ли, молодой человек, в последние несколько лет я сильно страдаю бессонницей, и поэтому…
— Фамилия, имя, отчество?
— Кривопят Евгений Андреевич.
— Судя по повязкам, вы были близко от взрыва. Скажите, вы успели что-нибудь заметить?
— Успел, конечно, успел, ё… его мать. Этот мудак подскочил к тому, как его…
— К Харитонову?
— Вот именно, к Харитонову. Выхватил какой-то пакет, за веревку дернул и тому за пазуху сунул. Сам ломанулся, но споткнулся и упал рядом. Харитонов руку за пазуху сунул, вытащить пакет успел, так он у него прямо в руке и громыхнул. Мне чуть палец не оторвало. Нет, ну что это творится, гражданин начальник? Прямо в камерах уже разборки устраивает эта организованная преступность. Я требую, чтобы простых уголовников сажали отдельно и чтобы…
— Подождите-подождите. Так вы говорите, что Осипов покушался именно на Харитонова?
— Ясный пень. Он же не мне за пазуху сунул…
Осипов взрывчатку принес. И принес специально для того, чтобы убить Харитонова.
— Фамилия, имя, отчество?
— Мы же уже знакомы.
— Простите, но это процедура. Назовите свою фамилию, имя и отчество.
— Ох уж эта бюрократия… Гаспарян Артур Кивович.
— Вы правильно поступили, Артур Кивович, что вернулись. Вот увидите, на суде вам это зачтется.
— Спасибо… Просто нашло что-то. Как дым рассеялся, смотрю, а дверь выбита. Как будто подтолкнул кто-то сзади. Я уже, когда выбежал, пожалел. Но, думаю, не возвращаться же — сокамерники засмеют. Вот и побежал домой. Очень жену повидать хотелось.
— Подождите, не торопитесь. — Игорь вспомнил, о чем просила его расспросить Клавдия. — Как побежали? Куда?
— По коридору.
— И что?
— Потом на лестницу…
— Минутку. В коридоре решетки. На лестницу дверь запирается. Кто вас выпустил?
