Самой серьезной атаке идею роста подвергла группа ученых из Массачусетского технологического института во главе с Деннисом Медоузом, который создал математическую модель мировой системы со всеми сложными связями между населением, количеством продовольствия, природными ресурсами, загрязнением и промышленным производством. Группа Медоуза выдала уравнение апокалипсиса: миру придет конец менее чем через 100 лет, если только не появится «воля», которая заставит нас начать «контролируемый упорядоченный переход от роста к глобальному равновесию». Даже новые технологии, такие как атомные электростанции, утверждала группа, вряд ли помогут. Затем группа удвоила объем имеющихся ресурсов и внесла поправку на то, что рециркуляция позволит сократить потребности в ресурсах на четверть. Однако даже столь оптимистические допущения подвинули день Страшного суда не далее 2100 г. Рост прекратится, сказали ученые, если не одним образом, так другим. «Другим» означает коллапс промышленности вследствие истощения ресурсов, затем коллапс снабжения продовольствием и коллапс системы здравоохранения.
Это исследование вызвало хор критических возгласов. Один экономист сказал, что это тот же «Мальтус, только с электричеством и компьютерами». Другие заявили, что исходные данные явно недостаточны для столь глобальных выводов и что нам ничего не известно о будущем науки и технологии. Если бы мы предположили в 1880 г., что население вырастет до нынешнего уровня, но без автомобиля, то перспектива была бы одной — гибель человечества под горами конского навоза. Если материалы станут более дефицитными, разве цены не начнут отражать их нехватку? И разве не ведется работа над новыми материалами и новыми источниками энергии? Представители развивающихся стран, изучившие этот отчет на симпозиуме в Смитсоновском институте, были особенно встревожены его содержанием. Ведь остановить рост без какого-то глобального перераспределения доходов и потребления означало бы заморозить третий мир на его нынешнем уровне. Менее богатые народы, сказал посол Индии, при этом «скатились бы к массовому голоду». На другой международной конференции представители Малайзии заявили: «У нас многие предпочли бы видеть дым из заводской трубы и людей, работающих на этом заводе, чем не видеть никакого завода. Нас волнует не загрязнение, а выживание».
На капиталистическом конце спектра такие экономисты, как Милтон Фридман из Чикагского университета, считают, что в дискуссиях на социальные темы «люди склонны подменять чужие ценности своими собственными». Нынешнее беспокойство относительно загрязнения есть не что иное, как «требование богатых — люди с высоким уровнем доходов хотят, чтобы люди с низким уровнем доходов платили за то, что является ценностью для обеспеченных… Люди едут из экологически чистой сельской местности в грязные города, — именно так, а не наоборот — потому, что плюсы города перевешивают его минусы». Если людей оставить в покое, то «они будут действовать в собственных интересах, а не вопреки им, оценивая затраты и выгоды своих собственных действий».
Конечно, вряд ли возможно законодательным путем изменить человеческое сознание. Но большинство экономистов не собирается отказываться от этой цели. Население планеты неизбежно будет увеличиваться: еще один миллиард между 1960 и 1975 гг., потом еще три миллиарда за последующую четверть века. Но даже если этот рост затормозится, экономический рост все-таки должен поспевать за населением. В мире с нулевым экономическим ростом, но с большим населением, можно добиться благосостояния лишь для одного человека или одного народа, да и то за счет другого. Это тот же способ перераспределения богатств, который существовал до того, как появился избыток материальных благ, когда люди в шкурах лупили друг друга по голове бедренной костью мастодонта, чтобы обеспечить нужное перераспределение. Считается, что мы, пусть и не так давно, приподнялись над этим уровнем, однако наша социальная зрелость вряд ли позволяет нам рассчитывать на нее при решении экономических проблем. Уравнения апокалипсиса имеют по меньшей мере один плюс: они заставляют людей думать о проблемах истощения запасов планеты. Однако реальные шаги для исправления ситуации — дело времени, и долгого времени.
Бедность сокращается, а цели общества достигаются именно в результате постепенного прироста богатства. Если существуют социальные проблемы, такие как загрязнение окружающей среды, которые не могут быть решены с помощью рыночных механизмов, их можно решать через систему ценообразования: наложение штрафов на грязные производства или налоговое стимулирование тех, кто движется в правильном направлении. Это не чистая прибыль от роста, измеряемая традиционными методами, потому как стимул от вклада в контроль загрязнения перевешивается ростом цены конечного продукта, а значит, и спроса на него. Отчет, подготовленный Советом по качеству окружающей среды, правительственной организацией, показывает, что для прекращения загрязнения воды и воздуха нужно потратить менее 1 % годового ВНП.
А какое влияние все это оказывает на человека в зеленом козырьке, размышляющего о том, как там обстоят дела в мире? В краткосрочной перспективе — а это единственная перспектива, доступная большинству людей в зеленых козырьках — он может продолжать свою игру в замещение: передвинуть одно на место другого в рамках все той же структуры. (Если бы модель Медоуза оказалась верна и мы подошли бы вплотную к судному дню, а механизм ценообразования перестал бы работать — да эти люди в зеленых козырьках наварили бы миллиарды и миллиарды, скупая сырье буквально накануне его исчезновения.) Но в долгосрочной перспективе решение социальных задач — будь то контроль загрязнения или система здравоохранения, образование или благосостояние — потребует финансирования из накоплений. (Журнал Institutional Investor опросил более четырех десятков ведущих ученых, членов правительства, представителей бизнеса и выяснил, что две трети из них считают, что а) экономический рост должен продолжаться, но с изменением системы приоритетов, и что б) при этом «необходимо дополнительное перераспределение доходов».) Если правительство, чтобы решить социальные задачи, заимствует на рынках капитала, то оно нарушает равновесие, о котором мы говорили в предыдущих главах. Если правительство для этой же цели повышает налоги, то полученные деньги по меньшей мере частично будут результатом уменьшения прибылей. А если оно — опять-таки в тех же целях — начнет печатать деньги, то прибыли будут съедаться инфляцией. Как принято говорить в такого рода дискуссиях, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Есть кое-какие приемы, которые могли бы сбалансировать такой процесс. Один из них — это проценты на экономику весом в триллион долларов. Другой — рост доли услуг в общей экономической картине. Министерство труда утверждает, что к 1980 г. в сфере услуг будет занято больше народу, чем в производстве. Услуги не загрязняют среду, однако кривая производительности станет более плоской, потому что от врачей, учителей, парикмахеров и струнных квартетов большого вклада в макроэкономику ждать не приходится.
Человек в зеленом козырьке — это капиталист и менеджер. «Класс капиталистов и менеджеров, возможно, сумеет понять, — пишет Роберт Хейлбронер в своей книге “Между капитализмом и социализмом”, — характер и близость экологического кризиса… Возможно, этот класс смирится с получением меньшей доли национального богатства — хотя бы просто из-за признания того, что альтернативы нет».
Некоторые выводы неизбежны. Даже если опасность экологического кризиса преувеличена и он наступит не скоро, даже если социальные проблемы решаются с помощью существующих механизмов — а по обоим пунктам можно поспорить, — общее мнение начинает отворачиваться от рынка как организма, решающего все, и от бизнес-сообщества. Стоит только понять взаимосвязанность «целей» и «приоритетов», и вы начинаете переносить центр принятия решений из области рынка в область политической философии. (Эта идея была развита Дэниелом Беллом в его книгах «Конец идеологии» и «Постиндустриальное государство», а равно и другими авторами.) «То, что хорошо для General Motors, хорошо для всей страны», — сказал Чарли Уилсон, бизнесмен и один из членов кабинета при Эйзенхауэре. Интересно проследить — год за годом, — какая часть населения по-прежнему согласна с этим утверждением, и понаблюдать за динамикой изменения этой доли.
Так что финансовый менеджер в метафорическом зеленом козырьке уже не будет работать в мире, где рынок полностью определяет, что будет производиться (и навязываться), и не будет работать в обществе, которым управляют бизнес-решения. Капитала все меньше, а прибыли все легковеснее. Он все еще ищет свои три акции, которые должны удвоиться в цене, но спектр его возможностей все уже и уже. Он всегда приглядывался не просто к прибыли (Е), а к темпу изменения ожидаемой прибыли, E + ∆Е, и в долгосрочной перспективе — в широкой перспективе, макроперспективе, назовите, как хотите — его ожидания снижаются.
