– Конечно, отдыхай.
Больше мы к этой теме не возвращались. Мать старалась не беспокоить меня, даже еду в комнату приносила, хотя отец был против. Он не любил нарушать порядки, а я была ярым нарушителем. Да и с извинениями папа не спешил: обычно после побоев на другой день он становился «лучшим отцом на свете», но в этот же раз, наоборот, избегал меня.
В пятницу, когда папа был на дневной смене, а мать вновь ушла с Мотей в больницу, я выскочила на улицу встретиться с Натой. Мы уселись в пустом дворе на лавку на детской площадке, хорошо еще людей в округе не было. Конец ноября разогнал всех в теплые уютные здания, где, как минимум, нет холодного ветра, луж и грязи под ногами.
– Как ты, детка? – спросила Наташа, разглядывая мое лицо. Болячка возле губы уже зажила, боль в мышцах притупилась. Никаких следов рукоприкладства.
– Бывало и лучше, – усмехнулась я, кутаясь в теплый вязаный шарф. На мне была шапка с помпоном, пуховик и домашние тапочки. Тот еще видок.
– Вот же сволочь! Урод! – сокрушалась подруга. – Чтоб у него руки отсохли! И мать тоже хороша!
– Порой мне кажется, это не друг его предал, а я.
– Слушай, почему бы тебе Вите не рассказать про отца? – предложила вдруг Краснова. В общих чертах я поделилась с ней произошедшим в переписке.
– Это унизительно. Да и толку? Что он сделает? Мы с ним… теперь чужие, – на последнем слове к горлу подступила горечь. Я никогда не хотела быть чужой для Шестакова. Моя любовь к нему не уместилась бы в масштабах целой Вселенной. Однако он даже о ней не знает, она ему не нужна.
– Это глупо.
– Твоя идея – вот это глупость.
– Витя должен знать. В конце концов это…
– Что я должен знать? – послышалось неожиданно за спиной. Сердце ухнуло, когда я оглянулась и увидела Шестакова на ступеньках у входа во двор.
___ Дорогие читатели! Если вам нравится история, подарите ей звездочку. Поддержите наших героев.)
