Я разозлилась на обоих. Какого черта он притащился ко мне домой, ведь знает, что у меня и без того с мужем неприятности?! А она? Уверена, что делает мне приятное, притащив сюда Женю. Ксюшка даже не утруждается хоть немного понять меня! Она только сама ждет понимания и сочувствия!
– Женя – настоящий друг! – с порога заговорила Ксюха. – Как только я позвонила ему и поведала о своей беде, он сразу примчался! Не стал выламываться, как некоторые.
– Проходите, – буркнула я. Не удержалась и бросила на Женю испепеляющий взгляд.
Он виновато развел руками.
– Я немного выпила, – призналась Ксюха, хотя и без ее признания было заметно. – За руль сесть не рискнула. А Женя на машине… Он такой лапочка, что согласился отвезти меня к тебе.
– Проходите в комнату. И тихо – ребенок спит.
Ксюха отправилась на кухню за рюмками, что-то задела там, раздался звон разбитой посуды.
Когда я пришла на подмогу, моя подруга сидела на корточках, дула на порезанный палец, с которого капала кровь.
– Он струсил… – смотря завороженно на свой палец, вещала Ксюха. – Сразу поверил этому следователю…
– Кто?
– Миша… Он поверил, что я могла убить Вадика!
– Ксюш, вставай, я тебе сейчас пластырь дам.
– Он даже слушать меня не стал! Сказал, что не желает участвовать в криминальных разборках!
– А чего ты ждала? Он музыкант, нежное создание. Не реви ты о своем Мише, вернется он, никуда не денется.
– А если не вернется?
– Ты лучше скажи мне, почему я ничего не знаю о «качалке»? Ты действительно ходила туда?
– Ну ходила. Ну и что? Думала, подкачаю фигуру, потом похвастаюсь.
– Подкачала?
– Не успела. Ой, Светка, как же я без Мишеньки теперь? – запричитала моя подруга. – Он же такой цыпленочек, такой лапочка…
Наконец мне удалось увести ее из кухни и усадить на диван.
– Женечка, спаси меня! – заливаясь слезами, взмолилась Ксюха. – Этот следователь хочет меня за решетку упечь! Он пугает меня! Я боюсь!
– Ничего он тебе не сделает, – спокойно возразил Женя.
Мы обе уставились на него.
– Следователь хочет с тебя деньжат слупить, вот и запугивает. Он знает, что ты не убивала.
– Ты нашел убийцу?! – хором заорали мы.
Женя пожал плечами. Неторопливо положил на журнальный столик тяжелый пакет, с которым пришел.
– Что это? – спросила я.
Женя аккуратно вытащил из пакета черновский дембельский фотоальбом.
– Узнаешь? – подмигнул он Ксюхе.
– Ты его у меня месяц назад забрал посмотреть, – кивнула Ксюха. – Посмотрел?
– Посмотрел.
Женя открыл альбом и придвинул его к нам.
Знакомый снимок – БТР, девушка-чеченка, солдаты. Вадик выделяется из общей массы своим сытым лицом.
– Свет, кажется, ты тогда обратила внимание, что взгляд у девушки диковатый?
– Ну… – припоминала я. – И что?
– Я тут с ребятами, сослуживцами Чернова, перетер это дело. Они мне про эту девушку много интересного рассказали.
– У Вадика с ней что-то было? – догадалась Ксюха.
Женя усмехнулся. Ничего не ответил. Вообще меня немного раздражала его манера. Он вовсю старался выглядеть загадочным, словно набивал себе цену.
– Когда одно село зачистили… ну, освободили от бандитов, Вадик эту девушку поймал, изнасиловал. Она одна в полуразрушенном доме жила. Ну, он ее с собой забрал.
– Куда? – спросила Ксюшка.
– Она у него в бэтээре как наложница жила. Они ее с собой кругом возили.
– Как это? – Я невольно отодвинула от себя альбом.
– Так это, – с нажимом ответил Женя. – Возили, пользовались. А после, как надоела, отпустили.
– Выкинули, – поправила Ксюха.
– Можно и так сказать, – согласился Женя.
Я молчала. Во мне вибрировало чувство, которому больше других подходило слово «омерзение». Непонятным образом в зону вибрации этого моего чувства попадал не только покойный Чернов с сослуживцами, но и Женя с его циничным повествованием. Омерзение растекалось по комнате волнами.
– Свет, что с тобой? – заметил Женя. – Тебе плохо?
– Какая мерзость, – наконец выговорила я. – Гадость…
– Это война, – пожал плечами Женя. – Обычная война.
Я почувствовала тошноту.
– Гадость, гадость, – как заведенная, повторяла я, чувствуя приступы удушья.
– Ты бледная какая-то, – заметила Ксюха.
Женя отбросил альбом, сел передо мной на корточки, взял за руки.
– Э-э… да у тебя руки ледяные. Может, чаю?
– Жень, отстань, пожалуйста! – раздраженно отмахнулась я. – Все в порядке.
– Свет, ты слишком чувствительна, – угрюмо промолвила Ксюха с дивана. – Так тебя надолго не хватит.
– Вот именно, – подтвердил Женя. – Жизнь – это грязь.
– Нет! – Я вскочила. – Это вы делаете жизнь грязью!
– Вы – это кто? – уточнил Женя.
– Такие, как Вадик, как ты!
– Ну, спасибо… – Женя поднялся. – Мне всегда казалось, что я-то как раз пытаюсь эту грязь разгрести, – сказал он.
– Нет, нет, Женечка, не слушай ее! – заверещала Ксюха. – Она не в себе! Светка, выпей валерьянки!
Ксюха в момент протрезвела, вскочила. Обхватила Женю обеими руками, а ногой делала мне знаки. Посылала меня на кухню.
– Свет, чайку поставь! – крикнула вслед, когда я выходила из комнаты.
Ксюха призвала на помощь все свое красноречие. До меня доносились обрывки ее пламенных фраз. Я включила чайник и открыла форточку. В этот момент мне стало отчетливо понятно, почему я дружу с ней. Мы разные, но дополняем друг друга. В Ксюхе есть то, чего во мне недостает. У нас ритмы не совпадают, именно поэтому она включается, когда я отключаюсь. Примерно так.
Когда я вернулась с чашками на подносе, Женя и Ксюха мирно болтали, будто ничего не произошло.
Дождавшись, когда я разолью чай, Женя продолжал:
– Так вот… У этой девушки имелся брат. Во время первой чеченской он был подростком. Но на то они и подростки, чтобы подрастать. Мальчик поклялся за сестру отомстить. Благо она рассказала ему, кто главный обидчик.
Ксюшка подсела поближе и взяла альбом.
– Юноша подрос и отправился по следам обидчика. За долгие годы он выносил свою месть, как художник вынашивает сюжет картины. Он приблизился к объекту так близко, что видел его каждый день. Но Вадим Чернов не бывал один, с ним всегда находился водитель или кто-то из окружения. А наш мститель не хотел случайных жертв. Ему был нужен только Чернов.
– Я его знаю? – Ксюшка вся вытянулась вперед, глаза распахнула.
Я на нее рукой махнула. Молчи, мол.
– Тогда он решает войти в доверие к Чернову, стать его правой рукой…
– И устраивается к Вадику водителем, – подсказала я.
– Айк! – заорала Ксюха.
– Не ори, – цыкнула я. – Ребенка перепугаешь.
– Неужели Айк? Он был такой…
