фон Берга хоть и оказались малой взрывной силы, но обладали другим полезным качеством — дальностью полета. И пока “Свобода” держит дистанцию, иверцы могут хоть зубы от злости сточить, но ответить им нечем. Конечно, долго это не продлится, и все равно придется вставать борт в борт, но пока ничто не мешает как следует их раздраконить.
Установить пушку на лафет оказалось делом муторным и не таким быстрым, как хотелось. Дороти справилась. Не в одиночку, понятное дело. С двумя матросами. Потом привалилась к горячему от первого выстрела металлу, перевела дыхание, сглотнула насухо и расщелкнула зажимы, которые стискивали следующее ядро.
Изнутри пушка была не гладкой, а точно изъеденной гигантским червяком, и снаряд скатился в глубину по спирали. С порохом и фитилем справиться оказалось проще. Теперь, зная примерную силу отдачи, Дороти не пожалела мешков с мокрым песком, разумно рассудив, что лишнюю дыру в палубе им и без того сделают.
В заткнутое ухо что-то проорал присланный Бринной матрос: Дороти расслышала про готовность трех орудий правого борта — все, что они могли себе позволить при столь ничтожном числе экипажа. Чертовски мало!
Три против сорока только по одному борту у “Изабеллы”… Верная гибель. Долгая по времени: даже с таким преимуществом у иверцев уйдет около часа на то, чтобы разнести “Свободу” в щепки, но все-таки схватка будет проиграна еще до начала сражения.
Впрочем, сейчас не время захлебываться — тонуть они еще и не начинали.
Запал, вспышка, выстрел, тонкий звон в ушах. И то ли ядра в обойме отличались одно от другого, то ли первый залп был как тот котенок из пословицы — слепым и безногим, но теперь снаряд, с легкостью преодолев расстояние между судами, расплескался огненным цветком у основания мачты.
Удачно, очень удачно.
У иверцев сразу возникло неотложное дело: прикрываясь бортами от повторной атаки, они тушили рвущееся из пробоины пламя, которое вроде бы затихало от их усилий, но тут же ехидно возрождалось в другом месте. А пожар на корабле — беда пострашнее чумы.
Дороти с матросами снова подтянули сползшую с лафета пушку.
“Изабелла”, несмотря на пожар, отыграла расстояние, а потом сделала рывок еще ярдов на пятьдесят.
Дороти поправила прицел насколько это было возможно — и вновь запалила фитиль.
Пушка грохнула так, что уши заложило: ядро, оказавшееся куда тяжелее двух своих предшественниц, со свистом преодолело расстояние между кораблями и рухнуло куда-то в центр палубы. Дороти ожидала опять пламени, но сначала была тишина, потом звонкий хлопок, точно гигантский стеклянный купол лопнул, и палубу “Изабеллы” накрыло чем-то, напоминающим пар. Который взмыл вверх и сразу рассеялся.
Корабль дернулся, словно рулевой потерял штурвал, вильнул, но выправился почти сразу.
В пробоине на носу больше не мелькали силуэты, да и пушки заново нацелить никто не пытался.
Дороти утерла пот со лба и вновь наклонилась к ядрам.
Вернее, попыталась: “Свободу” качнуло, и она, попав под встречный порыв ветра, накренилась.
На исправление положения ушло около полуминуты, столько же понадобилось, чтобы сложить предательски поймавший ненужный ветер парус. За это время “Изабелла” успела набрать потерянную скорость.
Их рулевой был весьма опытный малый, и сейчас это доказывал: не теряя в скорости, начал смещаться с прямой линии, на которой была “Свобода”.
Наверняка хотел догнать, поравняться и дать полный залп с правого борта.
Пушкарям на носу такой маневр явно портил позицию, но, похоже, после последнего выстрела “малышки” фон Берга часть гарнизона так на ноги и не встала. Дороти приказала матросам снять рубашки, распорола на части ножом, и они, используя куски отличного алантийского льна, как кухарка прихватки, в очередной раз передвинули горячее орудие обратно на лафет.
В спине заныло, низ живота прострелило болью, но пушка медленно вернулась на законное место.
Дороти выдохнула, скомандовала:
— Еще на два пальца!
Но тут подоспела непрошенная помощь: горячий металл обхватили еще две руки, обмотанные черными тряпками, и с легкостью помогли переместить орудие.
— Решил все же принять участие в веселье? — не оборачиваясь, бросила Дороти.
— Не мог пропустить твои мучения, моя прекрасная леди. Ну и мучения иверцев заодно. Это, так сказать, двойное удовольствие. А я жадный.
Голос у Морено был хриплый, надтреснутый, словно его мучила жажда, но оглядываться Дороти не захотелось. Не хотелось и читать нотации пропадавшему неизвестно где пиратскому капитану, хотя от начала погони за “Свободой” прошло уже три четверти часа точно.
Не ее это дело.
И человек — не ее. Все чужое. Кроме “Свободы” и чести.
Морено снова пришел на помощь — отогнул крепеж и помог заложить особо тяжелый заряд в жерло.
Дороти запалила фитиль. Сделала пару шагов назад и почти наткнулась спиной на Черного Пса, который то ли передумал отходить от пушки, готовой уже выстрелить, то ли решил помешать сделать это Дороти.
Морено словно впал в глубокую задумчивость, смотрел не на нее, и даже не на “Изабеллу”, а куда-то мимо, внутрь себя. Серый от усталости, с темными кругами под глазами, голый по пояс и уже измазанный смесью сажи и масла для фитилей.
— Нам лучше… — начала Дороти, пытаясь обогнуть Морено по дуге и одновременно прихватывая его за болтающийся ремень перевязи.
Черный Пес отмер, медленно развернулся, но прикрыть уши или отойти не успел — пушка дала залп. Если бы речь шла об обычном ядре, Дороти бы посчитала выстрел неудачным.
С поправкой на маневр снаряд ударил “Изабелле” выше ватерлинии — слишком низко, чтобы задеть орудийную палубу, но для того, чтобы волны заливали в трюм больше воды — в самый раз.
Снаряд Астина легко пробил обитые защитой доски, скрылся где-то в недрах корабля, а потом откликнулся эхом взрыва. Видимо, пробоина будет не одна. Что ж, она даст “Свободе” лишних пять или десять минут жизни — часть солдат “Изабеллы” будут вынуждены откачивать воду, а значит, стрелять не смогут.
Но дело все равно было табак: их почти догнали, и теперь между кораблями оставалось не больше двух корпусов.
Фиши с Хиггинсом, отслеживая движение “Изабеллы”, порушили планы иверца и заложили такой галс, что “Свобода” чуть не легла на воду боком, но, поднимая буруны, развернулась к противнику сначала носом, а потом правым бортом — согласно приказу Дороти.
— Морено! — рявкнула она Псу, который все еще был точно контуженный. — Надо перекинуть пушку с кормы на борт. Мы успеем сделать еще один выстрел.
Морено встряхнулся, откинул волосы со лба, растер виски, точно его головная боль изводила, осклабился и ответил:
— Ну, гальюна ты их уже лишила. Думаешь, сможешь заставить их озвереть
