Джеремии меньше всего хотелось узнать, что Халь втянула Вьясу в долги ради мужчины.
— И вам не бывает горько, что вас покупают?
— Нет.
— Никогда?
— Никакой другой жизни, кроме как в Калании, я никогда не хотел.
— И тебе не хочется побывать Снаружи? Подняться на гору? Повидать мир?
Кев обернулся к нему.
— Нет.
— О! — Джеремия не нашелся, что сказать.
— Тебе понравился бы Севтар, — Кев улыбнулся. — У него тоже была эта привычка бегать кругами по парку Калании. И он тоже был инопланетником. Сколийцем.
Джеремия вытаращил на собеседника глаза.
— Ты шутишь!
— Вовсе нет. Его звездолет разбился более тридцати лет назад. И теперь Директоры боятся.
— Боятся? Почему?
— Он происходил из влиятельного сколианского рода, — Кев внимательно посмотрел на Джеремию. — Настолько влиятельного, что его близкие могли бы причинить Коубей неисчислимые беды, узнай они, что произошло. Директоры изменили его имя и личность. Севтар — так зовут нашего бога зари. Настоящего имени Сев-тара никто из нас не знал. Мы не сохраняли его историю в тайне, так как это только привлекло бы к ней еще большее внимание. Однако мы избегаем разговоров о нем с инопланетниками.
Джеремия ответил ему только взглядом, но его невысказанные слова разделили их, как несокрушимая стена. «А со мной ты о нем говоришь!» Калани Вьясы знали то, о чем Джеремия упорно старался не думать: он никогда не покинет Коубей.
МЕЖДУ ГОРНЫХ ХРЕБТОВ
Коубейский год был несколько длиннее земного. Он мягко переходил из зимы в весну, нагревался в лето, подмораживался в осень. Вьяса лежала так высоко в горах, что с наступлением зимы бураны обычно бушевали ниже Цитадели, оставляя Вьясу солнечным лучам, температуре ниже нуля и льду.
На этот раз солнечный свет лился в окно утренней комнаты в апартаментах Халь. Она сидела за накрытым столом напротив Джеремии. Они завтракали в полном молчании. Синий шелк ее халата казался еще ярче по контрасту с золотистой кожей, а волосы струились по спине волнами червонного золота. Теперь его привлекала не только ее броская внешность, но и все, что делало ее неповторимой: легкий изгиб губ, намекающий на глубоко припрятанную шаловливость; и то, как она радостно поднимала голову от своей работы, когда эскорт днем приводил его для партии в Игру; и пылкий призыв в ее глазах по ночам. Он понимал, что влюбился в нее, но она по-прежнему оставалась загадкой. О своих чувствах она никогда не упоминала, а по ее лицу ему лишь изредка удавалось угадать настроение.
— Ты сегодня молчалива, — заметил он.
Она сосредоточила на нем рассеянный взгляд.
— Прими мои извинения. Сегодня я плохая собеседница.
— Случилось что-нибудь?
— Можно сказать и так, — вздохнула Халь.
Задумчиво глядя на него, она прикоснулась к аудикому на столе.
Раздался голос помощницы:
— Сэва слушает.
— Пожалуйста, пришли сюда из моего кабинета материалы Союзных Миров.
— Сию минуту, госпожа.
Материалы Союзных Миров? Джеремия вопросительно посмотрел на нее, но она промолчала. А он знал по опыту, что в подобных случаях задавать вопросы бесполезно.
Некоторое время спустя в открытую дверь под аркой постучала девушка:
— К вам помощница, Директор Вьясы.
— Пригласи ее, — велела Халь.
Вошла блондинка, держа в руках коробку высотой около шести дюймов. Когда Джеремия увидел внутри компьютерные диски, его сердце учащенно забилось. Он узнал бы их где угодно. В них содержались все записи, сделанные им за годы полевых исследований в Дале.
Халь подождала, пока они снова остались одни. Потом посмотрела на Джеремию.
— Да, это твои.
— А моя диссертация? — знаки на дисках ему не были видны. — Ее уничтожили?
— Во имя всех ветров! Конечно, нет, — сказала Халь. — Мы бы никогда этого не сделали. Мы знаем, сколько сил и рвения ты вложил в свою работу.
— А где она?
Конечно, не следовало принимать это так близко к сердцу. Все равно никакой надежды вернуться домой в обозримом будущем не предвиделось. Он не сумел ни найти способ спастись из Вьясы, ни убедить Халь отпустить его. Если Союзные власти и продвинулись в переговорах о его освобождении, он ничего об этом не знал. И уже начинал думать, что на него вообще махнули рукой. Коубей находилась под сколианской протекцией, и Земля предпочитала избегать всего, что могло бы задеть воинственных сколианцев. Но что бы с ним ни случилось, судьба его работы оставалась для него важнее всего.
— Когда Совет Директоров дал тебе разрешение жить в Дале, — сказала Халь, — мы все понимали причину. Министр Карна знала, что ты будешь писать о нас.
— Возможно, — сказал он, еле сдерживая гнев, — это не имело значения; ведь она с самого начала не собиралась отпустить меня.
— Мы вовсе не столь коварны, Джеремия. Министр Карна не стала бы лгать тебе. — Халь прикоснулась к коробке. — Из-за этого мы
у тебя в долгу. И я уплатила его, насколько могла. Я отослала твои изыскания твоему наставнику на Землю.
— Профессору Бренну? — Джеремия уставился на нее. — Ты послала ему мою диссертацию?
Халь вынула диск из коробки. На мерцающей поверхности заблестела голограмма Гарварда.
— Их доставил ветролет, пока ты еще спал.
Он сглотнул.
— Халь, поставь его.
— Ты уверен? Ничего не изменится?
— Да, уверен. — Сердце колотилось, как бешеное. К какому выводу пришел Бренн?
Она ввела диск в прорезь в столе, и Джеремия затаил дыхание. Что, если Бренну его диссертация не понравилась? Что, если он счел ее незавершенной, а то и попросту плохой? Даже если бы он сам защищал ее перед комиссией, они могли бы счесть, что диссертация никуда не годится. Может быть, Халь права: отзыв Бренна повергнет его в отчаяние.
Но узнать он все равно должен!
В комнате зазвучал голос Бренна.
Джеремия, здравствуйте. Если вы слушаете эту запись, то, вероятно, знаете: коубейцы прислали мне вашу работу. — Он помолчал. — Сказать, что их поступок нас удивил, — значит, ничего не сказать. Но как бы то ни было, я отдал ее на рассмотрение экзаменационной комиссии.
Джеремия заморгал. Какой смысл отдавать ее им, если они не могут проэкзаменовать его?
Бренн продолжал, словно предугадав его реакцию:
Диссертация, которую автор не защищает, это особый случай. Однако, ознакомившись с ней и учитывая сложившиеся обстоятельства, комиссия решила принять диссертацию без вашей устной защиты. Да и в любом случае, когда речь идет о работах вроде этой, защита — пустая формальность. — Он опять помолчал. — Комиссия, наша кафедра и руководство Школы Искусств и Наук приняли совместное решение. Вам присвоена докторская степень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
