Но в этот момент холодные пальцы коснулись его шеи. Он быстро повернулся на месте и почувствовал, как легкое дуновенье леденящего воздуха коснулось его лица.
— Петр? — Он услышал голос Саши, в котором звучала растерянность. Но в тот же момент его внимание вновь было отвлечено каким-то неожиданным и постоянным присутствием, наполненным страхом, который он не смог даже сразу понять. Это только внешне казалось, что это прикосновение было слабым и замирающим, и кончилось, как только он повернул голову в этом направлении.
— Оно здесь, — сказал он. — Держись ближе ко мне… — Теперь у него уже не оставалось сомнений, в каком направлении следовало идти. И он двинулся вперед как можно быстрее по неровной земле, избегая густых зарослей и поднимаясь по отрогу холма. Он слышал, как Саша все время шел сзади, и надеялся, что тот не отстанет, когда с трудом пробирался сквозь ветки, покрытые листьями, раздвигая их руками. Он старался идти как можно прямее, чтобы выдерживать направление, пренебрегая возникающими препятствиями.
— Петр! — услышал он, и подождал момент или два, как вновь почувствовал леденящий холод и легкое прикосновение холодных пальцев, почувствовал неприятный запах речных водорослей.
— Петр! — вновь раздалось сзади него, но теперь совсем близко. Это означало, что с Сашей было все в порядке. Они оба были пока невредимы. И он продолжал идти, все меньше и меньше думая о том, что сзади них вообще что-то могло быть, и только чувствовал совершенно отчетливо, что безопасность была впереди…
И вот Петр Кочевиков, который только совсем недавно поверил в призраков, в водяного и тому подобные вещи, нашел себя прокладывающим путь наверх в слепом ужасе от того, что может ожидать их, и в слепо веря в то, что вело их вперед…
При этом он абсолютно точно осознавал, что ситуация может быть прямо противоположной той, которую он представлял в своих ощущениях…
Саша частенько повторял в таких случаях, что это давало знать себя его сердце…
Сзади он слышал теперь раскаты грома и треск, которые сотрясали тишину леса, чувствовал, как нарастает ощущение холода в окружающем воздухе и темнеет небо. Теперь Саша догнал его и ухватился за него рукой, предлагая остановиться, потому что собирался дождь…
Но он сбросил его руку, как бы выражая свое несогласие.
Нет. Пока нет. Это она сказала нет. И его ощущение безопасности оставалось постоянным.
— Все в порядке, — сказал он Саше, даже не взглянув ни на что, из окружавшего их и не попытавшись разглядеть хоть какие-нибудь детали: ни на Сашу, ни на лес, который со всех сторон подступал к ним. — Это Ивешка. Она все еще впереди нас и все время идет вперед…
— Она еще вернется, — сказал Саша.
— Я не уверен, что она сможет, — ответил Петр и пошел вперед, навстречу белому туману, опускавшемуся сквозь ветки…
Теперь они прошли папоротники и шли по рыхлым листьям, поблескивавшим под дождем словно гладкий ковер. Идти было легко, если не считать попадавшиеся кусты боярышника и терна. Он шел, следуя обрывкам своих представлений о том, куда он должен дойти, несмотря на боль в боку и на каждом шагу подкашивающиеся ноги, замедляя шаг, если присутствие, служившее ему проводником, начинало ослабевать, переводил дыханье и шел снова, как только оно становилось сильнее, пока наконец не поскользнулся на голом склоне, потерял равновесие и съехал по склону прямо в поток дождевой воды.
Он едва не задохнулся, падая в жидкую грязь и еще не осознав этого, оказался по колено в воде. Но когда ему удалось подняться, он смог увидеть ее отражение в волнистой водяной поверхности, словно она стояла сзади него.
Он резко повернулся, чтобы взглянуть, ухватился за меч… и не увидел ничего, кроме мокрых листьев и окружавшего его леса… и буквально обезумевшего Саши Мисарова, который чуть в стороне от него поднимался по скользкому гребню, направляясь к нему.
Вот дурак, ругал он себя. Он не мог сдержать бьющегося сердца, и не хотел обернуться назад в сторону той лужи, потому что он чувствовал затылком холод и был уверен, что ее отражение все еще там.
— Петр! — услышал он как Саша звал его. И тут же увидел ее, вместо следов воды на мокрых листьях, отражение за отражением сменяли друг друга, повторяя то весь ее облик, то лишь часть его, размножаясь в каждой мелкой лужице и в каждой капле воды вокруг него. — Боже мой, — еле выдохнул он, и медленно, словно нехотя и сопротивляясь чему-то, обернулся назад.
Петр сидел, уставившись в поверхность воды, когда наконец у подножья склона появился весь промокший и задыхающийся Саша. А Петр продолжал все так же сидеть, вглядываясь в воду, словно там было что-то гораздо более важное, нежели тот факт, что едва не заблудился в лесу, или не потерял его, что, возможно, было более важным.
Определенно Петр был не в своем уме: весь в царапинах от веток, до костей промокший, весь в мокрых старых листьях, вымазанный по пояс в грязи.
— Петр? — позвал его Саша.
Тот, не поворачиваясь в его сторону, лишь спросил:
— Ты видишь ее?
— Нет, — сказал Саша, безнадежно сожалея, что они оставили лодку. У него дрожали и руки и ноги после того, как ему без отдыха пришлось так долго следовать за Петром. Ему ничего не хотелось сейчас так сильно, как вернуться на лодку и запереть Петра в кладовке, если только это позволило бы уберечь его от домогательств русалки.
— Она ведет себя так же, как и раньше, — пробормотал Петр, — не так, как дома…
— Что ты имеешь в виду под этим «не так как дома»? — Холодное сомненье не покидало его, хотя он и старался вспомнить, как Ууламетс всегда мог устранить его, Ууламетс, который всегда был так уверен и всегда настаивал на своем…
Саша почувствовал желание тронуть его, и оно было очень сильным: он чувствовал, что все, что бы только Петр ни видел там, все это не представляло угрозы для них и лишь вселяло ужас в это место…
— Ну, хватит! — сказал он и, сломав ветку, ударил ей по поверхности воды, поднимая рябь и брызги. — Петр!
Тот уронил лицо на руки, глубоко вздохнул и даже не обиделся, когда Саша подтолкнул его своим грузом и таким образом попытался увести его от этой лужи. Он не был достаточно силен. Но Петр и сам сделал попытку встать, опершись на его руку…
Затем он остановился, оглянулся назад, смущенный и расстроенный…
— Не делай этого, — сказал Саша, стараясь утащить его в сторону, желая про себя, чтобы он не глядел туда, потому что неожиданно краем глаза заметил белый след, парящий в воздухе. Он взглянул со страхом немного вперед и увидел расплывающееся пятно среди дождевого тумана, как если бы вода вдруг на мгновенье задерживалась, прежде чем упасть на землю.
Он чувствовал, что успокаивается помимо своего желания. Он видел, что видение отступает, видел, что поверхность воды покрывается рябью брызг, словно вуаль из дождя медленно всасывает его, и оно так же медленно исчезает.
Петр отошел на несколько шагов и тут же сел, будто колени подгибались под ним.
— То, что произошло с Ууламетсом, никак не касается ее, — сказал Петр и опустил голову на руки.
— Это то, что она сказала тебе?
— Она не смогла, и я не смог расслышать ее… Я только знаю разницу. — Саша опустился перед ним, упираясь пятками в землю. Он неожиданно почувствовал сильное утомление и холод, чтобы приставать к нему с многочисленными расспросами.
— Я еще не сошел с ума, — настаивал Петр, начиная дрожать.
— Я это знаю. — Саша дотянулся до него и взял его за руку. Она была холодна как лед, белая, испачканная грязью и размокшими листьями. — Послушай, сейчас идет дождь, и уже поздно, а мы еще и не знаем сами, куда идем. Давай остановимся здесь, устроим ночлег, разведем костер и приготовим ужин.
— Интересно, с кем мы окажемся под одной крышей? — спросил Петр.
— Я не знаю, — сказал Саша, чувствуя тошноту в собственном желудке. Он никогда не мог себе вообразить, что он был бы в безопасности, проведя ночь с русалкой… однако в этом месте это было возможно.
Он не переставал желать про себя, чтобы она держалась подальше от Петра, и чувствовал, что она готова согласиться с ним…
Она тоже желала им покоя и безопасности.
Особенно, и по очень важным причинам, для Петра.
Однако это ее намерение было весьма далеко от того, чтобы успокоить его.
Они поужинали, в который уже раз, рыбой и репой, самым лучшим образом приготовленной рыбой и репой. Весь фокус состоял в том, что для этого было нужно поддерживать огонь всегда на одном уровне: чтобы он был вполне достаточен, чтобы разгонять дождевые капли, и не так высок, чтобы его мог разметать ветер или он мог прожечь натянутую над ними парусину, которую они сшили из нескольких кусков в качестве своего временного убежища: время от времени их обдавало дымом, но дым ведь был не чем иным как теплым воздухом, и он в конце концов был даже приятен, несмотря на то, что разъел глаза. Горячая еда и немного водки, подсохшая одежда и подложенные в качестве сиденья деревянные чурбаки скрасили их ночлег в этом месте. Теперь, когда между ними и Ивешкой был свет и тепло огня, Саша занялся обустройством ночлега, в то время как Петр заготавливал сучья.
