«Это будет интересно, — подумал Люсьен, дуя на бумагу, чтобы чернила поскорее высохли. — Никаких имен, никаких подписей».
XVII. ДЕМОНЫ В САХАРНОМ ТРОСТНИКЕ
«У вас есть друг, который хотел бы, чтобы вы знали…»
Жильбер Беккерель держал письмо за уголок и поджег его сигаретой. Когда оно воспламенилось, он с раздражением бросил его в камин. Франсуаза могла ликовать. Жильбер причислял ее к своей собственности, так же как свой дом или свою лошадь.
Жильбер позвонил в колокольчик, стоящий на столе.
— Билл Эвинг приходил?
— Да, сэр. Он ждет в передней.
— Проводите его и принесите нам бутылку виски.
Когда Эвинг вошел, Беккерель указал ему на стул. Эвинг сел и улыбнулся своему избраннику-кандидату:
— Я думаю, мы нашли, что нам нужно.
— Что мне сейчас нужно — так это палка, чтобы побить мою жену.
Эвинга интересовало только одно — могло это повлиять как-то на результаты выборов или нет.
— Я расскажу тебе позже, а пока — что ты нашел? — спросил Беккерель.
— Женщину, — ответил Эвинг.
— Кто эта женщина?
— Французская леди, — сказал Эвинг. — С характером гремучей змеи, если вы спросите мое мнение, но она живет с де Монтенями, и она не хочет, чтобы Поль де Монтень победил.
— Почему?
Эвинг пожал плечами.
— Она бы мне все равно не сказала, но это не имеет значения. Зацепка вот в чем — она переписывает письма де Монтеня и следит за его календарем. Она будет передавать тебе письма через меня, и мы будем знать, на каком фронте нам нужно работать в первую очередь.
— Я не думаю, что в Новом Орлеане так много глупцов.
— Не беспокойся, — уверенно заявил Эвинг. — Мы провалим де Монтеня. А теперь расскажи, что же, черт, произошло с твоей женой?
Беккерель достал золотые часы из кармана и молча изучал их какой-то момент. Затем он поднял глаза:
— У нее есть любовник.
— Кто?
— Если бы я знал… Мне не надо было говорить тебе об этом.
— Хорошо, а как же ты узнал?
— Кое-какие решительно настроенные граждане… Найми кого-нибудь, чтобы следил за моей женой, и когда он появится, дай мне знать — я с ним расправлюсь. Никто, кроме меня, понял?
— Эта идея мне кажется несколько скоропалительной, — сказал Эвинг. — Голосующие люди могут претерпеть многое, но мужчину, не сумевшего удержать свою жену под контролем, назовут чертовым глупцом.
— Ну и что же ты мне предлагаешь делать? Пойти и пожать ему руку?
— Все, что я знаю, — сразись ты с ним, и ты не получишь ни одного голоса, если проиграешь.
— Не проиграю. Теперь иди и займись тем, о чем тебя просили.
Салли казалось это таким несправедливым, что после стольких лет совместной жизни она увидела, как Поль влюбился в Адель. Но черт с ним! Кроме сердечной боли, он от нее ничего больше не получит. Так зачем Салли должна чувствовать себя столь несчастной из-за их маленького любовного романа?
Она сидела перед туалетным столиком. Она никогда не рисовалась перед Жильбером Беккерелем на глазах у Поля. Но в конце концов у тебя ребенок от него, никуда от этого не денешься. Она не любила Жильбера. Любил ли Поль Адель? Если да, что из этого?
Он не оставит Салли из-за нее. Он так и будет жить, делая всех несчастными. Салли угрюмо смотрела на свое отражение в зеркале. Быть может, она должна отвоевать Поля обратно у этой женщины.
«Я все еще красива, красивее, чем Адель». Но был ли смысл бороться за мужчину, который разлюбил ее годы назад? «У меня не было времени беспокоиться об этом, — думала она. — Я хочу добиться того, чтобы Поль попал в Вашингтон. Вот что я собираюсь сделать, и отныне я буду беспокоиться обо всем».
Поль заметил голубую блузку Салли, промелькнувшую мимо двери кабинета, и он уже приготовился к объяснениям насчет того, как это получилось, что он стоял, взяв за руки мадемуазель Скаррон. Но шаги Салли были слышны уже в зале и на ступенях. Он был настроен принять обвинения жены и снести ее справедливое возмущение, но она была недостаточно раздражена для этого. Он снова взглянул на Адель. Она смотрела на него с выражением, с каким не смотрела Салли уже многие годы, — с выражением восхищения. Поль освободил ее руки.
— Выйди в сад, подыши свежим воздухом перед тем, как заняться моими письмами.
Адель поднялась с улыбкой на лице. Они прогуливались по октябрьскому саду.
— Это мое любимое время года. Салли любит весну, но осень — мое время года, — сказал Поль.
Адель с любопытством изучала Поля. У нее создавалось такое впечатление, что ему больше нравится ухаживать за своим садом, нежели быть конгрессменом. Это должно быть очень скучно — быть замужем за таким человеком.
— Да, красиво! — сказала она, стараясь понять восхищение Поля. Для Адели красота представлялась в виде большого дома с фонтанами, красиво было то, что стоило денег.
— Мне приятно, что ты учишься любить это здесь, — сказал Поль.
«Ты здесь». Она прикрыла глаза и шепнула ему на ухо:
— Как мне может не нравиться здесь?
Поль взял ее за руку, она стояла с опущенными глазами.
Эмилия, Милеси и Шарман прогуливались по саду и заметили их. Эмилия толкнула Милеси обратно в тень и с недоумением смотрела на своего отца.
— Что вы делаете, мисс Эмилия? Вы знаете, мы не должны здесь находиться!
— Чепуха, — сказала девочка. — Я хочу послушать, что они говорят.
— Кто?
— Папа и эта француженка.
Пока они наблюдали, Поль подвинулся ближе к Адели и поцеловал ей руку.
— Пошли! — позвала Эмилия.
— Куда мы идем?
— Найдем Маму.
Мама Рэйчел как раз поднималась по ступеням кухни с переполненной корзиной в руке, когда Эмилия догнала ее сзади.
— Я искала тебя, Мама, — прошептала она. — Надо сделать что-нибудь насчет этой Адели.
— Что я могу сделать для нее? — поинтересовалась Мама Рэйчел. — И вообще, почему ты думаешь, что надо что-то делать?
— Папа целовал ей руку, а она так смотрела на него. — Девочка вспыхнула и выбежала за дверь.
Мама Рэйчел озадаченно смотрела вслед малышке. Адель чего-то добивалась, Рэйчел была в этом уверена, но чего именно — она понять не могла. Только самый большой глупец мог бы подумать, что Поль де Монтень разведется со своей женой.
— Ты не дашь мне немного холодного пирога для мистера Люсьена?
— Вы — всепрощающая душа, Мама Рэйчел.
Рэйчел вздохнула, посмотрев на Мио:
— Я знаю мистера Люсьена со дня его рождения, намного больше, чем я знала Сэма. Я не могу повернуться спиной к человеку, который был для меня почти родным ребенком. Ни за что, никогда я не смогу.
Когда Мама Рэйчел дошла до тростникового поля и увидела Люсьена, ей показалось, что он сейчас умрет. Он не поднял взгляда на нее, когда она подошла, он просто продолжал механически рубить тростник в размеренном ритме. Только когда она встала впереди, и он столкнулся взглядом с ее ботинками, он остановился, воткнул нож в землю и осторожно распрямил спину. Он с сомнением смотрел на нее, как будто думал, что она могла прийти, чтоб удостовериться, что он сполна расплачивается за ее Сэма.
