мудрейший, тишайший Харон
Направляет ладью в одну из сторон,
Где девы тихонечко слезы там льют,
Где ангелы спокойненько вместе поют,
А кипарисы склоненно смиренно молчат,
Не ведая, что это – рай или ад?..
И строки самого Карабчиевского (он с 1938-го): «Мы так же с тобой одиноки, / как каждый из нас одинок».
4 декабря – выступление в кафе при геологическом факультете МГУ на Моховой. С утра мучение: бреюсь и плохо вижу, что выбриваю. Из-за плохого зрения бритье впотьмах. Ну, а в комраковском кафе было все окей. По договоренности привез диск с фильмом о Марлен Дитрих. Его показали, потом я коротко откомментировал, потом ответы на разные вопросы. Продали 4 книги «Эмиграции» по 500 ре и одну – «Плату за успех» разыграли на аукционе. Говорю: стартовая цена – 300. И какая-то женщина с ходу: 400! Остальные молчат. Продано. Скоротечно и не интересно.
Возмущает «Эхо Москвы»: все время рекламируют старые передачи замечательных людей, но давно ушедших. И когда я слышу слова «С вами Анатолий Агамиров», – мне нехорошо. Ну, а добивает знаменитая фраза главы налоговой службы РФ Александра Починка: «Вы будете смеяться!» Сегодня, когда нет Починка, фраза выглядит зловещей. Но работники «Эха» ни хрена этого не чувствуют. Этическая и эстетическая глухота.
9 декабря – в основном я пользуюсь своим годами собранным архивом, но иногда приходится просить любезную Владу в библиотеке Хикмета, и она из интернета вытаскивает то, чего мне не хватает: на этот раз Льва Халифа и Ирину Ратушинскую. В интернете есть факты, но нет концепции и судьбы. Все разрозненно и не связано между собой. Нет оценок и эмоций, чем я порой занимаюсь. И пока я между двумя книгами – «И плеск чужой воды» и «Огни эмиграции» (это 3-я книга).
11 декабря – допечатал двух трубачей революции – Михаила Голодного и Джека Алтаузена. Звонила Оля Шкабельникова, читает первую книгу эмиграции, с «восторгом», и оценка «божественно» (перехлест, конечно, но приятно). А некоторые знакомые и те, кому подарена книг, угрюмо молчат.
15 декабря – дебют новой дубленки – черной с серым «каракулем». Теплая. И Ще в новой мутоновой. Обновки. На Соколе купили «НГ» с книжным приложением «Экслибрис», там в «пяти книгах недели» представлена «Отечество. Дым. Эмиграция».
31 декабря – две недели не брался за дневник. Плохое самочувствие – это рефрен нынешних и будущих лет, и с этим надо смириться. И беспрерывная работа. Под знаком двух классических фраз: «Ну все болит!» и «Не дают работать!». Ну, и как определило время газета «Завтра»: «Засады, вызовы, угрозы» – с этим и заканчивается 2016 год. 28 декабря рухнул в Черное море наш Ту-154, который летел в Сирию. Погибла праведница – доктор Лиза и военный оркестр с дирижером Валерием Халиловым (с ним приятно общались в «Аккорде»). Последствие политического романа с Сирией.
Перед Новым годом вышел январский «Алеф» – там мой материал «Правители новой России» – Керенский и Ленин. Плюс «Узелки на память». Рецензии на «Эмиграцию» до сих пор нет. Гомберг, который взялся написать: «Я так устал!..» А я занимаюсь второй книгой – 30-ми и 40-ми годами.
Делаю для своих лет много, а многое принимаю с возмущением и негодованием. Не могу смириться с мерзостями режима.
Из пропущенной записи в середине ноября:
Избрание президентом США Дональда Трампа, и овация в Думе по этому поводу, видно, нардепы посчитали, что два крутых президента быстро подружатся и разделят мир на зоны влияния (и это мы проходили во время Гитлера и Сталина…). А еще состоялось открытие памятника Владимиру около ворот Кремля, где когда-то на углу Моховой была аптека. Теперь святой Владимир, и тут же родилась в народе шутка: три Владимира – один стоит, второй сидит в Кремле, а третий лежит в Мавзолее. Какая троица!..
Но что нам до них? Мы с Ще встречаем Новый год не в лучшей форме: оба плохо видим и неуверенно ходим. А еще замучило больное горло и насморк. Собирались поехать в Зальцбург. Но не по зубам и не по ногам. И вспомним строки Михаила 3енкевича:
Маячат деньги, пролетая мимо,
Мечты поэта неосуществимы.
Основная хроника дневниковых записей представлена. При этом сокращено многое: самочувствие, зубные и прочие медпроблемы, описания погоды, непримечательные встречи и разговоры, обилие острокритических цитат в СМИ и на «Эхо» о власти, режиме и об отдельных одиозных фигурах. Все это мелко, неинтересно для читателей, лучше помещу в книгу культурологические, эссеистические публикации, которые я считаю своими маленькими достижениями. Вот о них и поговорим, вытащим из текстов наиболее «вкусные» кусочки и фрагменты. Пройдемся по страницам американо-израильско-русского журнала «Алеф».
Листая страницы журнала
В январском номере – Оскар Строк: «История танго и его короля».
Танец танго появился в середине XIX века в Испании, в Севилье, и в Буэнос-Айресе. Сначала как песня, а затем как парный танец: причем только мужчин. Одиноких и озлобленных. Затем аргентинское танго появилось в Париже в 1910 году и прибрело бешеную популярность. Лишь церковь встретила новый танец в штыки, и папа Пий X осудил танго как безнравственный танец…
Танго полетело по миру, в России мелодии танго сочиняли замечательные композиторы: Ежи Петербургский, Цфасман, Гольц, Марьяновский, Шапиро… Стоп! Какое танго без Шапиро!..
Но подлинным королем танго был Оскар Строк. Его «Черные глаза» – супершлягер, который исполняют во всем мире.
О, эти черные глаза меня пленили,
Их позабыть нигде нельзя,
Они горят передо мной…
Оскар Строк родился до революции в Витебской губернии. Самые счастливые его годы – 30-е, которые он провел в Риге. Потом Берлин. Его история полна трагических гримас: и вместо «Очей черных» фашистская «Ночь длинных ножей»… В 60-е годы позиции танго ослабели под напором рок-музыки. В 1975 году не выдержало сердце Оскара Давидовича. Вместо лекарства, чтобы локализовать сердечный приступ, король танго поставил послушать пластинку «Оскар Строк. Танго» и испустил дух. Отправился к ангелам, чтобы научить их слушать звуки танго…
В двух последующих номерах – в феврале и в марте – прозвучали совсем иные мелодии, под которые шло воссоздание пролетарской советской литературы. Свой опус я назвал: «Авербах, Лелевич, Родов – гвардейцы вождя». С их помощью Сталин переформатировал русскую буржуазную литературу в советскую, в прислужницу диктатуры пролетариата. Но еще до того, как Сталин стал вождем, Троцкий сформулировал цель: «Каждый господствующий класс создает свою культуру, следовательно, свое искусство».
Серебряный век
