— Иди позови Джуни, чтобы помогла мне одеться, — крикнула она Рэйчел и ушла, не дожидаясь ответа.
Дети де Монтеней приказывали Маме Рэйчел в очень благородной форме, и она делала все, о чем бы они ни попросили. Но просьбы Адели Мама Рэйчел перекладывала на чернокожих более низкого ранга. Ей не приходило в голову, что де Монтени отдают свои приказы с уважением, чем делают услугу рабов желанной.
Адель раздраженно подергивалась, пока Джуни натягивала на нее черное шелковое платье. Когда Адель ушла, Джуни приложила к себе поношенное утреннее платье и встала перед зеркалом. Большинство белых хозяек отдавали рабыням свои поношенные или уже надоевшие наряды, но мисс Адель никогда этого не делала.
Прием запланировали на середину дня, и сейчас семья устроилась за завтраком. В два часа они прогуливались по берегу в ожидании парома, на котором прибудут их гости из Нового Орлеана. Люсьену дали возможность украсить прием своим присутствием, он был чисто одет, на руках его были элегантные перчатки.
Гостями в основном были люди бизнеса. Почти всех сопровождали жены и дети. Некоторые из них никогда раньше не бывали в «Прекрасной Марии», и если бы не их польза на выборах в этом году, их не было бы здесь и сейчас.
Разумеется, присутствовало и трио политиканов, выдвинувшее Поля.
— Ты должен признать, — говорили они между собой. — Де Монтень не делает промахов. И его маленькая жена — именно то, что надо. Она будет прекрасно справляться в Вашингтоне.
— Ну, конечно, будет. Вы так не думаете, мисс Скаррон?
Адель повернулась и увидела, что человек с лягушачьим лицом подхватил тему беседы советников.
— Вы не выглядите столь заинтересованной в победе де Монтеня, как подобает маленькой племяннице, — продолжал он.
— Я не его племянница, — ответила она.
— Да, но вы здесь живете, — сказал он дружелюбно. — Это почти то же самое. И все же почему вы хотите, чтоб он провалился?
— Это мое дело. Если, конечно, я действительно хочу, чтобы он проиграл, — резко сказала Адель.
— Хорошо, хорошо, — успокоил ее мужчина. — Мы могли бы с вами побеседовать. Меня зовут Билл Эвинг, если вы не помните.
Адель наклонила голову, дав ему понять, что она действительно не помнит. Они пожали друг другу руки. Он опять улыбнулся ей.
— Мы должны понять друг друга. Взаимные интересы, как говорится. Почему бы нам не прогуляться вдоль сада?
Адель замешкалась:
— Я думаю, вы прожили в Новом Орлеане достаточно долго, чтобы знать, что это неудобно. Я могу с вами выйти из поля слышимости, но не из поля зрения.
— Как вам будет угодно, — сказал Эвинг.
Она протянула ему только кончики пальцев, чтобы спуститься со ступеньки, как будто опасалась чего-то.
— Теперь, мисс Скаррон, я собираюсь раскрыть свои карты, — произнес он, когда они отошли на некоторое расстояние, — так как вы — моя единственная надежда в этой толпе. У Вигов есть причины для нежелания видеть де Монтеня в Вашингтоне. Его дела в Новом Орлеане идут очень хорошо на протяжении лет.
Адель не изменила выражения лица.
— И каким образом, вы думаете, я смогу вам помочь? — спросила она.
Он, конечно, же хотел ее помощи, или вовсе не стоило ей всего этого говорить. Билл Эвинг принадлежал к категории людей, которые даром времени не теряют.
— Мистер де Монтень всецело полагается на вас, — сказал он. — Каким образом у вас это получается, если вы не желаете его победы?
— Это не ваше дело, — бросила Адель. — И я вам уже говорила, месье Эвинг, что я не сказала, что я этого не хочу.
— Хорошо, хорошо. — Эвинг примирительно поднял руку. — Давайте просто предположим, что вы хотите его проигрыша. Тогда лучшее, что вы сможете сделать, это рассказать мне о письмах, которые вы переписываете, и назвать людей, с кем де Монтень встречается последнее время.
— Месье Эвинг, и как только вы попали на этот прием?
— Ну, у меня большие связи. Де Монтень хотел бы перетянуть меня на свою сторону. Я решил, что пойду за Беккерелем, всегда знаешь, что он собирается делать!
— Ясно. — Лицо Адели стало задумчивым. — А вы не боитесь, что я все расскажу Полю?
Эвинг передернул плечами:
— Расскажите ему все, что хотите.
Он начал удаляться. Эта маленькая француженка была слишком умна для него, Билл предпочел бы кого-нибудь поглупее. Он оглянулся назад:
— Я просто хотел, чтобы мы оказали друг другу любезность.
— Подождите минуточку. — Адель сделала шаг к нему.
— Да, мисс Скаррон.
— Естественно, я должна поставить свои условия. — Она говорила мягко, и он подумал, что уже положил глаз на ее «условия».
— Я уверена, что соглашение между нами возможно, месье Эвинг. Теперь вы можете проводить меня обратно, пока мы не обратили на себя внимания.
Люсьен наблюдал за ними с удовольствием и думал, что Билл Эвинг мог быть заинтересован только самой Адель. Люсьен с презрением посмотрел на остальную компанию. Среди них было много Биллов Эвингов.
Двое из гостей, представленных Люсьену, подошли к нему, когда он стоял у котлов, в которых осуществлялась варка тростника.
— Так интересно. Вы не находите, мистер?
— Нет, — пробормотал Люсьен. — И потом сахар — это не новшество для меня.
— О, нет, но это так волнующе. — Женщина в растерянности попятилась назад и столкнулась с черным слугой.
— Возможно, если бы вы стояли здесь.
Поль поддержал ее мягко, он шел вместе с Дэнисом:
— Дэнис, почему ты не объяснишь Адамсам, как обеспечивается варка?
Он отдал гостей в руки Дэниса и шепнул Люсьену на ухо:
— Если ты не можешь на один день стать цивилизованным человеком, то можешь возвращаться в тростники. Я не позволю тебе развлекаться своими грубостями.
Люсьену всегда был неприятен младший брат, но он никогда не проявлял своей нелюбви к нему, пока его вдруг не осенило, что Дэнис претендует на «Прекрасную Марию», что произошло после несчастья с «Маленькой Марией». С тех пор Люсьена беспокоила мысль о том, что, уехав в Вашингтон, отец мог оставить поместье в распоряжение Дэниса, и у Люсьена не было бы никаких шансов вернуть его. Люсьену никогда не хотелось управлять «Прекрасной Марией», но унаследовать хотелось.
Люсьен пробрался сквозь толпу. Проходя мимо Адамсов, он удивил их своей внезапной любезной улыбкой.
«У вас есть друг, который хотел бы, чтобы вы знали, что у вашей жены есть любовник…»
«Это будет интересно, — подумал Люсьен, дуя на бумагу, чтобы чернила поскорее высохли. — Никаких имен, никаких подписей».
XVII. ДЕМОНЫ В САХАРНОМ ТРОСТНИКЕ
«У вас есть друг, который хотел бы, чтобы вы знали…»
Жильбер Беккерель держал письмо за уголок и поджег его сигаретой. Когда оно воспламенилось, он с раздражением бросил его в камин. Франсуаза могла ликовать. Жильбер причислял ее к своей собственности, так же как свой дом или свою лошадь.
