помощь всю свою волю, чтобы не натворить новых глупостей.
«Сожмись перед прыжком, — приказывал он себе. — Будь тверд и спокоен. И не отступай. Отступать некуда».
Часть третья
ОБРЕТЕНИЕ
КУРСОМ НА СОПКИ
От города до Мокрецовских сопок автобусы не ходили, не летали и самолеты. И вообще никаким регулярным транспортом попасть туда было невозможно. Букварев дал подробные наказы сотрудникам отдела, великодушно передал бразды правления Губину, все объяснил Любе, и, когда окончательно собрался, — оказалось, что добираться до сопок не на чем. Хоть пешком отправляйся и голосуй каждой попутной машине. Он стал звонить в знакомые учреждения в надежде на оказию, но ему отовсюду отвечали, что оказии не предвидится и вообще по осенней распутице на сопки отважится ехать лишь неисправимый оптимист, да и то в надежном вездеходе или на гусеничном тракторе.
«Должны же тамошних строителей снабжать продуктами, стройматериалами, горючим», — догадался наконец Букварев и принялся звонить на базы. Но и там ему сказали, что машины по осени на сопки ходят очень редко и в ближайшие дни под погрузку не ожидается ни одной.
— Вот положеньице! — Букварев стал думать, куда еще можно обратиться за помощью, но так ничего и не придумал. Не заказывать же вертолет…
Просить машину у Воробьихинского не имело смысла — «Волги» к сопкам не пройдут, а единственный «уазик» с двумя ведущими мостами директор ни за что не даст, сам себе нарочно куда-нибудь придумает поездку. Как зеницу ока берег Воробьихинский свой «уазик», держал его под семью замками, используя эту высокопроходимую машину в основном для поездок с друзьями на рыбалку или по грибы. Да и обращаться к Воробьихинскому с просьбой Букварев не хотел.
На выручку пришел Губин.
— Старик, ты растяпа, — с усмешкой сказал он. — Смотри, как надо такие вопросы решать.
Он набрал номер телефона и внушительно сказал:
— Беспокоят из Гипротранса. Соедините с Пал Палычем… — Через несколько секунд он уже вполне серьезно разговаривал с Грачевым.
— Здравствуйте, Губин беспокоит. Да, да, из института. Наш отдел считает необходимым срочно устранить недоразумение с проектом на сопках. Вы заинтересованы?.. Да. Что нам для этого нужно? Срочно выехать на место. Одобряете? Правильно. Но попадать туда абсолютно не на чем. Наши колеса крутятся только при соприкосновении с асфальтом… Но ваши-то люди как-то ездят и в сопки… Сегодня надо бы… Пошлете главного инженера с нами? Отлично!.. Спасибо. Поедет начальник отдела Букварев.
— Через полчаса за тобой заедут, лопух! — покровительственно бросил другу Губин. — Бутылка коньяку с тебя за оплеуху, а вторая за эту машину. Пойми и запомни.
— Понял и запомнил, — невесело сказал Букварев, недовольный и своим неумением решать транспортные проблемы, и тем, что его выручил именно Губин. Но гора с плеч у него свалилась.
— Счастливо ехать, — пожелал Губин, — хотя горячность твою и эту поездку я не одобряю.
Букварев хотел было сказать другу, что они разные люди и что доведение проекта до нужных кондиций — дело чести, и решать этот вопрос надо не обещаниями по телефону, а практическим трудом. Но Губин не стал ждать неприятных слов. Он вспомнил о каком-то срочном деле, хлопнул себя по лбу, хохотнул и выбежал из кабинета Букварева.
«Странно, — подумал Букварев. — По нему не видно, что Муза жаловалась на него Воробьихинскому. Неужели тот оставил жалобу без последствий? Бережет ее до удобного случая?»
Зазвонил телефон.
— Выходите на крыльцо, я сам решил с вами ехать, — услышал Букварев в трубке голос Грачева.
Не ожидая от такой встречи ничего приятного, Букварев оделся, прихватил портфель и спустился вниз.
Вопреки ожиданиям Грачев приветствовал его почти сердечно. Живые глаза его лучились дружелюбием, в них не было признаков усталости или раздражения.
— Сам решил ехать! — повторил он с каким-то азартом и начал разговор первым. Видавший виды «газик», ровно завывая мотором, упруго закачался на городском асфальте, развив хорошую скорость.
Буквареву понравилась машина Грачева. С виду весьма потрепанная, обшарпанная, а мчится — куда тебе! Да еще вроде бы намекает, что может бежать быстрее.
«С Грачевым да на такой работящей лошадке — доедем что надо», — подумал он. Его радовало хорошее начало предприятия.
— Я рад, что вы тоже лично решили ехать, — продолжал Грачев, повернувшись на переднем сиденье вполоборота к Буквареву и продолжая посверкивать глазами.
— Раз такое дело, то уж лучше самому, а не стрелочнику, — со вздохом ответил Букварев.
— Я слышал, вам… выговор объявили? — дружелюбно спросил Грачев. Он развернулся к Буквареву всем корпусом, ухватился обеими руками за металлический поручень над спинкой своего сиденья и оставался в такой позе довольно долго, в упор разглядывая Букварева.
— Да, выговор, — хмуро подтвердил Букварев. Ему не очень-то нравились такие разговорчивые спутники-живчики. В пути он любил подумать о предстоящем деле, взвесить различные варианты решений.
— Я о вас много хорошего слышал, — сказал Грачев. — И, признаться, был весьма удивлен, узнав, что наказали именно вас. Наверное, вы повели себя по-рыцарски и приняли всю вину только на себя?
Грачев беззлобно и необидно посмеивался, будто не он и не его предприятие больше всех пострадали из-за ошибок в проекте, а кто-то другой. Он вслух иронизировал по поводу служебной обстановки в институте Воробьихинского.
— Надо же кому-то отвечать за брак! — неохотно отозвался Букварев.
— Верно, — тотчас подхватил Грачев. — У вас там мало таких храбрых. Вы первый.
«Ого, — подумал Букварев. — Или тонкий намек, или вызов на откровенность. Скорее на сплетни. Но я на них не способен».
— Я о себе и говорю. О том проекте, который подписывал, — не сразу ответил он.
— Понимаю. Все на себя берешь. И не хочешь за глаза о других плохое говорить… — Грачев широко улыбался, он уже перешел на ты. — Это похвально. А я вот вашего Семена Семеныча и в глаза хулю, и за
