Она усмехнулась и поняла, что наконец-то взяла себя в руки. Близость Сверра тоже была своего рода ядом для нее. Если сразу принять смертельную дозу, рискуешь погибнуть, но, если принимать каждый день по чуть-чуть…
Лаверн подошла к нему, коснулась ладонью его щеки, пропустила между пальцами прядь смоляных волос. Потерлась щекой о грудь, впитывая его запах. Подняла на него глаза и с удовлетворением заметила, что ее ласки все еще действуют на него.
– Я не хочу, – прошептала она, касаясь губами его шеи. – Но это не значит, что не стану.
Роланд
В храме царил полумрак.
Дымка благовоний заволокла небольшую комнату сизым туманом, у ликов высших духов чадили восковые свечи. Алтари ломились от подношений: в плетенных корзинках аппетитными горками лежали румяные булки, в глубоких крынках остывало утреннее молоко. Отражая свет свечей, мелкой крошкой были рассыпаны медные монеты.
Едва переступив порог, Роланд вдохнул терпко-сладкий запах и прикрыл глаза. Он силился вспомнить, когда в последний раз был в храме, и не мог. Возможно, в день родов Эллы, когда, после двадцати часов криков из спальни жены, он не выдержал, вышел из дома в морозное утро, и ноги сами принесли его к старинному храму Очага?
В предрассветные часы, когда жрецы заканчивали ночные молитвы, а люди еще не успели принести первые подношения, там всегда было тихо и безлюдно. Он помнил холодные плиты у лика духа Матери, на которые опустился. Бесстрастные глаза выточенного из камня идола. И слезы, текущие по его, Роланда, лицу. Слов вот вспомнить не мог – ни единого из тех, что произнес тогда. Видимо, это были неправильные слова, раз Мать не уберегла Эллу… Были бы правильные, его жена выжила бы. И сын выжил бы тоже. Но вот беда, Роланд был воякой и с религией никогда не дружил.
Что же заставило его прийти сегодня? Неужели надеется, что духи услышат того, кто после смерти жены отвернулся от них?
Каменные лики смотрели на него со своих алтарей. Четыре постамента главных духов располагались в центре храма, над ними тяжелой подвеской завис массивный канделябр с десятками свечей. Их меняли дважды в день и еще столько же раз за ночь: считалось важным, чтобы ни одна из них не погасла. Четыре стихии должны стоять на твердой земле, быть освещены священным огнем, омываться водами кристальных источников и иметь доступ к свежему воздуху. Оттого окна в храмах никогда не стеклились, и по полутемным углам гуляли сквозняки. Касаться алтарей верховных духов имели право лишь жрецы, и Роланд ограничился взглядом. Он смотрел в бесстрастные глаза змея, изрыгающего пламень, но не находил в них упокоения. Лик духа Огня – всего лишь кусок камня… Как, впрочем, и остальные.
Он взял ароматическую палочку, подошел к алтарю духа Матери и только тогда понял, что в храме не один. Услышал шорох справа и повернул голову.
Она стояла на коленях у лика Хитреца и беззвучно молилась, густые темные волосы были убраны в замысловатую прическу и на новомодный манер спрятаны под сетку, лишь одна волнистая прядь вилась у виска. Темное платье с высоким воротом облегало стройную фигурку, на идеально прямой спине выделялись острые лопатки. Ароматическая палочка трепетала в тонких пальцах. Девица закончила молитву и воткнула ее в плотный песок.
Роланд попытался вспомнить ее имя и, к своему стыду, не смог. Их, конечно же, представили друг другу, но он был так напряжен из-за присутствия верховных Капитула, а еще ему передалась нервозность Лаверн, и Роланд почти не обратил внимания на младшую дочь Волтара Бригга. В тот миг он готовился защищать свою женщину ценой собственной жизни. Женщину, которая улизнула в первую же ночь, и он мучился до рассвета, путаясь в догадках, что же могло произойти с Лаверн. Уповал лишь на то, что грози ей опасность, Кэлвин не дожидался бы госпожу так спокойно…
Утром он встретил Лаверн в коридоре – мокрую, озябшую, злую и явно не расположенную к диалогу. Она обронила лишь, что из-за прилива застряла на всю ночь в темных подземельях замка, но обсуждать подробности отказалась. С приездом в Клык Лаверн сильно изменилась: стала нервной и дерганной, в каждом движении ей виделась угроза, в каждом слове – скрытая хитрость. Роланд все больше убеждался, что оставлять ее здесь – безумие. Он готов был нарушить приказ короля, но Лаверн отрезала, что останется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Роланд знал, что Морелл хранит осколки где-то в замке, и чародейка явно была намерена их отыскать. Глупая отвага. Особенно в присутствии верховных Капитула. Если бы он мог помочь… От бессилия его одолевала слепая ярость, выхода которой он не находил.
Он попытается ее уговорить, у него есть немного времени до отъезда. Роланд станет пробовать снова и снова, сделает все, чтобы не потерять еще и ее. Но чувство, что она ускользает, не покидало огненного лорда. Наверное, оттого он и пришел в храм – хотел проникнуться святостью духов, остаться наедине с собой и подумать.
Не вышло.
Девица явно почувствовала чужое присутствие и обернулась. Встретилась с Роландом глазами, изящно поднялась и изобразила книксен.
– Милорд.
– Миледи, – ответил он кивком.
Она была, пожалуй, миленькой. Высокая, на полголовы выше сестры, стройная, с пытливым взглядом и характерной для Бриггов позой легкого превосходства, она молчала и смотрела на Роланда в упор, спрятав изящные ладошки в темной ткани юбки. Он почувствовал себя неловко и неуклюже, но отступать было поздно. Выйти сейчас из храма, не поддержав беседы, было бы оскорблением. Нужно дождаться, чтобы ушла она.
Уходить девица явно не собиралась. Чтобы разрядить обстановку, Роланд кивнул на алтарь, у которого она молилась.
– Неожиданный выбор для некромантки. Думал, вы поклоняетесь духу Мертвеца.
– Я – целительница, милорд, – тихо, но твердо ответила она.
А вот это было неожиданностью. Он слышал, что в кланах высших лордов возможны различные вариации по видам, но чтобы в одной семье рождались маги разных направлений – это было редкостью. Клан Бриггов славился своими способностями к некромантии вот уже несколько веков, и вдруг – магия жизни. Их источник был стабильно силен все эти годы, значит ли это, что даже на западе, вдали от разломов подземные жилы понемногу дают сбои?
– Но вы правы, дух, которому я молилась, не благоволит ни некромантам, ни целителям, – продолжила девица и коснулась пальцами губ.
– Тогда зачем вы ему молились? – вырвалось у него, хотя на самом деле Роланду было плевать.
Девица усмехнулась, но ничего не ответила. Прошла мимо него к выходу и лишь там обернулась и бросила через плечо:
– Хочу перехитрить судьбу.
Он так и не заставил себя подойти к алтарю. Когда он покинул храм, девицы Бригг уже и след простыл, но у перил лестницы, ведущей в зимний сад, он заметил прямую спину Лаверн. Он подошел к ней, встал рядом, под перчаткой хрустнул лежалый снег, когда он сжал кулак.
– Извини, я сегодня утром была… не в себе, – сдавленно сказала она, не взглянув на Роланда. Ее взгляд был направлен на север – туда, где за границей скалистых утесов над морем поднималась белесая дымка.
– Я выезжаю завтра на рассвете. Через неделю мое войско достигнет Энта, там мы соединимся и пойдем на запад. Ты все еще можешь пойти со мной.
Она вздохнула, как бы раздумывая, а затем покачала головой.
– Я останусь.
– Ты ведь не нашла их, верно? Он спрятал осколки слишком хорошо. Морелл умен и не даст тебе добраться до них…
– Я их нашла, – прервала Лаверн. – Но ты прав, до них не добраться так просто. У меня есть план, но существует вероятность, что после этого мне придется бежать из Клыка. И понадобится надежное место, чтобы укрыться. Сам понимаешь, в Винтенде я долго не протяну – разлом слишком близко…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты всегда можешь укрыться в Очаге! Он не так близок к червоточине, как твой замок, да и оборонен много лучше. Я уеду на рассвете, но оставлю бумагу, дающую тебе защиту на моей земле. Как только отыщешь осколки, езжай на восток.
