Рома был героем дня. Заслужил от высшего начальства из Москвы благодарность.
А на следующий день это же начальство забыло про несчастную девушку. И не потому, что оно такое бездушное. А потому, что в лесу, неподалеку от Минского шоссе, были найдены три трупа.
Про девушку забыли. А про Рому нет. И про Степана вспомнили, и про Федота с Саней и Эдиком. Потому как возле Минского шоссе обнаружили тела Глюка, Борза и Щавеля. У Степана появилось такое ощущение, будто покойников спишут на него.
Этого, конечно же, не случилось. Многие знали Степана, знали, на что он способен. Но чтобы напрямую обвинить его в убийстве трех бандитов – для этого нужны были очень серьезные доказательства. А улик против него не было. Поэтому на него даже не косились.
Ситуация изменилась через три дня. В одной столичной газетенке появился материал ядерного содержания.
Какой-то щелкопер подробно написал о страшной находке около Минского шоссе. И тут же принялся за собственное расследование. Для начала он объяснил, кто такие убитые. Не стал скрывать, что это бандиты. Зато не делало ему чести другое. В жанре народной истерии он поведал о Битовском уголовном розыске, которым руководит грозный подполковник с фамилией Круча. Мол, это не простой мент. А настоящий монстр, который держит в кулаке всю округу. И тут же вывод – трех бандитов мог убить подполковник Круча со своими оперативниками. Мол, и причина у него для этого была. Дескать, не понравилось ему, что бандиты так быстро вышли на свободу. Дальше следовали истеричные всхлипы по поводу возрастающего ментовского беспредела…
Степан не рискнул обсуждать статью в отделении. Собрал своих помощников и вместе с ними отправился в небольшое кафе не берегу озера.
– Насчет беспредела не знаю, – мрачно изрек он. – А насчет всего остального – почти правда… Теперь вопрос: откуда дует эта правда?
– Можно взять этого щелкопера за яйца, – сказал Федот. – И узнать, кто ему нас заказал.
– А кто-то только и ждет от нас этого шага, – покачал головой Кулик.
– Чтобы нас самих взять за яйца, – продолжил за него Эдик.
– Щелкопера трогать не надо, – решил Рома. – И без того ясно. Это Вильям задувает.
– Почему он решил, что Глюк и эти двое – наших рук дело? – спросил Степан.
– Догадался… По законам бандитских разборок мы должны были грохнуть и сутенера с девчонками. Но мы их не тронули. А они сдали нас Вильяму. И дали приметы, по которым он нас опознал…
– Почему тогда про сутенера ни одного упоминания в газете? Если разобраться, это важный козырь против нас. Сутенер и проститутки могут опознать нас официально…
– А это ничего не даст, – мотнул головой Рома. – Они же не видели, как мы передавали Глюка чемпионовским браткам. А то, что мы брали Глюка, так это для профилактической беседы. Кто нас за это осудит?
– Ну, по головке точно не погладят.
– Но голову-то не снимут… А вот Вильяму придется туго. Сутенер даст показания против нас. И его тут же заставят дать показания против Вильяма. Вернее, против его бизнеса на девочках. Для суда эти показания ничего не будут стоить. Но в оперативном плане будет дан толчок, который в конечном итоге сможет разрушить бизнес Вильяма… Вильям не хочет светить своего свидетеля. Но не исключено, что когда-нибудь он его засветит…
– И тем самым подпишет себе приговор…
Федот стал мрачнее грозовой тучи. В глазах сверкали молнии. Рука, казалось, тянется к пистолету.
– Нет, он уже подписал себе приговор, – решил Степан.
Он был не менее страшен в своем гневе. Если бы Вильям увидел его сейчас, он бы сто раз подумал, прежде чем продолжить свою игру. Но продолжение последовало.
На следующий день столичная газетка дала опровержение. Мол, доблестный подполковник милиции Круча совершенно не причастен к убийству трех бандитов. Но это уже ничего не меняло. Степана вызвали на ковер к высокому начальству. И по всем признакам, его ждал разнос. И он не ошибся.
Генерал встретил его неприветливо. Нахмуренные брови, осуждающий взгляд. В руках та самая газетенка. Он потряс ее перед Степаном так, будто хотел напугать его до смерти.
– Ну, что вы на это скажете, товарищ подполковник? – ехидно спросил он. – Или прикажете вас называть господином подполковником?
Степан пожал плечами. Как хочешь, мол, так и называй… Вообще-то он уже привык к таким разносам. Его часто обвиняли в превышении служебных полномочий с намеком на коррупцию. Даже пытались уволить из органов. Но всегда он выходил сухим из воды. Так будет и сейчас. А если все-таки грянет гром, если последующий за ним ливень смоет погоны, невелика беда. Степан всегда найдет себе применение на гражданке…
– Знаю я про вас, слышал, как вы у себя в Битове живете, – заводился генерал.
Степан одобрительно кивнул. Как, дескать, хорошо, что вы, товарищ генерал, в курсе всех событий. Большой вам плюс за вашу осведомленность, ну и вымпел, само собой, навстречу.
– Как сыр в масле катаетесь. Услуги разные бизнесменам оказываете…
– Оказываю, – не стал скрывать Степан. – От бандитов их защищаю. А разве я не должен этого делать?
– Но вы… как это называется?.. Вот! Делаете им «крышу»!
Сам генерал, конечно же, святоша. Естественно, сам он никому не помогает, «крышу» никому не делает, на компромисс ни с кем никогда не идет. Поэтому у него ничего и нет. Гол как сокол. Какая-то задрипанная квартирка у черта на куличках – если точней, на самой дальней окраине Садового кольца. Каких-то несчастных девять комнат. Ну разве это жизнь? Так, жалкое прозябание. И самолета личного у него нет. Подумаешь, «пятисотый» «Мерседес», да к тому же и древний как мир – целый год от роду. А насчет загородного дома у него полный крах. Нет у него особняка в Подмосковье. Так себе, скромная трехэтажная лачуга всего с одним бассейном. А вилла в Испании – так об этом даже смешно говорить. Каких-то несчастных триста квадратов. И море не ласкает слух своим названием. Подумаешь, Средиземное. Вот если бы дом стоял на берегу солнечного Ледовитого океана, тогда да. А так курам на смех… Бедный, несчастный генерал. Степан чуть не прослезился от жалости к нему.
– Ну что вы, товарищ генерал, – развел он руками. – Кому я делаю крышу? Я ж не кровельщик. И с черепицей работать не умею…
– Какая черепица?
– Ну, выбор большой. Сейчас черепицы завались. Из Италии везут, из Германии, еще черт знает откуда. – Степан говорил неторопливо, размеренно. Но при этом генерал не мог найти паузу, чтобы перебить его. – Мне ведь до черепицы никакого дела нет. У меня другие интересы. Банду киллеров недавно взяли. Банду похитителей обезвредили. А недавно убийцу разоблачили… Ну, вы, конечно же, в курсе.
– Я в курсе всех ваших дел, – багровея, сказал генерал. – Как и насчет того, что вы были очень недовольны, когда задержанные вами бандиты вышли на свободу под залог…
– Ну почему же? Я был очень рад. Бандиты, они же как дети. Они такие чуткие, ранимые. Их так легко обидеть…
– Мне не нравится ваш тон.
В ответ Степан лишь многозначительно развел руками. Генерал хочет, чтобы он молчал. Пожалуйста.
– Я хотел бы знать: почему погибли бандиты? – строго спросил генерал.
Степан молча показал на газетку. Мол, там все написано. И, если надо, он готов подписаться под каждым словом. В газетенке. Но, разумеется, не в протоколе допроса.
– Вы уходите от ответа!
Степан повесил голову на грудь. Давайте, товарищ генерал, верьте всяким проходимцам от журналистики. Давайте, бейте своих! Тогда, глядишь, и бандиты будут вас бояться…
– Я еще раз говорю вам, вы уходите от ответа!
– А я всегда молчу, когда не знаю ответа на вопрос. Откуда я знаю, кто и за что убил этих уродов…
– Они, может, и уроды. Но по факту их гибели ведется следствие. И я обещаю вам, что убийцы будут найдены и осуждены…
Или генерал белены объелся, или любовница ему не дала, но сегодня он явно не в своем уме. Как можно давать подобные обещания, если убийцы не оставили никаких улик? Даже если рубоповцы выйдут на Чемпиона, они никогда не добудут железобетонных улик, чтобы осудить его за убийство. В этом случае может достаться и Степану – как-никак он причастен к гибели Глюка и двух других бандитов. Но опять же, за отсутствием доказательств ему грозит лишь увольнение со службы. Это, конечно, не очень хорошо. Но и не смертельно…
– Убийцы будут найдены и осуждены, – эхом проговорил Степан. – И я в этом нисколько не сомневаюсь…
– И берегитесь, если будет установлена ваша причастность к этому делу…
А причастность установить не так уж и трудно. Если к делу подключится Вильям со своим сутенером. Но и в этом случае доказательства будут не очень убедительными…
Степан успокаивал себя тем, что ничего страшного ему не грозит. Но при этом ему было не по себе. Над головой, казалось, образовался какой-то вакуум, который втягивал в себя тяжелую грозовую тучу.
