Донья Беатриса прекратила обмахиваться веером. Глаза ее вдруг сузились, мысль лихорадочно работала. Она подалась вперед, наблюдая за этим странным сражением.
Доминика внезапно ощутила необъяснимый страх и подъехала к карете.
— Сеньора… тетя… что это такое? — спросила она тревожно.
— Именно этот вопрос я задаю себе, — спокойно сказала донья Беатриса. — Если эти люди — разбойники, то их поведение не похоже на то, что я слышала о разбойниках.
Двое людей в масках подскакали к карете; один из них взялся за уздечку Доминики. Она ударила его по лицу кожаным хлыстом, и от удара на маске появился разрез, в котором показались небритый подбородок, толстый нос и быстро багровевший рубец. У Доминики вырвали хлыст, и она закричала телохранителям:
— Ко мне! Ко мне, трусы!
Они трусливо складывали оружие, как будто над ними одержали верх, однако ни один из них не получил даже царапины.
Доминика резко пришпорила лошадь и ударила по руке, державшей ее уздечку. Лошадь рванулась вперед, но человек в маске остановил ее.
— Помогите же мне, трусы! — яростно воскликнула Доминика.
Донья Беатриса привстала с сиденья, как бы собираясь выйти из кареты, но медленно опустилась обратно на подушки. Глаза ее из-под опущенных век не отрывались от всадника в маске, стоявшего несколько поодаль от остальных. Она увидела, как он, повернув голову, отдал приказ одному из людей. Донья Беатриса не слышала его голос, но ей и не нужно было его слышать. Женщина не может не узнать собственного сына.
Ее рука нащупала веер. Донья Беатриса задумчиво смотрела на племянницу, которую тащили вверх по склону. Весьма неприглядный поступок. Она была удивлена, что дон Диего додумался до такого плана. Следует ли ей положить этому конец? Сеньора не сомневалась, что одного ее слова довольно, чтобы дон Диего подчинился, но надо ли говорить это слово? По ее понятиям, это было недостойное поведение, но она вынуждена была признать, что нет более верного способа заставить ее племянницу повиноваться.
Донья Беатриса слегка приподняла полные плечи, как бы смиряясь с неизбежным. Пусть дон Диего поступает как знает. Еще ни одной девушке не переставал нравиться мужчина из-за того, что проявил характер. Она наконец обратила внимание на крики своей камеристки.
— Прошу вас, успокойтесь, — сказала донья Беатриса. — На нас не нападают, и вы только ухудшаете положение своими пронзительными воплями.
Старая Кармелита указала дрожащим пальцем:
— Сеньора, сеньора, они увозят сеньориту!
— Я не слепая, — ответила донья Беатриса, — но ничего не могу поделать. Умоляю вас, успокойтесь.
Всадники в масках сомкнулись вокруг Доминики. В следующую минуту они достигли вершины холма и исчезли из виду.
Один из телохранителей, которого подталкивали товарищи, приблизился к карете и забормотал что-то нечленораздельное.
— Я полагаю, вы знаете, что делаете, — резко сказала донья Беатриса. — Пожалуйста, не считайте меня слабоумной. Сколько вам за это заплатил дон Диего?
Телохранитель изменился в лице и, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, выдавил ничего не значащую фразу.
— Болван, — промолвила донья Беатриса. Она снова принялась обмахиваться веером и поманила к себе кучера.
— Куда мой сын повез донью Доминику?
— Сеньора… я… я не знаю, — ответил кучер.
— Вам бы лучше говорить правду, — посоветовала донья Беатриса.
Кучер посмотрел на нее и, вероятно, нашел, что она права.
— В охотничий домик, сеньора.
— Вот как! А кто там еще?
— Только Луис, камердинер, сеньора.
— Вы меня удивляете, — заметила его госпожа. — Полагаю, вам следует вытащить карету из ручья.
Глава 21
Всадники взяли Доминику в плотное кольцо, и бесполезно было бороться, так как ее лошадь сильно тянули за уздечку. Она отчаянно пыталась осадить лошадь, но уздечку вырвали у нее из рук. Сильный удар по крупу заставил напуганное животное рвануться вперед. Доминика наклонилась в седле, чтобы ударить человека, который вел ее лошадь, но он только рассмеялся, велел ей успокоиться и продолжал идти вперед. Она рыдала в бессильной ярости и была готова скорее спрыгнуть с седла, чем позволить так нагло обращаться с собой.
— Кто вы? — задыхаясь, спросила Доминика. — Чего вы от меня хотите? Отвечайте!
Никто не ответил на ее вопрос. Она в неистовстве оглядела их, но ничего не смогла прочесть на лицах, скрытых масками. Тогда она попыталась понять, куда они едут, и обнаружила, что они съехали с дороги и поднимаются по небольшому холму, за которым виднеется лес.
Им пришлось замедлить шаг, так как стали встречаться валуны, а ветки деревьев нависали над головой. Дорога шла лесом. Насколько могла понять Доминика, они направлялись на север, в Васконосу.
Какой-то человек подъехал к ней с другой стороны. Доминика пристально взглянула на него и увидела руку в элегантной перчатке, державшую поводья. До нее донесся запах мускуса, и ею овладело холодное бешенство, лишившее ее дара речи. Она долго не находила слов и наконец произнесла тоном, исполненным презрения:
— Вы можете снять маску, мой отважный кузен, — я вас узнала.
Диего издал смешок и поднял руку, чтобы снять маску.
— Прекрасная кузина, какая приятная встреча! — произнес он и поклонился.
Доминика процедила сквозь зубы:
— Если я не ошибаюсь, сеньор, скоро вы перестанете так думать.
— Я уверен, что вы ошибаетесь, милая кузина, — ответил Диего и снова рассмеялся.
Она поджала губы и продолжила путь в молчании. Через некоторое время дон Диего наклонился и взял уздечку Доминики у человека, который вел ее лошадь.
— Позвольте мне сопровождать вас, дитя мое.
— По-моему, у меня нет другого выбора, сеньор.
Они ехали впереди отряда.
— Вы сами довели меня до этого, Доминика, — мягко сказал дон Диего.
Доминика коротко рассмеялась в ответ. Теперь она презирала его еще больше. Что это за мужчина, который хнычет и извиняется за свой подлый поступок!
— Святая Дева! — воскликнула она. — Это ваше оправдание, кузен?
— Нет, мое оправдание — любовь к вам! — возразил он, вспыхнув от презрения, прозвучавшего в ее голосе.
— Удивительная любовь, нечего сказать!
— Она не знает препятствий. Вы довели меня до отчаяния. Не думайте обо мне плохо.
— Я о вас вообще не думаю. Вы для меня — никто.
Его брови сошлись на переносице.
— Я докажу вам, что вы не правы, Доминика.
Она зевнула.
— Вы меня презираете, но я вас люблю, — сказал Диего. — Вы насмехались надо мной, говорили колкости, бросали холодные взгляды, но теперь я держу вас сильной рукой.
