породил множество литературных групп и течений: символисты, футуристы, имажинисты, «Серапионовы братья», всякие «Кузницы» и «Перевалы», всех не перечислишь. И надо было всех объединить под единое красное знамя победившей революции. Этим и занялась Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), генеральным секретарем которой стал весьма энергичный и деятельный Леопольд Авербах. Среди его помощников был и Александр Фадеев. РАПП критиковал всех «старых» писателей, бил наотмашь, даже Максима Горького переименовали из ГлавСокола в ГлавУжа.
Группа РАППа во главе с Авербахом вошла в историю советской литературы как «Неистовые ревнители». Я бы добавил: как ретивые жрецы литературной инквизиции. Под каток РАППа (хорошо, что не сожгли на костре) попали многие: Есенин, Эренбург, Пильняк, Багрицкий, Леонов, Шолохов…
В апреле 1932 года одиозный РАПП был ликвидирован, и большевики задумали организовать нечто другое – Союз советских писателей. Авербах с дубинкой уже был не нужен, и в 1937-м его арестовали, а в 1939-м ликвидировали. По исторической аналогии: мавр сделал свое дело… А вот друг и соратник Авербаха Александр Фадеев был вознесен и приближен к Кремлю. Закатилось солнце и другого страшного критикана Лелевича. Он и Семен Родов оставили о себе мрачную память гонителей и ниспровергателей.
На смену Авербаху, Лелевичу и Родову пришли другие опричники новых Иванов Грозных, новые цензоры, новые дрессировщики, сторожа и надсмотрщики. И воспитывали, и мордовали советских писателей: и Ахматову, и Пастернака, и Бабеля, и многих-многих других истинно талантливых и преданных литературе, но не власти и не соцреализму…
И так получилось, что в апреле – июне, в трех номерах, был опубликован мой текст «Пастернак и Бабель в Париже и Москве». Жанр: двойной портрет. Две полярности. Один – поэт, тончайший лирик и тяготеющий к философским вопросам бытия, – это Борис Пастернак, другой – Исаак Бабель, яркий бытописатель с ироническим и сатирическим уклоном, пытавшийся разобраться в вопросах жизни, смерти и любви. Да и по-разному выглядели они: относительно высокий и худощавый Пастернак с библейским лицом, гармоничный, но с бушующим внутренним огнем, и небольшой, округлый, с овальным лицом и блуждающей улыбкой – Бабель. Москвич и одессит. Две большие разницы. Только разница в возрасте была небольшая: Пастернак был старше Бабеля на 3,5 года.
В апрельском номере представлен литературный путь Бориса Пастернака, в майском – Исаака Бабеля. И эти пути пролегали по разным маршрутам и с разными остановками. Но судьбе было угодно на каком-то этапе соединить их вместе и отправить на Международный конгресс в защиту культуры, который проходил в Париже в июне 1935 года. Сталину этот конгресс был нужен, чтобы получить поддержку развернувшемуся строительству социализма в стране. В советскую делегацию и включили Пастернака и Бабеля, как писателей, известных на Западе. О том, как они ехали и как жили в Париже, я рассказал далее и привел слова Бабеля о Пастернаке: «Я замучился с ним. Путешествие с Пастернаком достойно комической поэмы».
Оба выступили на конгрессе. Пастернак ошеломил весь зал, начав свое выступление со слов: «Поэзия… ее ищут повсюду… а находят в траве…» А далее призвал деятелей культуры ни в коем случае не организовываться, ибо «Организация – это смерть искусства», то есть выступил совсем не с тем, о чем был должен говорить по заданию пославшего его Сталина.
Блестяще выступил Бабель, не готовясь к речи, а полагаясь на свой импровизационный дар. Да еще по-французски…
Ну, а в третьей части публикации я рассказал о том, что произошло с Пастернаком и Бабелем после конгресса. На рассвете 16 мая 1939 года Бабеля арестовали и завели «Дело № 419». Далее Сухановская тюрьма, пытки, выбитые показания… В ночь на 27 января 1940-го Исаака Эммануиловича расстреляли, а его останки кремировали. Потом, конечно, реабилитировали: не виновен! Но первую посмертную книгу издали лишь в 1957 году.
Бабеля уничтожили физически, а Пастернака затравили и растоптали морально. Сначала критиковали за «скудость духовных запросов» (Алексей Сурков, газета «Культура и жизнь», март 1947), а потом, когда на Западе вышел роман «Доктор Живаго», Бориса Леонидовича просто растерзали. Знаменитые строки: «Я пропал, как зверь в загоне…» Скоропостижная болезнь, и смерть 30 мая 1960 года на 71-м году жизни…
О Пастернаке и Бабеле много написано, свое отношение к двум литературным звездам выразил и я. А когда я писал о Валентине Парнахе, то точно – о нем мало кто вспоминал, да и знал. Практически забытая фигура. Мне всегда жалко имена из небытия: они старались, они что-то делали, оставили след, пусть и маленький, в культуре и литературе, и никогда не упоминаются даже в юбилейные годы. И поэтому моя небольшая публикация, вышедшая в июле – «Валентин Парнах – человек без ореола», – некий раритет.
Валентин Парнах – уроженец Таганрога, окончил гимназию с золотой медалью, но из-за своей еврейской национальности быстро понял, что ему трудно будет найти достойное место в царской России, особенно его поразил однажды увиденный железнодорожный вагон с надписью «40 евреев и 8 лошадей». И в 22 года он рванул на Запад и в конечном счете осел в Париже. Жизнь на Западе для Парнаха стала целой одиссеей. Он писал стихи, завел знакомство со многими поэтами и художниками, увлекся танцами и превратился в страстного пропагандиста джаза. Вернулся в Россию и организовал первое выступление джаз-бэнда в Москве. Произошло это событие 1 октября 1922 года. После чего Москва заболела джазом. А потом джаз запретили, и Парнах из страстного жреца музыки превратился в обычного занудного переводчика. Его смерть в январе 1951-го практически никто не заметил.
Следующий мой герой – Томас Манн достиг вершин творчества. О нем в сентябре очерк-эссе «Доктор Фаустус мировой литературы». Из-за объема книги, к сожалению, коротко. Свое понимание творчества Томас Манн выразил так: «Кто такой писатель? Тот, чья жизнь – символ. Я свято верю в то, что мне достаточно рассказать о себе, чтобы заговорила эпоха, заговорило человечество, и без этой веры я отказался бы от всякого творчества».
Томас Манн страдал от того, во что превратилась его любимая Германия в годы правления Третьего рейха. В дневнике он записал строки об охватившем его ужасе по поводу омерзительного безумия и о садистских патологических типах властителей фашистской Германии. Как истинный гуманист, Томас Манн клеймил на бумаге и в эфире ненавистный ему фашизм.
Последние годы жизни писатель провел в Швейцарии, в Цюрихе, и скончался 12 августа 1955 года, в возрасте 80 лет.
Сентябрьский «Алеф» – совсем иной человек и другой судьбы – поэт Серебряного века Михаил Кузмин (вошел в книгу «99 имен Серебряного века»).
Материал о
