— Что же это за фигура, Анатолий Яковлевич? — заинтересовался Сергей, окончательно заинтригованный.
— Сова, божественная, таинственная сова! — торжественно произнес старик.
Никольский с трудом скинул ноги на пол, непроизвольно кряхтя, поднялся и доковылял до стола. Сел на стул, взял со стола листок, пробежал его глазами, прочитал:
— Фигура совы. Размер: 42 сантиметра 5 миллиметров на 18 сантиметров. Серебро, бронза.
Анатолий Яковлевич начал лихорадочно рыться по карманам. Наконец нашел свой блокнот. Дрожащим голосом зачитал оттуда:
— Обмеры: 42 сантиметра 5 миллиметров на 18 сантиметров. Это я обмерял гипсовый слепок, Сергей Васильевич, я сам!
— Да успокойтесь вы, Бога ради, — ласково попросил Никольский. — Ведь у меня ясно написано: серебро, бронза.
— Писали невежды, вроде Барсукова! — воскликнул ювелир пылко. — Где сова?!
— В музее города Осташков, — сообщил Никольский.
— Что же это такое намечается?! — вскричал старик. — Подмена?!
— Скорее всего, — кивнул майор. — Кто-то и помимо вас знает истинную цену совы. Не ценность, Анатолий Яковлевич, а цену.
— Но пока этот мерзавец Барсуков делает копию, она будет на месте! Я хочу видеть ее! — ювелир заметно волновался.
— Приведите, приведите его сюда, я хочу видеть этого человека! — вдруг с завыванием продекламировал Никольский.
— Что с вами, Сергей Васильевич?! — изумился старик.
— Не со мной, с Есениным, — пояснил Никольский. — Это из поэмы «Пугачев». Так звучит в авторском исполнении. Но я действительно хочу видеть этого человека!
— Какого человека? — опешил Анатолий Яковлевич.
— Который собирается украсть нашу сову. Вы страстно желаете увидеть ее? — поинтересовался майор лукаво.
— Да, — твердо сказал Анатолий Яковлевич.
— Завтра, — предложил Сергей.
— Да, — сразу согласился ювелир.
— У вас какая машина? — спросил майор.
— «БМВ» девяносто девятого года.
— Сойдет для сопровождения, — кивнул Никольский. — А костюмчик, в котором вы бы смахивали на скоробогатея, есть?
— Я не скоробогатей, я богатей, — улыбнулся наконец Анатолий Яковлевич. — Но я могу встретиться там с Барсуковым.
— Вы же сами сказали, что он трудится в поте лица, — напомнил Сергей.
— Ах, да. Но я все-таки не совсем понимаю… — замялся старик.
— А что тут понимать, — сказал майор. — Супербизнесмен на отдыхе совершает давно задуманный вояж к истокам великой русской реки. По пути решает посетить живописный город Осташков. И посещает в сопровождении лучшего друга и охраны. Я устраиваю вас в качестве лучшего друга?
— Вполне, — закивал ювелир.
— Завтра вы в оговоренном костюме и на «БМВ» ровно в двенадцать у моего подъезда! — распорядился Сергей.
— Может быть, пораньше? — спросил Анатолий Яковлевич.
— Не терпится? — усмехнулся Никольский. — И мне не терпится. Но… Мне еще «Паккард» раздобыть, охрану приодеть и человечка из одного места заполучить, специалиста по сигнализации…
«Паккард» во всем своем величавом чуть старомодном великолепии стоял у замызганного подъезда, а рядом застыл джентльмен в строгом костюме. На почтительном удалении от него топтались трое молодцев в дорогих пиджаках. Шофер «Паккарда», как прикованный, сидел за рулем.
«БМВ» остановился рядом с «Паккардом» и из него энергично выпрыгнул немолодой, но полный жизненных сил, безукоризненно одетый человек, по виду — серьезный бизнесмен: банкир или председатель акционерного общества, владелец заводов, газет, пароходов.
Джентльмен поручкался с бизнесменом. Шофер «Паккарда» выскочил из машины, поспешно распахнул дверцу. Бизнесмен, правда, кинул обеспокоенный взгляд на «БМВ», но все-таки полез в бледно-розовое сафьяновое нутро шикарного «Паккарда».
— Поехали! — скомандовал троице джентльмен и последовал за бизнесменом.
— Водитель-то на моем «БМВ» хоть приличный, Сергей Васильевич? — забеспокоился Анатолий Яковлевич. Никольский ободряюще похлопал его по колену.
— Миша Лепилов был профессиональным гонщиком, Анатолий Яковлевич, — сообщил майор.
— Вот это-то меня и тревожит… — вздохнул ювелир. — Ну, да поздно, чему быть, того не миновать. Да. Новость. С утра позвонил Барсуков. Просил, слезно просил, прямо-таки рыдал, умоляя, чтобы стразы были готовы через три дня. Пятьсот баксов сверху предлагал.
— А ваш мастер успеет за три дня? — покосился на него Никольский.
— Он и за сегодняшний вечер успеет, а уж если дают пятьсот баксов сверху, то и за три часа справится, — заверил старик.
— Значит, вы Барсукову голову морочили? — сообразил Сергей.
— Время тянул до беседы с вами, — подтвердил его предположение старик. — Хотите предварительно на сову посмотреть, Сергей Васильевич?
— Каким же это образом? — удивился Никольский.
Анатолий Яковлевич молча протянул ему пачку полароидных фотографий. Рассмотрев внимательно, Никольский вернул их и сказал:
— Переснято вполне качественно. Успели, значит.
— Я и еще кое-что успел, — со скромной гордостью заметил ювелир.
— Отливку с отливки? — быстро предположил догадливый милиционер.
— Как приятно с профессионалом беседовать: ничего не надо растолковывать! — восхитился ювелир.
— Следовательно, и вы, Анатолий Яковлевич, можете изготовить копию? — спросил Сергей, не сомневаясь в ответе.
— И быстрее, и качественнее, чем Барсуков, — с законной гордостью сказал ювелир. — Естественно, после того, как увижу оригинал.
Миновав поворот на Шереметьево, маленькая кавалькада помчалась с соответствующей скоростью. Деревеньки, поселки, невысокие ели и сосны северо-запада, только мелькали в глазах — проносились мимо.
В «БМВ» шел свой разговор. С удовольствием вертя баранку, Миша Лепилов слегка подтрунивал над Шевелевым:
— Ну, какой из тебя охранник, Митька? Ни плеч, ни затылка, ни ляжек, ни походки врастопырку. Так, фрей тонконогий. И глаза бегают. А у охранника глаз должен быть сонный и устрашающий,
— Миша, а радио здесь имеется? — ни с того ни с сего спросил Шевелев.
— В этом бегунке все имеется, — заверил Лепилов.
— Тогда включи, а?
— Это зачем?
— Чтобы радио слушать, а не тебя, — на голубом глазу заявил Шевелев.
— Уел, — признал свое поражение Лепилов и включил радио. Зазывно-кокетливый женский голос переливчато завывал в бойком ритме:
Я помню все твои трещинки…
— Веселые дела! — удивился Лепилов. — Мои трещинки она помнит. А какие у меня трещинки? Трещинка — у нее. Так ведь?
— А может она лесбиянка, — заметил с заднего сиденья третий пассажир. Все помолчали, обдумывая вероятность подобного предположения. — Ребята, а что я там буду конкретно делать?
— Неспокойный ты какой-то, Андрюха. Тебе же Сергей сказал: изучить систему охранной сигнализации музея, — ответил Шевелев.
— А зачем? — не унимался Андрюха.
— Изучишь, тогда он тебе скажет, зачем! — отрезал Дмитрий.
— Нет, про трещинки я слушать не могу, — решил Лепилов и выключил радио. — Лучше уж я сам спою нашу строевую. А вы подпевайте: «Ох, рано встает охрана!»
Проскочили Торжок, застроенный разномастными домами, и выехали на узкую асфальтовую полосу, проложенную среди полей и редких перелесков. Вскоре показался длинный озерный залив.
«Паккард» и «БМВ» остановились у музея.
Первым в это культурное учреждение проник Лепилов. Под сводами вестибюля он осмотрелся. По стенам были размещены витрины с вышитыми полотенцами, бисерными кокошниками, расписными передниками, дореволюционными газетами и многочисленными пожелтевшими фотографиями. А прямо у входа торчала конторка кассира, за которой никого не было.
— Есть кто-нибудь?! — зычно позвал Лепилов.
На зык поспешно прибыл миниатюрный гражданин неопределенных лет. Пристальный милицейский взгляд Лепилова сразу определил: гражданин слегка выпивши.
— Ты кто? — невежливо поинтересовался Лепилов.
— Сторож, — ответил гражданин.
— А где кассир? — продолжал Миша все так же грубо.
— Я и кассир, — сознался сторож.
— Тогда шесть билетов! — приказал Лепилов. — Почем они у тебя?
— Пять рублей штука, — ответил кассир.
— Дорого берете! — возмутился наглый охранник Лепилов.
— У нас музей очень замечательный, — объяснил кассир.
— И чем же он замечательный? — Наглец Миша презрительно скосорылился.
— Да уж не знаю. Так знающие люди говорят… — Выпивший гражданин неопределенно пошевелил в воздухе пальцами.
— А сейчас в музее есть знающие люди, которые так говорят? — пытал субтильного сторожа нахал Лепилов.
— Есть, — кивнул тот. — Экскурсовод Валентин Сергеевич.
— Так зови знающего! — велел «бык» Миша.
Звать не пришлось, уже больно мощен был голос Лепилова: на его громыханье явился краснопиджачник Валентин.
