Хоган знал его лучше. Родригес хотел заключать выгодные сделки, но так поступал любой торговец зерном, который имел дело с армией, еврей он или нет. Зато у этого торговца зерном, этого презираемого человека, была великолепная память и уши, которые, казалось, слышат самый тихий шепот за милю. Он рассказывал теперь об одном таком шепоте, а Хоган слушал.
— Человек ворвался в женский монастырь. — Родригес хитро улыбнулся. — Это, должно быть, удивило сестер.
— Какой человек?
— Некоторые говорят, что англичанин, некоторые говорят — американец! Другие говорят — француз. Его спасли от партизан французы.
— А вы что говорите?
Родригес улыбнулся. Это был худой человеком, который летом и зимой прятал волосы под меховой шапкой.
— Я говорю, что это был ваш человек. Он забрал женщину. — Он поднял руку, чтобы предупредить вопрос Хогана. — Но новости не такие хорошие, майор.
— Продолжайте.
— Он пошел в Бургос с женщиной, но там был убит.
— Убит?
Родригес увидел взгляд Хогана и подумал вполне справедливо, что неназванный англичанин был другом майора.
— Рассказывают дюжину разных историй; я говорю вам то, что я думаю. — Торговец зерном потряс кнутом, который он всегда носил с собой. Не слишком серьезное оружие, но годится, чтобы отогнать мальчишек, которые пытаются украсть что-нибудь с его телег. — Они говорят, что он был в замке и что он убил человека. После этого, они говорят, к нему относились с уважением. — Родригес пожал плечами. — Я не знаю. То, что я действительно знаю — он был все еще в замке, когда тот взорвался. Он умер с другими.
— Они нашли его тело?
— Кто может сказать? Было трудно сказать, чье это тело в том месте.
Хоган ничего не говорил некоторое время. Он задавался вопросом, было ли это верно, но он привык доверять Родригесу, поэтому боялся, что это может быть правдой. Он слышал, что взрыв в замке был несчастным случаем, который унес жизни множества французов, но могло ли быть так, что это Шарп спланировал его? Он мог в это поверить.
— А женщина?
— La Puta Dorada? — Родригес улыбнулся. — Она ушла с французской армией. Сопровождаемая уланами.
Хоган думал о том, как боялся Веллингтон, что Шарп ворвется в женский монастырь. Похоже, что он сделал именно это.
— Что люди говорят о женском монастыре?
Еврей рассмеялся.
— Они говорят, что это должны быть французы. После того, как тот человек спас француженку и ушел с французской кавалерией.
Значит, все кончено, подумал Хоган, все кончено. Шарп потерпел неудачу. Но лучше умереть так, чем быть повешенным, решил он.
— Так что происходит теперь, майор?
— Теперь? Мы совершаем марш. Или французы попытаются остановить нас, или они этого не сделают.
— Они сделают.
Хоган кивнул.
— Тогда будет сражение.
— Которое вы выиграете. — Родригес улыбнулся. — И если вы победите, майор, что тогда?
— Мы будем гнать их к границе.
— А затем?
Хоган улыбнулся. Родригес никогда не просил плату за информацию — по крайней мере, не плату в золоте. Ирландец постучал пальцем по карте.
— Новый порт для поставок. Здесь.
Родригес улыбнулся. Информация стоила небольшого состояния. У него будут люди и склады в этом порту — готовые, прежде чем его конкуренты узнают, что британские поставки больше не производятся окольными путями из Лиссабона.
— Спасибо, майор. — Он встал.
Хоган проводил Родригеса до дверей, провел мимо часовых и потом прислонился к дверному косяку, глядя как струи дождя блестя в свете походных костров. Шарп умер? Он думал так и раньше и ошибался. Он смотрел в темноту на востоке, думал о призраках, зная, что Шарп мертв, и все же не веря этому.
А утром, когда дождь все еще лил и ветер напоминал скорее о зиме в Ирландии, чем о лете в Испании, армия продолжила движение вперед. Солдаты шли в поход охотно, идя навстречу сражению, которым поход закончится марш, шли к городу золотых шпилей — Витории.
***
— Ешьте!
Шарп кивнул. Девушка сунула ложку с супом ему в рот — жирный, теплый, вкусный суп.
— Что это?
— Лошадь. Теперь сидите! Придет доктор.
— Я в порядке.
— Вы не в порядке. Вам повезло, что вы живы. Ешьте!
Его мундир висел на стене — мундир, который спас ему жизнь. Множество одиноких французов было забито до смерти в Бургосе после взрыва, но Шарпа как раз в тот миг, когда нож должен был пронзить его мундир, сочли английским офицером. Мужчины не были уверенны. Они спорили — некоторые говорили, что кавалерийские штаны и сапоги у него французские, но другие были уверены, что темно-зеленая куртка — британская. Пуговицы с черными коронами решили дело. Ни у одного француза не было корон на пуговицах, поэтому они оставили Шарпа в живых.
Девушка смеялась над ним.
— Ешьте.
— Я пытаюсь! — У него были перевязаны обе руки. Он чувствовал ушибы по всему телу. На голове повязка. — Какой сегодня день?
— Вторник.
— Какое число?
— Откуда я знаю? Ешьте.
Он знал, что находится в доме плотника, который так удачно сразил его молотком. Стараясь возместить причиненный ущерб, плотник выделил Шарпу эту комнату и даже наточил его палаш и поставил у кровати Шарпа. Девушка была единственной хозяйкой в доме — черноволосая, пухлая, вечно улыбающаяся и кокетливая. Она была слепа на один глаз — вместо зрачка на нем было белое бельмо.
— Ешьте!
Пришел врач — мрачный человек в длинном, запятнанном черном пальто. Он пустил Шарпу кровь из бедра. При первом посещении он высоко поднял брови, увидев шрамы на теле Шарпа. Глядя мимо врача в окно, Шарп видел дым, все еще поднимающийся к серым облакам над замком. Дождь негромко стучал в окно. Казалось, что дождь лил беспрерывно с тех пор, как он очнулся в этой комнате. Доктор протер маленькую чашечку и выбросил тряпку.
— Еще два дня, майор Вонн.
— Я хочу уйти сейчас.
Врач покачал головой.
— Вы слишком слабы, майор. Вы потеряли много крови. Ушибы. — Он пожал плечами. — Два дня и еда, которую дает Педро, и вам будет лучше.
— Мне нужна лошадь.
— Французы забрали всех. — Доктор выплеснул кровь из чашки в камин и вытер чашку полой пальто. — Может быть, завтра на рынке будут мулы для продажи.
— Должны быть лошади! Они кормят меня супом из конины!
— Эта лошадь погибла при взрыве. — Доктор поплевал на ланцет и вытер его об манжету. — Я приду завтра, если будет на то воля Божья. — Он повернулся, собираясь уходить, но Шарп буркнул ему в спину:
— Подождите!
Шарп корчился от боли, пытаясь сесть повыше.
