меня. Знай же: я приказал, чтобы всякого белого мужчину или женщину, найденных в земле зулу, убивали как шпионов. Сам Джон Данн, который ел у меня из рук и разбогател на моих подарках, по слухам, спасся бегством или собирается бежать. Тебя самого могли убить, когда ты приехал из земли свази в своей повозке, если бы мой приказ успели доставить тем вождям, по землям которых ты проехал, а так ни они, ни их люди не обратили на тебя особого внимания.
Наступила самая тяжелая минута в моей жизни. Очевидно, Кечвайо ничего не знал о Хеде и Энскоме и думал, будто я в одиночку приехал в страну зулусов. Вряд ли он со мной хитрил. Просить ли защиты для молодых людей? Король или откажет, или не сможет оградить их от дикарей, одержимых войной. В утренней стычке он еле утихомирил своих людей, хотя зулусы всегда относились ко мне по-дружески. В то же время никто не посмеет тронуть тех, кто живет, выражаясь языком кафров, под покрывалом Зикали, ведь его почитали за божество, поэтому все, вплоть до крысы в его соломе, было священно. Не напрямую, но все-таки Зикали обязался защищать этих двоих, а Номбе дала твердое заверение. Несомненно, им будет безопаснее бежать из Черного ущелья, чем из Улунди, окажись они когда-либо так далеко.
Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, и я решил ни о чем его не просить. Как оказалось, то была ужасная ошибка, ну а кто не без греха? Вероятно, если бы я не промолчал, Кечвайо удовлетворил бы мою просьбу и приказал препроводить этих двоих из земли зулу до начала военных действий, хотя их, разумеется, могли убить и по дороге. Как оказалось, по причине, которая выяснится впоследствии, войны могло и не быть. В свое оправдание скажу, что хотел я как лучше, а судьба распорядилась по-своему. Минута промедления — и надежда померкла.
Отворилась калитка, и слуга объявил о прибытия бравого капитана с несколькими офицерами. Кечвайо велел их впустить, слуга что-то крикнул, вошли трое или четверо воинов и громогласно приветствовали короля. Завидев меня, они умолкли и замерли в нерешительности. Тогда Кечвайо коротко и ясно объявил им и советнику, пришедшему следом, что я королевский гость и, если он сочтет нужным, стану его посланником к белым людям. Причем тот, кто посмеет сказать мне дурное слово или косо посмотрит в мою сторону, поплатится жизнью, какое бы высокое положение ни занимал. Вестники должны были объявить королевский указ по всей стране и близлежащим поселкам. Затем он по-дружески протянул мне руку, посоветовал быть осторожнее, предложил навещать его, когда мне вздумается, и, наконец, выпроводил вместе со всеми остальными.
Минут через пять я вернулся в хижину и услышал, как голосистые глашатаи провозглашают указ короля. Теперь я мог вздохнуть свободно.
Глава 14
ДОЛИНА КОСТЕЙ
Неделя после беседы с Кечвайо тянулась мучительно долго. За себя я не опасался, ибо королевский указ выполнялся неукоснительно. Кроме того, история о громиле, пожелавшем на меня поохотиться в загоне для скота, стала широко известна, и желающих разделить его участь не нашлось. Хижину мою не трогали и регулярно снабжали продуктами. Мне разрешалось бродить где вздумается с моей кобылой и говорить с кем пожелаю, даже ездить верхом, что я делал крайне редко, и то поблизости от города, боясь вызвать излишние подозрения или встретить зулуса, не знакомого с королевским указом. В этих поездках меня неизменно сопровождали быстроногие стражи и вооруженные воины, якобы для защиты, а на самом деле, чтобы убить, если мое поведение покажется им подозрительным.
Во время прогулок я встречал старых знакомых, с некоторыми туземцами не виделся уже давным-давно. Казалось, они рады меня видеть и были не прочь поболтать о былых временах, однако о нынешних событиях помалкивали, только повторяли, что войны не миновать. Вестей о Хеде и Энскоме не приходило, правда, я не решался наводить о них справки напрямик. Один надежный человек заверил меня, что последних миссионеров и торговцев выслали из страны и теперь во всем Зулуленде нет ни одного белого человека, ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, кроме меня. Их страна полностью черная, с гордостью говорили туземцы, намекая на цвет кожи, как было до правления короля Чаки. Мне оставалось терзаться беспокойством, не имея возможности с кем-то по делиться, и надеяться, что Зикали честно сыграет свою роль и ото шлет молодых людей целыми и невредимыми.
Почему нет? Ведь ему нужен был я, а не они. Он принял эту парочку, вернее, поймал в ловушку всего лишь как моих спутников, которые не могли со мной разлучиться. Тогда, по крайней мере, я в это верил.
Однажды появился проблеск надежды. Дней через пять после беседы с Кечвайо я встретил Гозу и узнал от него, что посланники короля вернулись из Черного ущелья и у них есть для меня слова от самого Зикали. Вот они:
«Велите Гозе передать Макумазану мое сожаление, что нам не удалось попрощаться, ведь по утрам я крепко сплю. Велите передать, что я рад его встрече с королем, ибо для того я и позвал его в землю зулу. Велите передать, что ему нечего опасаться, и, если у него тяжело на душе за тех, кого он любит, пусть утешится. Духи хранят их и его самого, и никогда он и они не были в большей безопасности, чем сегодня».
Выслушав Гозу, я спросил, могу ли взглянуть на посланника. Оказалось, нет, того уже отправили с другими поручениями. Я уточнил, не забыл ли Гоза чего упомянуть. Да, говорит, есть кое-что, вестник еще сказал, что письмо насчет одеял теперь наверняка в Натале. Тут вдруг он сменил тему и предложил мне пойти с ним в Долину костей, где ему надлежало проследить за тем, как строят хижины для Зикали и его людей. Разумеется, я согласился, надеясь по дороге выведать у него какие-нибудь подробности.
Город Кечвайо стоит на склоне,
