– Брось кинжал и сдавайся, иначе я велю отрезать твоей подружке голову. Ну!
– Одноглазый! – затравленно сверкнул глазами Азат.
Носрулло довольно ухмыльнулся:
– Вижу, узнал, щенок.
И, обернувшись к воинам, добавил:
– Ну, что вы стоите? Вяжите и этого, да поскорей. Чую, ждет нас всех ханская награда! Что радуетесь? Судьбу свою благодарите: не попадись вы мне по пути, награда б ушла к другим.
Глава 12
Сарай-сити-тур
– К тебе какая-то женщина… г-господине, – Никита Купи Веник так и не научился говорить двойнику «князь».
– Женщина? В такой час? – обернулся сидевший у окна двойник.
Он опять любовался закатом – уж больно чудесны они здесь были: то алые, как цветущие маки, то пунцовые, фиолетовые, кроваво-красные, а то и золотые. Сегодня был как раз такой – золотой с оранжевыми отблесками. Ах, как светились редкие облака!
– Слуги доложили – женщина, какая – не сказали, – ватажник пожал плечами и хмыкнул. – Забыли, верно, узнать. По уму – наказать бы их за такое дело надо: гадай теперь, как встречать?
– Может, вообще не встречать? – осторожно заметил лжекнязь. – Больным, как давеча, сказаться?
– Думаешь, не с добром подослана? Ладно, разберемся, – Никита успокаивающе качнул головой. – А принять надобно, интересно узнать – чего ее среди ночи принесло? Эй, слуги! – выглянув в двери, гулко позвал ватажник. – Узнайте-ка, живо, что за гостья-то? Уже узнали?! Ну, молодцы, исправились. И кто же?
Услыхав ответ, старый разбойник в изумлении повернулся к Горшене:
– Госпожа Ай-Лили! Та певичка, о которой предупреждал князь Егор. Ее пастись надобно, как бы не догадалась, князь сказал – умна вельми дева. В гости звала – правильно ты не поехал, – так нынче решила заявиться сама! Ничего, близехонько не подпустим. Ты в кресло сядь, а ее вон туда, на лавку у дверей посадим. Что, готов?
Двойник поспешно застегнул парадную епанчу из сверкающей парчи. Купи Веник усмехнулся, кивнув на блестящий Горшенин наряд:
– Как князь-то Егор говорил? Главур… Глазур…
– Гламур! – подсказал двойник. – Гламурненько – так князь сказывал. Пусть войдет.
На этот раз танцовщица была одета куда более скромно, нежели во время выступлений: узкий и длинный, почти до пола, кафтан синего бархата, а поверх него просторный желтый, с красными вышитыми узорами, летник с разрезными, завязанными позади рукавами. А еще – золотистый – в талию – поясок, да на голове – высокая, со свисающим прозрачным покрывалом, шапка – бонна, подвязанная под подбородком красивыми шелковыми шнурками. Вполне приличный вид, ни дать ни взять – боярыня знатная!
– Не буду вокруг да около ходить, – сразу перешла к делу гостья, кратко поприветствовав «князя». – Хочу предупредить, Темюр-хан, возможно, догадался, кто вы на самом деле…
Никита Купи Веник при этих словах вздрогнул, а «князь» лишь повел плечом – знал давно, что Ай-Лили знала.
– Хан пригласил меня к себе, навязчиво пригласил, не по-доброму, и приказал к вам присмотреться. Так вот и спросил: он, мол, не он? – танцовщица нервно потеребила завязки. – Князь Егор мне не чужой человек, признаюсь, без него бы я не стала тем, кем стала. Поверьте, я хочу помочь! Просто предупреждаю… – Ай-Лили вдруг понизила голос почти до шепота: – Кроме меня, такое же поручение могли получить и иные. Здесь, на подворье, каждый татарский слуга – соглядатай.
– Ну, это нам известно, – пренебрегая субординацией – гостья все равно все знала, – кивнул ватажник.
– Благодарю вас, любезная госпожа, за предупреждение, – признательно произнес двойник. – Не беспокойтесь, мы все сладим, как надо.
Танцовщица поднялась с лавки:
– Будьте осторожней, паситесь! Хан замыслил предательство.
– Это мы поняли, – сказал лжекнязь.
Подвешенный к вороным коням узорчатый паланкин танцовщицы, покачиваясь, выехал за ворота подворья, чего не приметил никто, разумеется, кроме слуг – но пока те доложат, пока дойдет до великого хана. Оправдание у знаменитости местной имелось – сам же Темюр-хан и поручил ей выяснить все о «князе». В гости князь не приехал, так уж пришлось самой. Если гора не идет к Магомету…
Ввиду позднего времени обе расположенные напротив ворот харчевни уже закрылись, вокруг стояла глубокая тишина, иногда прерываемая лишь далеким собачьим лаем да пением цикад у фонтана. Там же, у фонтана, на мраморной лавочке, поджав под себя ноги и с головой накрывшись коротким дырявым плащом, прикорнул какой-то бездомный старик. Впрочем, нет, не такой уж он оказался и старый. И не спал – сквозь дырку в плаще внимательно следил за подворьем своим единственным оком.
Когда цокот копыт затих за углом, одноглазый тут же поднялся и негромко позвал выбежавшего из ворот человечка, кривобокого, невысокого роста и черного, как африканский негр – зиндж:
– Э, Арам. Не пробеги мимо.
– Офф!!! Доброй вам ночи, господин Носрулло.
При ближайшем рассмотрении кривобокий оказался вовсе не негром – и черен он был лишь пятнами. Трубочист!
– Пойдем-ка, Арам, вон туда, за фонтан…
– Да, господин. Вот, спешу сообщить о певичке Ай-Лили, о чем она говорила…
– Только о певичке? – отведя ветку, разочарованно произнес одноглазый. – Ну, она и так все доложит. А князь Джегор? О нем ты что-нибудь узнал?
– Клянусь Аллахом, стараюсь глаз не спускать! – трубочист истово затряс головой. – Так кто ж меня к нему подпустит? Только и могу, что по трубам подслушивать. Слышно хорошо, слава Аллаху! Вот и сейчас… Э-э, уважаемый господин Носрулло! – соглядатай вдруг хитро прищурился и погрозил пальцем. – Ай-Лили, танцовщица, не просто так приходила!
– Да знаю я, что не просто так.
– Она предупредить пришла, да! Я весь разговор слово в слово запомнил.
– Ну, ну, – озадаченно промолвил одноглазый. – Давай, Арам, говори!
С утра уже, за городом, у излучины, где стоял флот ушкуйников из Хлынова и ладьи заозерцев, начался раздрай. Нет, не в стане простых ватажников, а меж атаманами и князем Иваном Хряжским, вдруг явившимся к реке в сопровождении хорошо вооруженной дружины и пушек. Пушками и начали беседу, потопив для начала с пару десятков малых судов.
– Сволочи! – при этом ругался Хряжский. – Казну не по-хорошему поделить надумали? Все себе забрать да с честью вернуться? Врешь, не уйдешь! А ну-ка, парни, пали!
Бах!!!
Следующие выстрелы по большей части лишь подняли на воде брызги, никуда не попав – опомнившиеся ватажники живенько взялись за весла, отогнав суда на середину реки, где достать их ядрами было весьма сложно.
– От они, московиты! – ярились новгородские воеводы. – Знаем, знаем – московит, цто змея, кусаецца! Грят, атамана хлыновского убили. Ядром-от!
– Не, мужи, не ядром – стрелою.
– Знать, прицельно палили, падлы московские! Ужо им!
Разговор с соседней ладьи подхватили хлыновцы:
– Цто делать-то робятушки, а? Драться, видать, надоть.
– Погодим покуда драться-от. Князя Егория призовем – пущай он рассудит, решит.
– Да! Князь Егор – его слово все перевесит! Как скажет – тако и будет. Ух, суки московские – долго они еще палить будут? Па! Може, ладейки-от дале увести, да-а?
– Да не надобно, московит с пушкой, что татарин с кружкой – по усам течет, в рот-от не попадает! А к князю, на подворье, гонцов слать надобно. Прямо щас, скоренько!
Отзвуки отдаленной канонады достигли предоставленного заозерцам подворья, поначалу вызвав лишь легкое недоумение. Некоторые даже смотрели в небо – гроза громыхает, что ли? Да нет, небо чистым было.
– Все же поглядеть бы. Там, в той стороне, наши стоят, – спустившись с галереи во двор, сказал Никита Купи Веник. – Прошка, вели коня седлать, да дружина пущай собирается – съезжу, сам гляну, что там! Ой, не по нраву мне то громыхание, ой, не по нраву. Да! – вспомнив вдруг что-то важное, ватажник подозвал пробегавшего мимо десятника: – Онисиму-пушкарю скажи, пущай пушки да зелье готовит – авось пригодятся.
В этот момент ворвался в ворота расхристанный, на взмыленном коне, всадник, в котором старый пират тут же признал хлыновца и почуял что-то недоброе.
– Ой, господине! – увидев Никиту, ватажник соскочил с коня. – Там, у плеса-от, цто творицца-то! Московит, князюшка Хряжский, пушечным боем бьет! Битва, битва вот-вот загорицца – нехристям на радость, на погибель нам.
– Та-ак! – нехорошо прищурился Кривонос. – Посейчас поскачем!
– Там все Егория-князя ждут – его слова! И ешшо грят – мол, князь-то ненастояшшый!
– И кто ж такое сказал? – Купи Веник ощерился, словно цепной пес.
– Да слухи-то ходят.
– Ничо! – решительно махнув рукой, успокоил старый ватажник. – Сейчас выедет князь. Вместях и поедем, да! Эй, Прошка, беги, буди князя. – Обернувшись, ватажник посмотрел на седобородого пушкаря, на котором буквально не было лица: – А тебе, Онисим, чего?
