— Ты — философ? А где тогда твои губка и мочалка?
— Вы пришли, чтобы объявить войну Омнии. Я не считаю это разумным.
— С точки зрения Омнии, разумеется.
— С любой точки зрения. Скорее всего, вы нас победите. Но не всех. А что вы будете делать потом? Оставите тут гарнизон? Навсегда? Следующее поколение будет мстить. Его будет мало интересовать, почему вы так поступили. Вы превратитесь в угнетателей. И они будут сражаться. Возможно даже, одержат победу. После чего начнется другая война. А когда-нибудь много позже люди будут недоуменно вопрошать друг у друга: «И почему они тогда не договорились? Там, на берегу, прежде чем все это началось. Прежде чем погибло столько людей». Сейчас у нас есть шанс. По-моему, нам очень повезло.
Некоторое время Аргависти молча смотрел на него, а потом ткнул локтем Борвория.
— О чем это он?
Борворий, которому мыслительный процесс давался лучше, чем прочим главнокомандующим, спросил:
— Ты говоришь о капитуляции?
— Да.
Аргависти взорвался.
— Ты не можешь так поступать!
— Кто-то из нас должен сдаться. Прошу, выслушайте меня. Ворбис мертв. Он заплатил сполна.
— Нет, не сполна. А ваши солдаты? Они пытались разграбить наш город!
— Ваши солдаты подчиняются приказам?
— Несомненно!
— И если ты им прикажешь, они убьют меня на месте, не раздумывая?
— Не сомневаюсь в этом!
— Но я же безоружен.
Неловкая пауза на палящем солнце.
— Когда я приказываю, они подчиняются и… — начал было Аргависти.
— Нас послали сюда не для переговоров, — резко произнес Борворий. — Смерть Ворбиса ничего не меняет — в фундаментальном смысле. Мы пришли сюда, чтобы Омния перестала представлять угрозу нашим странам.
— Она уже ее не представляет. Мы пошлем материалы и людей для восстановления Эфеба. И золото, если хотите. Мы сократим армию. И так далее. Считайте нас побежденными. Мы даже откроем Омнию для других религий, если кто-нибудь захочет построить тут храмы.
Громовой голос эхом отозвался в голове у Бруты. Словно человек за твоей спиной сказал вдруг: «Бей красную даму черным королем», а ты-то считал, что играешь самостоятельно…
I. Что?
— Это будет способствовать… конкуренции, — сказал Брута.
II. Другие Боги? Здесь?
— Побережье станет зоной свободной торговли. Я хочу, чтобы Омния заняла достойное место среди дружественных стран.
III. Я слышал, Ты Упомянул Других Богов.
— Ее место на дне моря, — сказал Борворий.
IV. А Нельзя Ли Вернуться К Вопросу О Других Богах?
— Прошу меня извинить, — бодро произнес Брута. — Мне надо помолиться.
Даже Аргависти не стал возражать против этого. У сумасшедших есть свои преимущества, как у святого Когтея, молившегося всем, кто соглашается его выслушивать. Люди побаивались мешать тебе, резонно опасаясь, что могут сделать только хуже.
— Да? — едва слышно спросил Брута.
V. Как Мне Кажется, Вопрос О Поклонении В Омнии Другим Богам Еще Не Обсуждался?
— Но тебе же будет лучше! — воскликнул Брута. — Люди скоро поймут, что другие боги — ничто по сравнению с тобой, верно? — вкрадчиво осведомился он и скрестил пальцы за спиной.
VI. Это — Религия, Мальчик, А Не Контрольная Закупка! Ты Не Должен Подвергать Своего Бога Испытанию Рыночными Законами!
— Прости меня. Я понимаю, тебя беспокоит появление новых божеств…
VII. Меня? Беспокоит? Эта Толпа Постоянно Прихорашивающихся Девок и Накаченных Мужиков С Курчавыми Бородами?
— Отлично. Значит, договорились?
VIII. Да Они По Сравнению Со Мной… Что?
— А сейчас мне пора вернуться к этим людям.
Его внимание привлекло какое-то движение в барханах.
— О нет! — простонал он. — Идиоты…
Он развернулся и быстро, со всех ног, кинулся к главнокомандующим.
— Нет! — отчаянно кричал он. — Это совсем не то, что вы думаете. Выслушайте меня! Умоляю, выслушайте!
Но солдаты уже увидели армию.
Она выглядела внушительной, быть может, более внушительной, чем была на самом деле. Когда люди узнают, что к берегу причалил огромный флот с явным намерением заняться серьезным мародерством и грабежом, а потом еще эти вражеские солдаты — они, конечно, из цивилизованных стран, но все-таки — начнут привлекать местных девушек посвистыванием и всякими неприличными жестами, производить на них впечатление сверкающими доспехами и всякими потребительскими товарами, ну, не знаю, бронзовыми зеркальцами, что ли, при виде которых женщины обычно теряют голову, иногда даже можно подумать, что с местными парнями не все в порядке… В общем, при виде вражеской армии люди либо убегают в горы, либо хватают какой-нибудь предмет, которым удобнее всего размахивать, велят бабушкам спрятать семейные драгоценности в комод и готовятся к сражению.
Во главе армии катилась железная тележка. Из трубы ее валил пар. Бедну, видимо, удалось-таки починить ее.
— Глупцы! Глупцы, — закричал Брута всему миру и побежал дальше.
Солдаты уже успели перестроиться в боевой порядок, и их командующий, кем бы он ни был, весьма удивился, увидев, как его армию атакует один-единственный человек.
Борворий поймал Бруту, когда он уже подбегал к ощетинившемуся копьями строю.
— Понятно, — хмыкнул он. — Ты занимал нас разговорами, выигрывая своей армии время.
— Нет! Я не хотел этого!
Борворий прищурился. Он не смог бы пережить многочисленные войны, если бы был таким уж глупцом.
— Возможно, ты и в самом деле не хотел этого, — кивнул он. — Но это уже неважно. Послушай меня, мой невинный маленький жрец. Иногда война неизбежна. Словами уже ничего не решишь. Есть… другие силы. А теперь… возвращайся к своим людям. Возможно, мы оба будем живы, когда вся эта мясорубка закончится, вот тогда и поговорим. Сначала сражение, а все разговоры — потом. Вот как бывает, мальчик. Это — история. А теперь уходи.
Брута отвернулся.
I. Хочешь, Я Их Сражу?
— Нет!
II. Я Могу Превратить Их В Пыль. Только Скажи.
— Нет, это еще хуже войны.
III. Но Ты Говорил, Что Бог Должен Защищать Свой Народ.
— Что с нами будет, после того как я велю тебе сокрушить честных, невинных людей?
IV. Мы Выживем?
— Нет, не делай этого.
Омниане собирались на барханах. Многие толпились вокруг бронированной тележки. Брута смотрел на нее сквозь пелену отчаяния.
— Разве я не говорил вам, что пойду один?
Симони, который стоял, прислонившись к борту Движущейся Черепахи, мрачно усмехнулся.
— Ну и чего ты тут добился?
— Пока… ничего.
— Я так и знал. Жаль, что тебе самому пришлось убедиться в этом. Некоторые события сами хотят случиться, понимаешь? Иногда люди хотят встретиться с противником лицом к лицу… вот и все.
— Но если б эти люди только…
— Такой заповеди нет.
Что-то звякнуло, открылась боковая пластина, и из отверстия задом наперед вылез Бедн с гаечным ключом в руке.
— Что это такое? — поинтересовался Брута.
— Машина для сражений, — пояснил Симони. — Черепаха Движется, помнишь?
— Для сражений с эфебами? — спросил Брута.
Бедн быстро повернулся.
— Что?
— Ты создал эту… штуку… чтобы сражаться с эфебами?
— Нет… конечно нет. — Бедн был явно смущен. — А мы сражаемся с эфебами?
— Все до единого, — подтвердил Симони.
— Но я никогда… Я же сам… Я…
Брута окинул взглядом шипастые колеса и острые, зазубренные кромки панциря Черепахи.
— Это устройство передвигается само, — забормотал Бедн. — Мы собирались использовать его для… Ну, то есть я никогда не хотел…
— Но сейчас нам очень нужна твоя Черепаха, — перебил его Симони.
— Кому это нам?
— Слушай, а тот длинный носик спереди — что это из него вырывается? — спросил Брута.
— Пар, — с тупым видом ответил Бедн. — Выходящий через предохранительный клапан.
— О.
— Он очень горячий, — продолжил Бедн, совсем упав духом.
— О?
— Честно говоря, может сильно обжечь.
Брута перевел взгляд с паровой трубы на вращающиеся лезвия.
— Очень философская конструкция, — заметил он.
— Мы собирались использовать ее против Ворбиса, — попытался оправдаться Бедн.
— А теперь она будет использована против эфебов. Знаешь, а я думал, это я тупой — пока не встретил философов.
Симони нарушил воцарившееся молчание, похлопав Бруту по плечу.
— Все у нас получится, — промолвил он. — Мы не можем проиграть. В конце концов, — он обнадеживающе улыбнулся, — на нашей стороне сам Господь.
Брута резко повернулся. Удар кулаком не был очень искусным, но заставил Симони крутануться на месте и схватиться за подбородок.
— За что? — спросил он. — Ты же сам этого хотел!
— Каждый получает тех богов, каких заслуживает. Но сейчас мне кажется, что мы не заслуживаем никаких. Глупцы. Глупцы. Наиболее разумный человек из всех, встреченных мной в этом году, живет на столбе в пустыне. Глупцы… Думаю, мне стоит к нему присоединиться.
