Французы были настолько уверены, что отослали войска с поля боя. Как раз в то утро целая дивизия ушла на север по Главной дороге, назад во Францию, и с дивизией ушел конвой тяжелых фургонов, загруженных сокровищами Эскориала — королевского дворца Испании. То, что оставалось в Витории, стоило гораздо больше, но надо же было с чего-то начинать, и французы были уверены, что они смогут отбить нападение Веллингтона и благополучно сопроводить остальную часть награбленного за границу.
И, как будто для того, чтобы расплатиться за картины, гобелены и мебель, которые ушли на север, меньший конвой пришел на юг и доставил пять миллионов золотых франков, чтобы выплатить армии задержанное жалованье. Фургоны с монетами поставили в общий парк с имуществом. Деньги должны были быть заплачены после сражения.
Сто сорок тысяч мужчин сошлись в одном месте для сражения. Солнце прогнало туман из долины, и те британские всадники, которые поднялись на западные холмы, видели под собой всю мощь Франции, построенную в боевые порядки. Они видели пушки. Они видели шеренги солдат, ждущих под роскошными знаменами и горящими на солнце орлами. Над полем еще не плавал ни орудийный, ни мушкетный дым и не скрывал великолепие выстроенной армии. Река под мостами отливала серебром в лучах рассвета. Поля, там, где они не были вытоптаны солдатами, пестрели маками и васильками. Империя была под угрозой, и сражение должно спасти ее.
***
Французские штабы, странно пустые теперь, когда генералы были на равнине, были высоко на холме, который поднимался к собору Витории. На самом верхнем этаже здания штаба, в большой пустой комнате, окна которой смотрели на запад, на поле боя, одинокий человек работал над бумагами, разложенными на огромном столе.
Пьер Дюко работал всю ночь, но отсутствие сна не сказывалось на его трудоспособности. Он сортировал бумаги, некоторые клал в большую кожаную дорожную сумку, другие в мешок — чтобы потом сжечь. Хотя он и не говорил никому, но Пьер Дюко был уверен в поражении.
Он планировал уйти на север с конвоем, который вышел на рассвете, но были слухи, что британцы послали часть их армии, чтобы перерезать дорогу, и Дюко решил, что будет безопаснее оставаться с армией. Лучше, думал он, встретить поражение с главными силами, чем с единственной дивизией, которая ушла к Сан-Себастьяну.
Он сам не знал, почему уверен в поражении. Возможно, потому, что он восхищался Веллингтоном. Английский генерал умел все точно рассчитывать, что нравилось Дюко, и он не верил, что тщеславные маршалы Франции могут в этом сравняться с англичанином. Император — другое дело. Он мог превзойти в точности расчетов и победить в бою любого человека, но императора еще не было в Испании и не было достоверно известно, что он приедет.
Император одержал большую победу на севере, и его противник подписал перемирие, однако если Веллингтон выиграет сегодня, его победа может вдохновить других врагов Франции сражаться снова. И если (а Дюко уже любил то будущее, которое он готовил так исступленно) на севере возобновится война, тогда Договор будет необходим.
Теперь у него уже практически был Договор. Вчера вечером посыльный от инквизитора доставил Дюко письма, которые он держал в сумке, прицепленной к поясу. Это были письма от выдающихся людей Испании — от солдат и церковников, политических деятелей и аристократов, адвокатов и торговцев, письма, которые все говорили о желательности мира с Францией. Для пользы торговли, для пользы Церкви, для пользы Испанской империи, и прежде всего — для славы Испании. Письма поощряли Фердинанда VII принять мирный договор. Инквизитор, отметил Дюко, отлично исполнил свою часть работы. И теперь, понимал Дюко, инквизитор придет, чтобы получить плату.
Он услышал шаги на лестнице, дождался стука в двери, крикнул, чтобы входили, и откинулся на спинку стула.
На подоле рясы инквизитора было два белых пыльных пятна после того, как он вставал на колени во время утренней молитве. Его темное лицо было мрачным, как если бы он тоже провел бессонную ночь. Он выглянул из окна туда, где армия ждала сражения, затем сел напротив Дюко.
— Вы получили письма?
— Я получил письма.
Инквизитор ждал, словно хотел услышать одобрение его работы. Когда этого не произошло, он резко махнул рукой.
— Ваши солдаты выглядят уверенно.
— Я полагаю, что британцы тоже, — сказал Дюко сухо. По правде говоря, он был удивлен подъемом духа во французской армии. Новости о победах императора пробудили в людях желание сделать в Испании то, что Наполеон сделал на севере.
— Ваша победа сегодня, — сказал инквизитор, — сделает Договор ненужным.
— В настоящий момент, — сказал Дюко, — я не настолько уверен относительно нашей победы, отец. — Он встал и подошел к окну. На столе возле себя он держал в маленькой миске хлебные крошки, и теперь он рассыпал их по подоконнику для птиц. — Мне не повезло, что я провел большую часть моей жизни с солдатами. Они — хвастливые существа, шумные, невоспитанные и легкомысленные. Они верят в победу, отец, потому что не могут допустить мысль о поражении. — Он обернулся от окна и посмотрел на священника. — Я не думаю, что ваша работа окажется сделанной впустую.
— Но без награды.
— Ваша награда, — сказал Дюко, возвращаясь к столу, — это слава Испании и существование инквизиции. Я поздравляю вас. У вас также, я уверен, уже есть фургоны маркизы, благополучно запертые в вашем внутреннем дворе. — Он сказал последние слова с насмешкой.
— Деньги, — неловко возразил отец Ача, — юридически не являются нашими.
— Верно. Но это не моя ошибка, если вы не смогли удержать женщину запертой в женском монастыре.
Инквизитор ничего не говорил несколько секунд. С подоконника доносилось негромкое постукивание клювов и царапанье коготков. Совсем издалека, приглушенный расстоянием, донесся слабый голос трубы. Инквизитор стряхивал пыль с рясы.
— Если будет мир между нашими двумя странами, то должны будут также быть дипломатические отношения.
— Верно.
— У меня есть надежда, что в этом смысле я мог бы еще вам пригодиться.
Дюко ничего не сказал. Он ожидал, что инквизитор будет угрожать, что если маркиза не будет арестована, он донесет о существование предложенного договора противнику. Дюко был готов ответить на эту угрозу, убив священника. Вместо этого, однако, инквизитор предлагал своего рода сделку.
— Продолжайте, — сказал Дюко.
— В Испании все будет начато заново. — Инквизитор, казалось, обретал уверенность, по мере того как говорил. — Возникнет потребность в новых людях, новых советниках, новом руководстве. Располагая богатством, майор, я могу ответить на этот вызов. Но не в том случае, если богатство скомпрометировано. Не в том случае, если эта женщина вызовет меня в суд или станет распространять слухи в приемных правителей Европы. Если вы позволите мне подняться — потому что я намереваюсь подняться, майор, — то в будущем вы найдете, что у Франции есть друг при испанском дворе.
