- Он сможет произвести выстрел? - спросил Рощин. - Издалека сможет?
- Егорыч? Да Егорыч может из любой пушки с завязанными глазами поросят кастрировать. Он во всем, что стреляет, гений. Красавицу эту тоже он принимал, и первые годы она на нем была. Его даже посылали на обучение. Так нам потом спецы сказали, что не они его учили, а он их. Талантище у человека. Если Егорыч выжил - все как полагается сделает. А если не сделает, то все - это никому, значит, не по силам.
- Он ведь старый, - засомневался лейтенант.
- Эх… молодежь… Да таких сопленышей, как вы, десяток на такого старика надо. Тогда людей умели делать, не то что сейчас… Думаю, надо бы его поискать. Было бы полезно для дела.
- Добро. Поищем. А скажите - для танка снаряды здесь найти можно?
- Найдем.
- Тогда, лейтенант, берите танкистов и покажите им, где можно снаряды поискать. А вы, прапорщик, возьмите нескольких ребят и проверьте этого вашего Егорыча. Если жив - привезите сюда. Бойцы, вы поесть что-нибудь организуйте. У меня народ толком не завтракал. Игорь, твоя задача - притащить сюда снаряд. Запчасти от второго по ящикам распихай и тоже сюда - вдруг пригодятся. Возьми себе пару ребят. А я карты пока поищу.
* * *
В поселок поехали на уазике. За рулем Онищенко, на пассажирском месте Тоха, позади болтается Юлька. И все. Маловато народу, но больше не дали - все оказались загруженные какими-то делами. Тохой как работником не дорожили, девку таскать атомные боеголовки тоже не поставишь. В поселке, правда, врага давно не было, но на крыс нарваться реально. Вот и не отпустили прапорщика одного.
Прапорщик, кстати, Тохе понравился. Мужика, конечно, тряхнуло здорово - тоже свихнулся, раз начал увлекаться настольной игрой «Собери атомную бомбу»; да еще и в бомбоубежище закрывшись… А кто не свихнется в его ситуации? Но свихнулся как-то правильно - нет в нем той нездоровой шизанутости, что присутствует у пацана и Юльки. По Юльке, правда, и до всего этого дурдом плакал. Онищенко был предсказуем в отличие от этих юных маньяков. Не исключено, что дальше свихнется окончательно, но вообще-то вряд ли - крепкий мужик. При взгляде на него вспоминалось надежное слово «матерый».
Поселок начинался почти сразу за стеной, только с противоположной стороны от тех ворот, в которые заезжали. Небольшой частный сектор - парочка улиц, дальше виднеется ряд пятиэтажек. Причем одна из них серьезно повреждена взрывами, другая закоптилась до черноты - похоже, выгорела полностью. Одноэтажные домики тоже выглядели неладно. Стекла сохранились далеко не везде, руин и пожарищ хватало. Бронированная техника дел тут натворила - заборы снесены, все, что можно было раздавить, раздавлено.
Трупов хватало, как и воронья над ними. На них уже даже Тоха не обращал внимания - привык. Прапорщик тоже без эмоций - лишь аккуратно объезжал бесформенные лепешки: человеческое тело, раскатанное техникой, отличается от раздавленных трупов собак только размерами. Крепкий мужик. Наверняка в этой «деревне» знал многих, но и виду не подает.
Уазик остановился перед цепочкой упавших бетонных плит - остатки очень даже капитального забора.
- Приехали, - сообщил Онищенко.
Тоха, оценив габариты недостроенного особняка, присвистнул:
- Фига себе! Это он что - на пенсию солдатскую отгрохал?!
- Соседа это дом. Егорыча - вон, следующий участок. Не подъехать - тут на углу местный новорусский дуралей баню в три этажа строил; развалилась, засыпала все. Автоматы держите наготове, и от меня ни на шаг.
Оказавшись на улице, Тоха нервно поежился. Без танка, без Рощина и Синего он чувствовал себя очень неуютно. В нос бил смрад трупов и пожарищ, в уши долбило гнусное карканье воронья. В придачу солнце за тучами скрылось - к дождю, похоже. Класс - если потемнеет еще сильнее, крысы, пожалуй, решат, что надо бы выбираться на прогулку.
Прапорщик направился к дому, особо не заморачиваясь с выбором маршрута: прямиком через россыпь шлакоблоков. Тоха, переступая через обломки бани, едва поспевал за ним. Юлька плелась последней, на ходу ухитряясь чуть ли не на триста шестьдесят градусов вращаться, направляя свой автомат на каждую подозрительную щелочку.
Онищенко, остановившись перед вышибленной дверью, висящей на одной петле, спокойно в нее постучал и вопросил:
- Есть кто дома?
Ответом ему была тишина. Но он не сдавался - уверенно направился внутрь.
Внутри было немногим лучше, чем снаружи, - такой же разгром, разве что трупы не валялись. Мебель топорщилась щепой вокруг пулевых и осколочных пробоин, стены тоже изрешечены, под ногами хрустели осколки стекла и посуды, телевизор чернел разбитым кинескопом.
Онищенко, пройдясь по дому, подытожил:
- Егорыча нет. И Натальи Викторовны тоже. И трупов нет.
- Может, ушли? - предположил Тоха.
Прапорщик не ответил: присев, он постучал прикладом по полу и громко поинтересовался:
- Егорыч, ты там?
Несколько мгновений ничего не происходило, а затем Тоха вздрогнул, увидев, как задвигался линолеум на углу кухни. Со скрипом откинулась крышка погреба, из тьмы высунулась шустрая старушка, жмуря испуганные глаза, уточнила:
- Саш?! Ты?!
- Я, Наталья Викторовна. Я. День добрый. А Егорыч дома?
Супер - он бы еще про здоровье спросил. Для комплекта.
- А где ж ему, окаянному, быть? Тут он. Храпит внизу. Ирод - бидон браги невыгнанной из гаража вытащил вчера и пьет с тех пор! Сил больше нет его терпеть!
- Наталья Викторовна, надо бы его разбудить. Дело важное - отлагательства не терпит.
- Ну подожди, Саша, сейчас я его подниму. Ирода…
Голос старухи на последних фразах был нехорош - Тоха начал даже переживать за этого сверхартиллериста. Как бы чего плохого не сделала с ним.
Снизу послышался какой-то плеск - и следом возмущенный голос немолодого мужчины:
- Совсем спятила на старости лет?! Ты бы еще нужду на меня справила!
- Молчал бы, ирод! Саша вон к тебе пришел, и не один. Говорит, по делу. А ты тут валяешься. Хронь бесстыжая!
- Саш?!
- День добрый, Егорыч. Ты как там? Здоровье в порядке?
- Как минимум на пару пьянок еще осталось, - бодренько отрапортовал боевитый старичок.
- Ну так выбирайся - разговор есть. Важный.
Из подвала показался дедок. На вид помоложе той бабки, да и выглядел как-то бодро и бойко. Не верилось, что с перепою только что валялся. Первым делом пожал руку прапорщику, затем Тохе, а перед Юлькой изобразил нечто похожее на реверанс в исполнении паралитика. Оказав знаки внимания, не стал затягивать с разговором:
- Что за дело?
Прапорщик тоже не хотел тянуть время:
- Надо из двухсот третьего калибра стрельнуть разок. Не здесь - до позиции верст триста - четыреста отсюда. Спецбоеприпас. Дистанция порядка тридцати километров. Специалистов по орудию нам сейчас не найти - мало кто выжил. Надеемся, что ты поможешь. Сами никак. Сможешь?
Егорыч, поспешно кивнув, заверил:
- Проще чем высморкаться. Только старуху придется с собой брать - не оставлю ее здесь одну. И Приблуду тоже.
- Что за Приблуда? - опешил Онищенко.
- Да кошка. Приблудилась. С нами в погребе отсиживается.
- Хорошо, Егорыч. Бери кого угодно, только помоги. На тебя вся надежда. Собирайся - поедем в часть сейчас.
- А у нас все собрано. Мумия моя любимая и ненаглядная, давай-ка показывай ребятам, какие сумки надо тащить.
* * *
Крошечная армия полковника Рощина в отсутствие Тохи без дела не сидела. Едва заехали в ворота, как обогнали одного из солдат - тот тащил за собой двухколесную тележку с атомным снарядом. Судя по тоскливому взгляду, брошенному в сторону машины, ему было нелегко. Вплотную к танку стоял грузовик, оттуда народ из экипажа что-то вытаскивал. Второго солдата, у которого черты лица азиатские, заметили возле бокса. Он возился у котла, установленного на железной подставке. Источником пламени служило что-то вроде карликового огнемета. Или, может, паяльная лампа - Тоха не слишком в такой технике разбирался. Самое главное - запах оттуда доносился аппетитный: он это оценил, едва выбравшись из уазика.
Из бокса в сопровождении Чижова вышел Рощин. Тоха его узнал не сразу - полковник обзавелся солидным военным мундиром и штанами с красными лампасами. Онищенко, оценив прикид, уточнил:
- Я думал, что вы полковник.
Рощин пожал плечами:
- Форму мне Чижов притащил. Какая в принципе разница?
- Да никакой. Он, наверное, из музея нашего ее взял. Вот, знакомьтесь: Егорыч.
Рощин пожал старику руку и недоуменно уставился на старуху, выбравшуюся вслед за ним.
- А это супруга моя, - пояснил Егорыч. - Оставить ее одну не могу - дура дурой ведь.
- Уж кто бы говорил - пень трухлявый тебя вдвое умнее! - возмутилась бабка.
Полковник (или, может, уже генералом обзывать?), пресекая перебранку, указал на бокс:
- Вы знакомы с этим орудием? Сможете наладить и помочь выстрелить?
