— Каждый получает тех богов, каких заслуживает. Но сейчас мне кажется, что мы не заслуживаем никаких. Глупцы. Глупцы. Наиболее разумный человек из всех, встреченных мной в этом году, живет на столбе в пустыне. Глупцы… Думаю, мне стоит к нему присоединиться.
I. Почему?
— Боги и люди, люди и боги, — продолжал Брута. — Все происходит так лишь потому, что так происходило раньше. Как глупо.
II. Но Ты Же Избранный.
— Избери кого-нибудь другого.
Брута принялся проталкиваться сквозь ряды наспех собранной армии. Никто даже не попытался остановить его. Не оглядываясь, он двинулся к тропинке, которая вела в горы.
— Ты что, не собираешься проследить за ходом сражения? Кто-то же должен увидеть всю картину со стороны.
Дидактилос сидел на камне, скрестив ладони на трости.
— Привет, — кивнул ему Брута. — Добро пожаловать в Омнию.
— Относись ко всему философски, — посоветовал Дидактилос. — Будет гораздо легче, вот увидишь.
— Но это сражение ничем не оправдано!
— Ошибаешься. Оправдано — честью, местью и долгом, всем прочим.
— Ты действительно так считаешь? Я полагал, что философы являются сторонниками логического мышления.
Дидактилос пожал плечами:
— Лично мне кажется, что за этой самой логикой многие люди прячут элементарное невежество.
— Я думал, со смертью Ворбиса все закончится…
Дидактилос погрузился в свой внутренний мир.
— Такие люди, как Ворбис, умирают очень долго. Эхо от них разносится по всей истории.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
— Как паровая машина Бедна? — осведомился Дидактилос.
— По-моему, он несколько разочаровался в ней.
— Ха! Хоть что-то он понял. Сила действия равна силе противодействия!
— Все так и есть.
* * *
Нечто, похожее на золотистую комету, пронеслось по небу Плоского мира. Ом парил орлом, наполненный свежестью и силой веры. По крайней мере, пока. Такая горячая, отчаянная вера длится очень недолго. Человеческий разум не способен ее поддерживать. Но пока она сохранялась, он был силен.
Центральный пик Кори Челести высоко возвышался над прочими горами — десять вертикальных миль зеленого льда и снега, а вершину его венчали башни и купола Дунманифестина.
Здесь жили боги Плоского мира.
По крайней мере, те, кто хоть что-то из себя представлял. Долгие годы уходили на то, чтобы добиться чести попасть сюда. Беспрестанные интриги, тяжкий труд… Однако, попав в Дунманифестин, боги только и занимались тем, что много пили, немало брали и морально разлагались. Впрочем, по этому проторенному пути идут многие правительства.
А еще боги играли, причем в довольно примитивные игры — всякие сложности быстро утомляют богов. Очень странным был и другой факт. Мелкие боги способны много миллионов лет подряд преследовать некую цель, ни на что другое не отвлекаясь, тогда как верховные боги обладают сосредоточенностью обычного комара.
А стиль? Если бы боги Плоского мира были людьми, то даже гипсовых слоников они бы сочли несколько авангардными.
В конце главного зала были двухстворчатые двери.
Они задрожали от громоподобного стука.
Боги на мгновение отвлеклись от своих занятий, пожали плечами и снова отвернулись.
Двери с треском распахнулись.
Ом прошагал по щепкам с таким видом, будто ищет что-то важное, но времени у него крайне мало.
— Итак… — сказал он.
Сидящий на троне Слепой Ио, Бог Грома, поднял на Ома свои многочисленные глаза и угрожающе замахнулся молотом.
— Кто ты такой?!
Ом прошагал к трону, схватил Слепого Ио за грудки и что было сил стукнул лбом.
В наше время в богов грома практически никто уже не верит…
— Ой!
— Послушай, дружок. У меня нет времени болтать с каким-то слюнтяем в простыне. Где боги Эфеба и Цорта?
Ио, схватившись за нос, махнул рукой в сторону центра зала.
— А фить-то фафем? — прогнусавил он.
Ом зашагал по залу.
В центре зала стояло нечто похожее на круглый столик, на самом деле оказавшееся моделью Плоского мира. Там были черепаха, слоны и все прочее. Впрочем, модель выглядела на диво реально, словно ты видел мир одновременно издалека и вблизи.
Что-то не так было с расстояниями, возникало ощущение огромных пространств, сжатых до невозможности. Кроме того, реальный Плоский мир не был покрыт сетью светящихся линий, проходящих над самой поверхностью. Ну, или в паре миль над ней.
Ом никогда не видел этой модели прежде, но сразу понял, что это такое. Волна и частица; карта и местность, для которой эта карта составлена. Если бы он всмотрелся в крошечный блестящий купол на вершине крошечного Кори Челести, то, несомненно, увидел бы самого себя, смотрящего на еще более маленькую модель… И так далее, вплоть до той самой точки, в которой вселенная сворачивается, словно хвост аммонита — существа, жившего миллионы лет назад и не верившего в богов вовсе…
Боги толпились вокруг модели и внимательно за чем-то наблюдали.
Ом отпихнул локтем мелкую Богиню Изобилия. Над миром парили кости, глиняные фигурки и фишки для игры. Не нужно было быть всемогущим, чтобы понять, что тут происходит.
— Он уфарил меня по гносу!
Ом обернулся.
— У меня отличная память на лица, дружок. Так что убери свое личико подальше, пока оно у тебя еще осталось.
Он снова вернулся к игре.
— Э-э, прошу прощения, — раздался голос где-то на уровне его пояса.
Ом опустил глаза увидел очень большого тритона.
— Да?
— Здесь нельзя такое поведение. Сокрушение не дозволяется. Только не здесь. Такие правила. Хочешь драться, твои люди сражаются с его людьми.
— А ты кто такой?
— Я — П'танг-П'танг.
— Ты — бог?
— Определенно.
— Да? И сколько у тебя почитателей?
— Пятьдесят один.
Возникла некая пауза. Затем тритон с надеждой посмотрел на Ома и спросил:
— А это много? Не умею считать.
Он указал на грубо вылепленную фигурку на побережье Омнии.
— Но делаю ставку!
Ом посмотрел на фигурку маленького рыбака.
— Когда он погибнет, у тебя останется ровно пятьдесят верующих, — сказал он.
— Больше или меньше, чем пятьдесят один?
— Намного меньше.
— Определенно?
— Да.
— Этого никто не говорил.
Несколько дюжин богов следили за побережьем. Ом смутно припомнил эфебские статуи. Там была некая богиня с неумело высеченной из камня совой. Точно.
Ом почесал в затылке. В голову приходили мысли, не достойные бога. Отсюда, сверху, все казалось очень простым. Обычная игра. Здесь быстро забываешь, что те, кто остался внизу, вовсе не играют. Там гибнут люди. Их рубят на куски. «А мы — те же орлы, — подумал он. — Иногда мы учим черепах летать.
И, подняв их повыше, отпускаем».
— Там, внизу, гибнут люди, — промолвил он, обращаясь к оккультному миру в целом.
Цортский Бог Солнца даже не обернулся на него.
— Они для этого и нужны, — пожал плечами он.
В руке Бог Солнца держал коробку для игральных костей, очень напоминавшую человеческий череп с рубинами в глазницах.
— Ну да, конечно, — согласился Ом. — А я как-то и забыл про это.
Он некоторое время смотрел на череп, а потом повернулся к Богине Изобилия.
— Что это такое, милашка? Рог изобилия? Можно посмотреть? Спасибо.
Достав из рога фрукты, Ом толкнул локтем Бога-Тритона.
— На твоем месте, друг, я бы не связывался с этими шулерами.
— А один — это меньше, чем пятьдесят один? — спросил П'танг-П'танг.
— То же самое, — твердо ответил Ом. Он не сводил глаз с затылка цортского божка.
— Но у тебя верующих тысячи, — заметил Бог-Тритон. — Ты и бьешься за тысячи.
Ом задумчиво потер лоб. «Я слишком много времени провел там, внизу, — подумал он. — Никак не могу отвыкнуть мыслить по-земному».
— Чтобы у тебя были тысячи верующих, — промолвил он, — нужно биться за каждого человека.
Он похлопал Бога Солнца по плечу.
— Эй, солнышко!
Когда бог обернулся, Ом сломал рог изобилия об его голову.
Это был очень необычный раскат грома. Он смущенно заикался, как сверхновая звезда, оглушительные волны звука разрывали небо. Песок фонтанировал и кружился вокруг лежавших ничком тел на берегу. Молнии били в землю, яркие искры мерцали на наконечниках стрел и остриях мечей.
Симони поднял взгляд к грохочущей тьме.
— Что, черт возьми, происходит? — Он толкнул локтем лежащее рядом тело.
Это оказался Аргависти, и они с ненавистью уставились друг на друга.
Раскаты грома сотрясали небо. Волны накатывались друг на друга и набрасывались на флот. Корпус одного корабля с внушающим ужас изяществом наваливался на корпус другого, стоны и треск дерева прекрасно гармонировали с басовитыми раскатами грома.
В песок, прямо рядом с головой Симони, воткнулся обломок бруса.
— Если останемся здесь, мы покойники! — крикнул он. — Бежим!
