видел, как к горловине ущелья выходили несколько высоких мужчин и забирали еду, оставленную для Зикали по приказу короля. На мой вопрос, видел ли он среди слуг женщин, он ответил отрицательно. Зикали, на его взгляд, уже древний старик, и женские прелести его не волнуют. В эту минуту к нам поднялся офицер, делающий обход, и так сурово глянул на меня, что я предпочел ретироваться. Очевидно, мне не пройти мимо этих бдительных стражей.
На обратном пути я подошел поближе к ограде королевской хижины и увидел, как знахари снуют туда-сюда в своих отвратительных церемониальных облачениях. Выходит, и тут Гоза не обманул, король и в самом деле совершает магические обряды, а стало быть, подойти к нему никак нельзя. Куда ни глянь, всюду неудача, будто судьба ополчилась против меня. Не иначе на мне лежало магическое заклятие. Поддавшись суеверному страху, я начал подумывать, а не околдовал ли меня Зикали, ведь ему это ничего не стоит, он и сам говорил. Может, и так, уже по тому, как меня окружили непреступной стеной молчания, я догадался, здесь что-то нечисто и следует хорошенько во всем разобраться.
Мрачный, побрел я в хижину и поделился своими горестями с кобылой, а та заржала и потерлась о меня мордой. Бедное животное, хоть и было ухожено и накормлено, как и я, страдало от одиночества. И немудрено, ведь она тоже маялась без дела вдали от сородичей. Потом я поел, выкурил трубку и попытался вздремнуть, но куда там, мне все чудилось, будто Зикали злорадствует надо мной. Кто знает, может, колдун и в самом деле смеялся там, в своей хижине.
Наконец-то подошел к концу этот тяжелый день. Солнце клонилось к закату, небо хмурилось, и гигантский огненный шар то и дело скрывался за тучами. Его палящие лучи озаряли облака в бескрайних небесах и населяли их причудливыми мерцающими фигурами, заполонившими всю Долину костей за холмами. В моем воспаленном мозгу облака представлялись двумя враждующими армиями, борьбой воинов огня и воинов тьмы. Воины тьмы одержали верх, но воины огня снова пошли в атаку и победили. А над полем сражения восседал на корточках некто черный с пламенным венцом, — похоже, будто Зикали вырос в десять тысяч раз, и, ей-богу, в отдаленном раскате грома я расслышал его гортанный смех.
Вдруг я ощутил рядом чье-то присутствие, оглянулся и увидел Гозу.
— Макумазан, на что ты так уставился? — спросил он, указав копьем в небо.
— На битву зулусов, — бросил я в ответ.
— Значит, ты заклинатель погоды, Макумазан, а я вижу только красные и черные облака. Ну, нам пора, скоро узнаем, будут ли сражаться зулусские воины. Зикали ждет нас, а Совет уже начался. Ах да, король сказал, не худо бы тебе захватить с собой пистолет, а то вдруг кто-то попытается напасть на тебя в темноте.
— Он при мне. Только лучше бы ты защитил меня, Гоза, а то ведь я как начну палить в темноте во все стороны, могу и тебя задеть ненароком.
Он молча улыбнулся, но весь остаток ночи упорно держался у меня за спиной.
Мы шли по городу, а все кругом стояли и молчали. Предвкушение чего-то важного витало в воздухе. Все понимали: вот она, решающая минута — на чаше весов судьба их народа. Люди следили за каждым моим взглядом и жестом, словно пытались истолковать их тайный умысел. Следя за ними краем глаза, я оценивал свои шансы на побег от этих дикарей. Если толпу охватит жажда крови, то у меня столько же шансов выбраться живым, сколько у лисы, порубленной на фарш, удрать от голодной своры собак.
Выйдя из города, мы никого не встретили, пока не добрались до полка, стоявшего подобно нескончаемой веренице черных статуй. Гоза произнес по их требованию замысловатый пароль, в котором упоминался и я, тогда они расступились и пропустили нас. Мы зашагали дальше к горловине ущелья, кругом стояла непроглядная темень, ибо солнце уже давно село, а луна пряталась за холмами и должна была выйти лишь спустя полчаса, а то и больше. Вскоре показалось пятно света, костерок, горящий поблизости от того самого скалистого выступа. На утрамбованной земле немного поодаль сидело на корточках около тридцати человек. Все в накидках из шкур и укутанные в одеяла, а посредине на деревянном стуле восседал толстяк.
— Король и Большой совет, — шепнул мне Гоза.
Один оглянулся и заметил нас. По знаку короля он встал, и, когда пламя костра осветило его лицо, я узнал премьер-министра Умнямана. Он подошел ко мне, кивнул в знак приветствия и отвел на несколько шагов в сторону, туда, где в зарослях травы рос молочай. Там я сел на услужливо поставленный для меня стул, а Гоза, разумеется, не состоявший в Совете, присел рядом прямо на траву.
Отсюда меня не было видно ни сидящим у костра, ни даже со скалы, нависшей над ними, зато я все прекрасно обозревал, стоило лишь чуть поднять голову. Вскоре угасли последние проблески зари, все погрузилось во тьму, оставив лишь огонек костра да массивные очертания скалы за спиной. Наступила полная тишина, члены Совета безмолвствовали, могло даже показаться, будто все они мертвы. Вдруг мимо пролетел жук, и я вздрогнул от его громкого жужжания, как от пули. Все вокруг будто погрузилось в гипнотический транс. Меня клонило ко сну, однако мозг бодрствовал и продолжал лихорадочно соображать.
Я прекрасно понимал, что группа туземцев слева от меня должна принять решение, миру быть или войне. Они никак не могли прийти к единому мнению, а король был готов последовать за теми, кто возьмет верх над соперниками. Однако последнее слово за голосом из костра. Все как у Дельфийского оракула, только вместо жриц один жрец, но какой!
Скорее всего, это задумал сам Зикали, знаток человеческой натуры, а особенно дикарей, стремясь поразить всех невероятным зрелищем. Надо сказать, у него это вышло мастерски, ведь известное дело, при свете дня я бы только посмеялся над всем происходящим, а в подобном месте и в
