В субботу Корзайн также говорил с Баффеттом, находившимся в глубине одного из фьордов Аляски. Правда, разговор продолжался лишь до тех пор, пока это позволяла связь по мобильному телефону. «Он, видите ли, плавает по фьорду, – вспоминал Корзайн с видимым раздражением. – Из-за этого мы потеряли контакт и не могли связаться в течение двух или трех часов»[246]. По словам Баффетта, никогда не видевшего особого прока в природе, Билл Гейтс уволок его в это путешествие, выкрутив ему руки. «Парень в лодке хотел сойти на берег посмотреть на лося, а я хотел оставаться на спутниковой связи, которая была просто ужасной»[247].
Однако Баффетт успел четко изложить свои соображения. Он хотел, чтобы Goldman разбирался с деталями, но ни при каких обстоятельствах инвестициями не должна управлять LTCM. Баффетт также не желал иметь никаких отношений с Джоном Меривезером. Затем связь прервалась.
Глава 10
В Федеральной резервной системе
Вероятно, рынки… прекратят работать…
Уильям Макдоноу, президент Федерального резервного банка Нью-Йорка[248]
Причин создания в 1913 году Федеральной резервной системы было много, но главной из них являлась та, что люди перестали доверять частным банкирам как пастырям финансовых рынков. До основания Федеральной резервной системы правительство не имело ни эффективного инструмента регулирования экономических циклов в стране, ни особых средств для облегчения кризисов, эпизодически обрушивавшихся на Уолл-стрит. Зачастую правительству приходилось с шапкой в руке кланяться частным банкирам, прося их о помощи. Вступая в «эру прогресса», с ее подозрительным отношением к трестам и верой в регулирование, американцы захотели, чтобы у них был банк, представляющий общественные интересы. С тех пор Федеральная резервная система является слугой общества, работающим, однако, в тесной близости с частными банками и Уолл-стрит. Это деликатная роль, ибо предполагается, что ФРС регулирует банковское дело, а не оберегает финансистов. Система должна защищать функционирование рынков, но при этом держать дистанцию и не слишком покровительствовать банкам, за которыми она надзирает.
Видимой общественности стороной Федеральной резервной системы является ее управляющий совет, который заседает в Вашингтоне и выполняет важную работу по регулированию краткосрочных учетных ставок. Председатель этого органа – главный борец с инфляцией в стране и, более широко, попечитель американской экономики. Блистательное развитие экономики в период его пребывания в должности способствовало тому, что Алан Гринспен, занимающий пост председателя Федеральной резервной системы с 1987 года, стал, вероятно, самым уважаемым из всех, кто когда-либо находился на этой работе. Гринспен довел до совершенства витиеватость своих публичных выступлений, зачастую делающую непостижимым смысл его высказываний. И это лишь придало его высказываниям статус экономического оракула для американского народа.
Гринспен чаще, чем обычно полагают, опирается на филиалы Федеральной резервной системы, особенно на нью-йоркское отделение, выполняющее для Вашингтона помимо прочих функций и роль перископа для обзора рынков. Уильям Макдоноу, крепкий президент Федерального резервного банка Нью-Йорка, поддерживал близкие отношения с руководителями частных банков и сообщал полученную от них информацию Гринспену. Его помощником был Питер Фишер, которому в 1998 году исполнилось 42 года. Бюрократ Фишер пришел в Федеральную резервную систему прямо из Гарвардской школы права. Он руководил торговым отделом банка и осуществлял контроль над портфелем государственных ценных бумаг стоимостью 450 миллионов долларов. Когда Гринспен хотел ужесточить или ослабить условия на рынке кредитов, исполнение воли главы ФРС ложилось на Питера Фишера и его подчиненных – именно они либо приобретали ценные бумаги, либо продавали какую-то их часть[249].
Фишер, пепельный блондин со слегка вьющимися волосами и ростом под метр девяносто, обратил внимание на хедж-фонды задолго до кризиса, поразившего LT. По его мнению, хедж-фонды были всего лишь еще одним признаком усиливавшейся в экономике тенденции перекладывать на специалистов выполнение дел (вроде кредитования и инвестирования), которыми прежде занимались коммерческие банки. Так, когда в 1980-х годах латиноамериканские правительства не могли погасить свои долги, пострадали несколько крупных банков. Но в 1990-х годах, после дефолта, объявленного Мексикой, урон понесли десятки хедж-фондов и взаимных инвестиционных фондов, а также их инвесторы, которые взяли на себя выполнение роли банков, традиционно обеспечивавших формирующиеся рынки деньгами. Общее отношение Фишера к хедж-фондам было сродни точке зрения Мертона, считавшего, что LT, в сущности, является банком.
Однако LT не была банком, а Федеральная резервная система не имела власти над хедж-фондами. Если бы Фишер пожелал проверить бухгалтерскую документацию LT (или любого другого фонда), ему, теоретически, могли бы и отказать. Впрочем, в действительности Фишер в обычном порядке общался с трейдерами хедж-фондов, и некоторые из этих трейдеров охотно делились с ним своим мнением о ситуации на рынках. Более того, все трейдеры по молчаливому согласию признавали власть Федеральной резервной системы. Итак, Фишер получил приглашение на воскресенье.
Отменив планы увидеть, как его восьмилетний сын и шестилетняя дочь играют в футбол, Фишер, живший в пригороде Мейплвуда, штат Нью-Джерси, попросил Дино Коса, одного из своих помощников, «подбросить» его на принадлежавшем Косу джипе. Населенный средним классом район, где обитал Фишер, находился, казалось, на расстоянии многих световых лет от Гринвича. В здании LT Фишер и Кос встретились с Гэри Генслером, заместителем министра финансов и бывшим партнером министра Рубина в Goldman Sachs, и с еще одним должностным лицом из Федеральной резервной системы. В помещении LT было тихо. Рабочие места, оборудованные системой «Sun», были по большей части пусты. Маллинс провел посетителей в конференц-зал, где уже находились другие партнеры LT, прошедшие через другую комнату, где, как заметил Фишер, Джейкоб Голдфилд и люди из возглавляемой им команды Goldman изучали документацию LT.
После кратких приветствий Хилибранд показал прибывшим документ настолько секретный, что его никогда не видели даже большинство сотрудников LT. Этот документ известен под названием «агрегатор рисков». Посторонним было трудно понять LT, потому что многие из ее позиций складывались из составных сделок. Более того, сведенные в один том сделки по ПФИ в общем представляли собой чудовищный клубок контрактов, каждый из которых был нейтрализован другими контрактами. «Агрегатор риска» упрощал портфель, обобщая данные о степени подверженности компании рискам на каждом конкретном рынке.
Фишер изучал отчет так, как врач изучает рентгенограмму больного. Слушая вводную информацию, он понял, что состояние пациента критическое. Каждый риск в «агрегаторе» был прописан отдельной строкой, а строки группировались в блоки по категориям. Например, первый блок – счет «LT003» – относился к сделкам, деноминированным в долларах США и имевшим фиксированный доход, или «USD (FI/US)», а первая строка этого блока выглядела так: «USD_Y-shift…2s-10s @ 45…-2.80…5 y-sh…14.00».
Эта строка показывала степень подверженности LT риску выравнивания кривой доходности по облигациям Казначейства США с двух– и десятилетним сроками обращении. Спред между этими двумя кривыми на тот момент составлял 45 базисных пунктов. При каждом движении этого показателя на пять пунктов LT могла получить прибыль (или убыток) в размере 2,8 миллиона долларов. Ожидаемая волатильность этой сделки в течение одного года предусматривала пять таких скачков, а это означало, что, согласно моделям, годовой риск LT по этой сделке не превышал 14 миллионов.
Следующий блок, «USD_Z+D-shift», показывал подверженность LT рискам, связанным с колебаниями процентных ставок по краткосрочным кредитам. По-настоящему тревожные цифры Фишер обнаружил лишь в пятой строке блока. В этой строке, озаглавленной «USD_Swap Spread», был указан риск, равный 240 миллионам, но данную величину получили на основании предположения о том, что спреды по свопам в течение года будут колебаться в исторических пределах, равных всего лишь 15 пунктам. А в 1998 году колебания спредов по своп-операциям уже вошли в диапазон 40 пунктов, поэтому исходная посылка, на которой строились расчеты риска, стала смехотворной. Только на первой странице было 25 строк. А всего документ содержал 15 страниц. Сам объем вгонял в оцепенение.
Дойдя до международных операций, Хилибранд обратил внимание Фишера на строки, касавшиеся облигаций и своп-операций в Великобритании, залогов недвижимости в Дании, спредов по свопам в Новой Зеландии, облигаций Гонконга и различных рисков в Швеции и Швейцарии, а также в Германии, Франции и Бельгии. Фишер отметил для себя операции с итальянскими, испанскими и нидерландскими облигациями.
