Де ла Гра не шевелился.
– Возьмите, – повторил Ардальон Гаврилович, – он нам без надобности, ваш почерк не соответствует почерку в записке для Евлампии. А сюртук на вас не налезет, вы шире в плечах.
– Значит ли это, что с меня обвинения сняты? – разволновался де ла Гра.
– Да я вас и не обвинял. Но подозревал-с, – ответил пристав. – Сюртук-то убийца подбросил вам, стало быть, учуял опасность. А улики надобно уничтожать, так-то. Дозвольте сделать и в ваших комнатах, господа, обыск, – неожиданно обратился Ардальон к барону с баронетом.
– У меня?! – вытаращился фон Бэр. – С чего вдруг?
– Вы меня подозреваете? – проронил фон Левенвольде.
– Что ж, господа, мы имеем право и без вашего дозволения… – Ардальон повернулся к прислуге. – Любезные, у кого есть запасные ключи от комнат барона и баронета?
– Они немы, – поставил в известность пристава де ла Гра.
– А я знаю-с, – улыбнулся тот. – Но понимать-то они понимают. По губам-с. Любезные, я вас спрашиваю русским языком: у кого запасные ключики?
Вперед выступила горничная.
– Прекрасно. Покажите дорогу полицейским и откройте замки, ведь барон с баронетом запирают комнаты на ключ.
Полицейские ушли, Ардальон получил возможность отдохнуть после изнурительно длинной речи. Он опустился на стул, украдкой взглянул на графиню, мол, как я справился? Ее светлость похвалила его кивком головы, пристав повеселел, поглядывал с лукавством на хозяев усадьбы.
– По какому праву вы нас подозреваете? – прошипел фон Левенвольде. – Я вам гарантирую неприятности.
– Вот те раз… – удивился пристав. – Я битый час излагал вам, господа, откуда взялись подозрения. Но, может статься, мои подозрения не оправдаются, тогда я извинюсь пред вами.
– К черту ваши извинения! – огрызнулся фон Бэр и повернулся к Марго: – Стало быть, сударыня, вы шпионили за нами? Недостойное занятие для графини.
– Вы забываетесь! – набычился Суров.
– Ну, забываюсь, что из того? – пробурчал барон. – Что вы мне сделаете? На дуэль вызовете? Так я не вызовусь. Вот вам-с…
Вернулись полицейские, положили на стол находки: серый пиджак с оторванной пуговицей, веревочную лестницу и… серебряную вилку. Взяв вилку, Ардальон потряс ею:
– Насколько мне известно, в доме вилка для раздачи мяса пропала, так-с?
– Все так, – закивал лакей. – Лопаточкой приноровились…
– Вот это и есть орудие убийства, – показывая всем вилку, сказал пристав. И обратился к полицейским: – Где вы нашли сии вещи?
– Лестницу и вилку в комнате барона, а пиджак – у баронета, – отрапортовал один из полицейских.
– Я так и думала! – вырвалось у Марго. – Веревочная лестница! По ней убийца взбирался к себе в комнату, потому всегда выходил сверху.
– У меня нашли лестницу? – нервно рассмеялся фон Бэр.
– И двузубец, – напомнил пристав. – Кстати, барон, мадам Окунева кому из вас симпатизировала?
– Бестактный вопрос! – вскипел тот.
– Данный вопрос поставит последнюю точку.
– Допустим, мне, – признался он. – Что из того?
– Отлично! – воскликнул пристав. – Дело в том, что первые три убийства были совершены, когда вы и ваш родственник ездили в город, брали номер в гостинице, а ночевали оба у мадам Окуневой.
Пристав перевел взгляд на фон Левенвольде.
– Пиджак не мой, – заявил тот.
– Я не о том сейчас, – хихикнул Ардальон. Достав из кармана пуговицу, он приложил ее к пиджаку. – А вот и пуговка от него-с. Ее оторвал доктор Кольцов, когда его убивали-с этой вилкой.
– Выходит, я убивал? – побагровев, зарычал барон, до которого дошло, что у него в комнате обнаружены неоспоримые улики.
– Выходит, улики одному из вас подбросили-с, – сказал пристав. – Итак, натравить народ на герцогиню с дочерью не удалось. Да, наш народ долго раскачивается. А тут у вас все и вовсе разлезлось по швам. Когда вы поняли, что план рухнул, придумали отвести от себя подозрения, ведь следы вели в усадьбу. Сюртук вы спрятали у профессора, пиджак оставили себе…
– К кому вы обращаетесь? – не поняла Шарлотта.
– К вашему кузену, мадемуазель.
– Но на него напали… – растерянно пробормотала она.
– Он сам на себя напал, – хмыкнул пристав. – Вчера господин профессор вышел ночью в лабораторию, а ваш кузен караулил его, задумав внести путаницу. Он всегда так делал, чтобы подозрения пали еще на кого-то. Кузен вышел за профессором, поранил себя, и что должны были все думать? Злодей де ла Гра. Данная разгадка принадлежит не мне, а ее сиятельству. Прошу вас…
Марго не хотела говорить, но пристав, видимо, не являясь очевидцем ночных событий, боялся выпустить важные детали.
– Меня озадачило пятно на земле, где якобы на вас напали, – сказала Марго баронету. – Для столь незначительной раны, которую вы нанесли себе, из вас вытекло слишком много крови. Дело не в плохой свертываемости, а в том, что вы излишне залили ею себя. И тут еще пятно на земле… Вы сообразили, что перестарались, потому пришли к качелям с бароном, когда я там была, и намекнули, будто поранили убийцу. А сегодня утром кухарка жаловалась, что пропала курица. Глядя на вас у качелей, я вспомнила, где у вас царапины. Они справа. А у всех убитых раны слева, сударь, пробита сонная артерия. Вы, являясь правшой, били двузубцем, стоя напротив жертвы. Себя же поранили справа, потому что опасались нанести себе смертельную рану. Между тем рассказали нам, что убийца стоял напротив вас, отвел назад руку, которую вы перехватили. Ничего подобного произойти не могло, в любом случае он повредил бы левую сторону.
– Вильгельм, ты… – Голос Шарлотты задрожал. – За что?
– Ваш кузен, – ответила Марго, – не желает жить в тюрьме. А денег, чтобы вести светскую жизнь, у него нет, Он нашел выход и попросил вашей руки. Но герцогиня отказала, поставив условие: исправиться. Однако ваш кузен, видно, неисправим. После того как он уничтожил бы вас и вашу матушку чужими руками, убрать дядю для него не составило бы труда. Например, барон упал бы в озеро и утонул по неосторожности. И тогда баронет стал бы единственным наследником вашего состояния.
Марго на минуту прервала свою речь, ведь изрядно волновалась, а продолжила, уже обращаясь к фон Бэру:
– Ваш родственник очень умен и дальновиден. Предполагая, что по чистой случайности его план рухнет, он обезопасил себя. Вами. Пока вы проводили время с мадам Окуневой, он покидал ее дом ночью и убил первых трех крестьян. Почтмейстера убил уже недалеко от усадьбы герцогини, несчастный привез почту ее светлости. Затем баронет подставил еще одну спину – профессора.
– Но мадам Окунева подтвердила бы, что я…
– Кто знает, на какие ухищрения способен столь коварный человек, – возразила Марго. – Думаю, он убедил бы мадам Окуневу, что влюблен в нее. В конце концов, купил бы, как купил Евлампию, или убил бы. В общем, он знал, что делал и ради чего.
– Вильгельм, ты негодяй, – презрительно бросил фон Бэр.
Настала тишина. Когда дело сделано, требовалась пауза для осмысления и перехода к следующему этапу – аресту. Внезапно фон Левенвольде вскочил и, как горный архар, перескакивая препятствия, ринулся по лестнице наверх. Это было так неожиданно, что в первую секунду все опешили. Только когда баронет очутился уже наверху, за ним кинулись полицейские. Суров крикнул:
– Мишель, за дом!
Оба мужчины выбежали. Вскоре затопотали полицейские, сбегая вниз и направляясь к выходу, один из них сообщил:
– Сбег через окно.
Погоня не увенчалась успехом.
В усадьбе остались полицейские в надежде, что баронет все-таки явится, ведь без денег далеко не уйти. Уваров очень не хотел уезжать, он опасаясь мести фон Левенвольде, но Шарлотта, все-таки убедила его, что сегодня кузен побоится вернуться, а завтра, собрав вещи, она переедет в Озеркино. Марго и Суров отправились в лодке с Уваровым.
Шарлотта проверила, насколько хорошо заперты двери, и распорядилась подать ужин. Дядя и полицейские усердно пили водку, разговаривая, словно ничего не произошло. Де ла Гра, хмурясь, не принимал участия в болтовне. Шарлотте было неприютно в доме более чем когда-либо, стыдно за кузена. У нее оставалась одна надежда – Уваров.
У себя она распахнула окно, откуда на нее дохнуло чудодейственной прохладой, рассеивающей меланхолию. Как ни странно, Шарлотта не чувствовала себя ущербной, она действительно любила ночь с ее загадочностью и неограниченным простором.
В дверь постучались. Предполагая, что это кто-то из прислуги, девушка открыла.
– Разрешите войти? – спросил де ла Гра. – Мне необходимо с вами поговорить.
– Прошу вас, – отступила она, хотя ей ни о чем не хотелось говорить с ним, все обитатели дома казались ей неискренними.
Профессор прошел к окну и обернулся:
– Не стоит держать открытым окно, ваш кузен наверняка недалеко.
– Ему не забраться сюда без лестницы. О чем вы хотели поговорить?
