спутник тут, значит, за Янтарным стоят не меньше пяти судов. Если “Свобода” станет мешкать, то флагман будет тут уже через две четверти часа. И тогда от них не останется даже щепок.
— Это ж сколько пушек, чтоб их крабы сожрали? — выдохнула Бринна за плечом у Дороти.
— На флагмане — сто двадцать. На втором судне — около сотни, — командор Вильямс накинула мундир, сброшенный ради возни с пушкой, потянулась поправить форменный воротник-стойку, вспомнила, что уже неделю как не носит ничего кроме простой рубашки на шнуровке и штанов с сапогами — и выглядит хуже дезертира. Поправила перевязь с саблей и коротко приказала: — Оставь при себе троих. Проверьте все орудия, порох, ядра. Остальных отправь к Хиггинсу. Паруса сейчас важнее.
— Слушаюсь, капитан. А как же ж…
— Нам нужно оторваться от них еще на четверть часа, в прибрежных скалах “Свобода” не сможет маневрировать, тут мели. Они просто расстреляют нас как утиный косяк, — Дороти договаривала это уже на ходу, спеша в сторону мостика.
Бринна больше вопросов задавать не стала — ссыпалась по лестнице, ведущей к оружейной палубе, одновременно выкрикивая кого-то по имени.
— Курс прежний. Выходим в открытое море, — Дороти добраться до мостика не успела: выхватить из столпившихся у борта моряков Хиггинса было важнее. — Док, ставь все паруса. Нам нужно выиграть время. Если у тебя есть в запасе еще что-то…
— Балласт сейчас будем сбрасывать?
— Нет, когда подойдут на расстояние залпа. Учтите, это флагман, и на нем как на королевской фаворитке — все самое лучшее. От панталон до колечек. И пушки тоже.
— Ну на носу-то у него их нету, — Хиггинс, задрав голову, уже высматривал на мачтах что-то одному ему известное. — Пока они разгоняются от причала — на парусах мы выиграем минут десять, от силы — двадцать. А в открытом море, когда сбросим балласт, при такой волне руля “Свобода” будет слушаться как бешеная корова пастуха. И скакать также. Тут морская ведьма надвое скажет — уйдем или нет. Был бы этот поганец ряженый один…
— Ваши слова, Хиггинс, да богам в уши, — Дороти улыбнулась.
Жизнь, казавшаяся еще такой беспросветной минуту назад, становилась краше. Драться, стрелять, убегать, догонять, лавировать все лучше, чем ощущать себя выкинутой на берег касаткой и пытаться научиться дышать тем, что для твоей природы чистый яд. Пока корка льда внутри была прочна, и слава небесам. Осталось только руки и голову занять делом.
— Но их двое. И спутник свой флагман в одиночестве не бросит. А лелеять надежду, что иверцы не захотят пустить мне кровь, я бы не стала. Тем более что со спутником я уже имела честь познакомиться. И уверяю, “Свобода” долго ему снилась в кошмарах, — самодовольно сказала Дороти и сдула со лба мешающую прядь.
Хиггинс аж по бокам себя хлопнул, показывая, что только старых счетов им сейчас не хватало.
— Хиггинс, самое время показать все, на что вы способны. Иначе на “Каракатицу” мы с вами будем смотреть, да только снизу.
— Знаю, кэп, знаю. Сейчас мы натянем этих….
Остальное потонуло в такой черной брани, что Дороти предпочла не вслушиваться. Впрочем, пусть ругается. Ругань всегда четче приказов и для своих понятнее.
Голову Дороти нашла чем занять — теперь пришел черед рук. По-прежнему команда Морено была слишком мала для такого фрегата, как “Свобода”, и если в обычные дни рук просто не хватало, сейчас их не хватало катастрофически, а значит, и капитанские могли сгодиться.
С хлопком раскрылся основной парус, и Дороти бросило вперед — “Свобода” скакнула норовистым конем, зарылась носом в волну, потеряв скорость, но сразу выпрямилась и пошла точно по старому курсу. На фок-рее кто-то засвистел, и корабль швырнуло повторно — Хиггинс выставлял паруса по-своему. Еще один свист, и опять рывок. Надо отметить, что мастер свое дело знал — все паруса раскрывались и собирались без заминки, а значит, перед этим большая работа по правильному натяжению снастей тоже была выполнена филигранно.
Дороти, поймав ритм движения палубы под ногами, поднялась на мостик и положила руку на штурвал. Сквозь рев ветра и хлопки парусины приходилось прорываться криком.
— Где Морено?
— Видел, как он спускался к твоей каюте, капитан. И не выходил больше. Там Саммерс стучал, но вроде как не впустили его. Во всяком случае, ушел, — сквозь гул ветра проорал Фиши.
— Фиши, иди на оружейную палубу, а еще лучше заряди ту малышку, которую нам подарил сэр Августин. Испытывать будем сразу в бою. Хиггинс справляется с парусами, но как бы мы ни мчали — “Святой Мартин” и “Изабелла” идут быстрее. Мы выгадаем полчаса или чуть больше, а до границы с морем Мертвецов около десяти часов полного хода. Придется принимать бой, и лучше сделать это на своих условиях.
— Да какие тут, в бездну, условия?! Ветер будет ровным до вечера, я чую, в буре нам не спрятаться, да и для тумана нет предвестников…
— Значит, будем драться при хорошей видимости. — Раздался еще один хлопок, судно накренилось, и Дороти, навалившись на штурвал, помогла Фиши удержать курс. — Тоже недурно.
— Так что я забыл рядом с пушками, когда штурвал вроде бы здесь, капитан? — спросил Фиши.
— Я хорошо знаю руль “Свободы”, но еще лучше — читаю маневры иверцев. Я с ними дралась, и не раз. Когда мы встанем борт к борту и начнем разговор ядрами — ты возьмешь штурвал. А пока мы играем в лису и кролика, пусть побудет у меня.
Фиши посмотрел с упреком, но понял, что зря теряет время, спустился вниз и размашистым шагом устремился на корму.
Дороти перехватила колесо штурвала, так, чтоб сподручней было крутить, и замерла, всматриваясь туда, где на большую воду грузно выходил “Святой Мартин”. На его счет Дороти была спокойна — на всех парусах и при удачной волне “Свобода” оставит флагман далеко позади. Другое дело “Изабелла”.
С ней Дороти первый раз схлестнулась пять лет назад, возле порта Вейн, по чистой случайности — они отстали от основной баталии, в которой сцепились две эскадры, алантийская и иверская, из-за надвигающегося шторма. И вышли прямиком в линию неприятеля настолько удачно, что тремя точными залпами вывели из боя один из кораблей рядом с “Изабеллой”, которая тут же развернулась к ним бортом и вступила в бой. Надо сказать, артиллерия на ней стояла отменная — они пробили “Свободе” такие бреши, что не подойди к ней на помощь свои и не оттяни внимание “Изабеллы” на себя — уходить команде на шлюпках. Но и иверцам тогда досталось — вернулись хоть и
