Однако кокаин сделал его, помимо прочего, агрессивным, и он не собирался впредь осторожничать с Джон-Джоном. Он прямо заявил об этом.
— Действует ли Джесмонд и Пол сообща? Вопрос легкий: достаточно сказать «да» или «нет». Я не в настроении крутить вокруг да около.
Джон-Джон кивнул.
— Думаю, да.
Он решил сжечь мосты и перейти к МакКлеллану, в глубине души понимая, что выбора нет и нужно подчиняться требованиям этого человека. Таковы преимущества, проистекающие от принадлежности к легенде — такой, как Верзила Джон. Люди всегда поступают по обстоятельствам. Таков закон улицы, а Джон-Джон всегда чтил этот закон.
Пол превратился вдруг в неизвестную величину. Вплоть до сегодняшнего дня он был образцом для подражания, и Джон-Джон не жалел об этом. Но, может, он якшался с монстром, с худшим из зверей? Не является ли Пол вошедшим в поговорку волком в овечьей шкуре?
Похоже, что это именно так. Как бы Джон-Джон ни пытался прокрутить в голове различные варианты, ему казалось, что Пол замарал свое имя. А в их мире зловоние, исходящее от тех, кто потакает педофилам, нетерпимо и не может быть терпимо.
Он вздохнул так глубоко, что почувствовал внутри себя пустоту.
— По словам Джесмонда, он работал с Полом и Пиппи. Те привозили девочек и мальчиков из Восточной Европы, а затем продавали их.
Он принял еще одну дозу и продолжил:
— Я хотел повидать Пиппи по этому вопросу, но, как вы говорите, ваш сын водит с ним дружбу, поэтому мне нужно точно знать, как поступить. Действовать ли через вас, Джон?
Он смотрел Верзиле в лицо — честно и прямо.
МакКлеллан прислонился к гранитному столу, и его невозмутимое лицо обрело маску печали. Он обнял голову руками, его плечи затряслись, как будто он делал усилие, чтобы не расплакаться. В таком положении он стоял несколько минут, а тем временем напряжение в комнате нарастало.
Затем Верзила очнулся и, глядя на сидящего перед ним юношу, серьезным голосом проговорил:
— Оставляю за тобой право вывести из этой игры моего мальчика.
Он на секунду задержал свою большую руку у рта, как будто его тошнило, а затем произнес печально:
— Это убьет мою Кэти. Он — самый младший из наших детей, но я не хочу защищать его, сынок. Да, именно не хочу, ведь он занимается торговлей детьми. Но ты должен довести все до ума. Если бы я сделал это, то не смог бы взглянуть моей старушке в глаза. А при всех своих недостатках я люблю ее, как когда-то любил и Кьерона. Он был слаб и глуп, но я любил его.
Верзила снова отрезал «дорожку». Джон-Джон видел, как у него трясутся руки. Он искренне сочувствовал этому человеку.
— Позаботься о себе сам, сынок.
Верзила вышел из комнаты. Джон-Джон слышал, как он поднимается по стильной железной лестнице в верхнюю спальню. Джон-Джону казалось, что ему это снится. Он не был уверен, что все это происходит в действительности. Неужели он и вправду ожидает, что Джон-Джон пришьет его младшего сына?
Когда Верзила вернулся в комнату, он передал ему папку для бумаг. Папка была самой простой — такие дети используют в школе.
— Открой и посмотри, что внутри.
Джон-Джон с трепетом потянул за завязки. Когда он бросил взгляд на то, что лежало сверху, у него пропало всякое желание смотреть дальше. Это как чувствовать себя Пандорой, которая знала: что бы ни оставалось в ящике — никаких надежд не остается.
— Неужели это правда, Джон?
МакКлеллан положил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Твоя мать сумела вырастить из тебя человека. Все так считают. Все говорят о том, как ты заботишься о Джоани и о своих сестрах. О том, какой ты сильный. Я восхищаюсь тобой. Мои старшие дети тоже такие. Хотя и любители разных приключений, не скрываю этого; но младший, Кьерон, — это сволочь. Я не верил этому, пока не увидел эти фотографии. Я сам получил их у констебля. Нет сомнений в том, что он сам занимается этим. Мне нужно было удостовериться: клиент он или просто один из организаторов оргий.
Он ткнул пальцем в лицо Джон-Джону.
— Только никому ни слова о том, что ты видел сегодня. Договорились? Остальные мои сыновья будут проинформированы после того, как это произойдет. Они не будут знать и половины, просто надо, чтобы они молчали. Ты поймешь, почему я хочу обделать все по-тихому. Телом я распоряжусь сам. Но я хочу, чтобы ты проделал все для меня. Я буду в большом долгу перед тобой, сынок.
Он шумно прочистил носоглотку и после небольшой паузы сказал:
— Взгляни внутрь папки.
— А я не увижу там свою сестру?
Джон-Джону необходимо было знать это. Прежде чем он заглянет в эту злосчастную папку, прежде чем он сожжет за собой все мосты.
— Нет, не увидишь. Но если ты заглянешь туда, то будешь благодарить Бога до конца своих дней. А я буду доживать свой век, зная, что мой сын — грязный извращенец, и, что еще хуже, давал возможность другим извращенцам губить маленьких детей.
Джон-Джон нехотя открыл папку и вынул фотографии. Глядя на них, он почувствовал, как в нем закипает кровь. На них был запечатлен Кьерон МакКлеллан в блестящем исполнении «Technicolor» с детьми — девочками и мальчиками. Этого было достаточно, чтобы желчь проникла в рот. Он блевал ею до боли в ребрах в искусно выполненную кухонную раковину. Верзила Джон потирал ему спину, пока он не закончил.
Джон-Джон посмотрел в лицо огромного человека.
— Мне очень жаль, друг.
Действительно ему было жаль. Видеть такое и знать, что преступник принадлежит к такому же роду человеческому, как и ты сам, — худшее, что только может выпасть на чью-либо долю.
МакКлеллан открыл огромный американский холодильник и вынул початую бутылочку виски, из морозильного отделения он достал чашу со льдом.
— Я не могу смириться с этим. Время от времени я внимательно все просматриваю, пытаюсь найти в этом какой-либо смысл. И самое худшее — знать, что Пол Мартин финансирует все это.
Он покачал головой, недоумевая по поводу бесчестного поведения своего бывшего друга.
— Ну как, сынок, ты со мной или нет?
Джон-Джон взял бутылку и налил им обоим в большие фужеры.
— Я с вами.
Верзила Джон улыбнулся, и это была его первая искренняя улыбка за весь вечер.
— Молодец. Я знал, что ты не пойдешь на попятную. Поздравляю, Джон-Джон, ты сделал правильный выбор.
Глава двадцать пятая
Джоани закурила сигарету и попыталась успокоиться. С одной стороны, ей хотелось уйти из квартиры, оставив позади всю эту немыслимую ситуацию. Но, с другой стороны, понимала, что выбора нет. Она должна до конца пережить это и, что самое главное, разобраться во всем.
И хотя она по-прежнему ненавидела Малыша Томми, желая разделаться с ним, в глубине души она не испытывала особой потребности узнать в деталях, что произошло с ее дочерью.
Она уже сейчас плохо спит, а что будет дальше, когда она все узнает? Что же до бедняги Жанетты… Она не скоро простит матери сегодняшнее поведение, особенно когда узнает, что произошло в действительности. Она будет считать себя человеком второго сорта, не достойным того, чтобы с ней считались, хотя это и не соответствует действительности.
Наконец Джоани прошла в спальню и увидела, что Бетани, включив телевизор, смотрит на детском канале сериал «Каникулы».
— Проснулась, милая?
Девочка посмотрела на нее потухшим взором.
— Мы можем теперь поговорить, Джоани?
Она кивнула и села на краешек кровати. Бетани уткнулась в Джоани, и та инстинктивно прижала ребенка к себе.
Девочка несколько секунд смотрела на экран, пока они устраивались поудобней, а затем печально произнесла:
— Кира была хорошей, не то, что я.
Джоани почувствовала, как сердце вновь застучало в ее груди.
— Расскажи, дорогуша. Расскажи мне, как это было.
— Ах, Джоани, мы с Кирой часто бывали у Лорны. Но Кире у нее не совсем нравилось, она говорила, что там очень грязно и что ты убьешь ее, если узнаешь об этом. Затем появился Малыш Томми, и она стала проводить все время с ним. Я ревновала. Она все время говорила о своем новом друге. Но я знала о Томпсонах, и он знал, что я знала.
У Джоани перехватило дыхание, и она спросила.
— Что ты знала, Бетани?
Она по-прежнему вглядывалась в экран, не желая смотреть Джоани в лицо.
— О его папе.
— Что — о его папе?
— Он всегда засматривался на нее, но он слишком боялся Томми. А Томми не позволил бы своему папе находиться рядом с Кирой.
— Откуда это тебе известно? — спросила Джоани, у которой от волнения пересохло во рту.
Девочка пожала плечами.
— Он заходил в один из домов, куда приводил меня Пиппи.
Джоани закрыла глаза, чтобы отогнать видение, которое возникло при этих словах девочки.
— Мы говорим о Томми или о его отце?
— Не о Томми, а о его папе — Джозефе. Но он ни разу не подошел ко мне, и я делала вид, что не знаю его.
